В этот июльский день 1940 года мы провели с ним в автомашине четыре часа, и оказалось, что наши взгляды относительно методов обороны метрополии совпадают. После надлежащих консультаций с другими я одобрил предложение военного министра о назначении Брука командующим вооруженными силами метрополии вместо генерала Айронсайда. Айронсайд воспринял свою отставку с достоинством солдата, характеризовавшим все его действия.

За полтора года, пока существовала угроза вторжения, Брук организовал армии метрополии и командовал ими, а впоследствии, когда он стал начальником имперского генерального штаба, мы продолжали сотрудничать в течение трех с половиной лет, пока не была завоевана победа. Его длительное пребывание на посту председателя комитета начальников штабов на протяжении большей части войны и его деятельность на посту начальника имперского генерального штаба дали ему возможность оказать исключительно важные услуги не только Британской империи, но и всему делу союзников.

Тем временем мы все более детально и упорно занимались вопросом возможного вторжения. Некоторые из моих памятных записок иллюстрируют этот процесс.

В течение июля значительное количество американского оружия было благополучно доставлено через Атлантический океан. Это представлялось мне настолько важным, что я неоднократно давал указания о внимательном отношении к доставке и приемке оружия.

Когда суда с драгоценным оружием из Америки приближались к нашим берегам, во всех портах их ждали специальные поезда для вывоза грузов. Отряды внутренней обороны в каждом графстве, в каждом городе, в каждом поселке ждали их прибытия целыми ночами. Мужчины и женщины трудились день и ночь, чтобы сделать это оружие готовым к употреблению. К концу июля мы были вооруженной нацией, поскольку это касалось парашютных или воздушных десантов. Мы превратились в «осиное гнездо». Во всяком случае, если бы нам пришлось погибнуть в бою (о чем я не думал), многие наши мужчины и некоторые женщины имели бы оружие в руках. Прибытие первой партии в 500 тысяч винтовок калибра 7,6 мм для отрядов внутренней обороны (правда, на каждую приходилось примерно лишь по 50 патронов, из которых мы рискнули выдать только по 10, и еще не был пущен в ход ни один завод) дало нам возможность передать 300 тысяч английских винтовок калибра 7,7 мм быстро увеличивавшимся частям кадровой армии.

Некоторые разборчивые специалисты начали фыркать на 75-миллиметровые пушки, имевшие по тысяче снарядов каждая. Не было передков, и мы не имели непосредственной возможности обеспечить больше боеприпасов. Разные калибры осложняли операции. Но я не обращал на это внимания, и в течение всего 1940 и 1941 годов эти 900 75-миллиметровых орудий значительно усиливали боевую мощь войск метрополии. Были разработаны специальные приспособления, и людей обучали вкатывать орудия по доскам на грузовики для перевозки. Когда идет борьба за существование, любая пушка лучше, чем ничего, и французские 75-миллиметровые пушки, несмотря на то, что они казались устаревшими по сравнению с английскими орудиями калибра 87,6 мм и немецкими полевыми гаубицами, все же были прекрасным оружием.

Мы внимательно наблюдали за установкой батарей немецких тяжелых орудий вдоль побережья в течение августа и сентября. Больше всего таких батарей было сосредоточено вокруг Кале и мыса Гри-Не с явной целью не только закрыть Дуврский пролив для прохода наших кораблей, но и установить господство над кратчайшим путем через Ла-Манш.

Помимо этого, не менее 35 германских тяжелых батарей и батарей среднего калибра, а также 7 захваченных немцами у своих противников батарей были к концу августа установлены вдоль французского побережья для оборонительных целей.

Отданные мною в июне приказы об установке на Дуврском мысу орудий, могущих вести огонь через Ла-Манш, принесли свои плоды, хотя и не в таких масштабах, как я ожидал. Я лично интересовался всем этим делом. В эти тревожные летние месяцы я несколько раз посетил Дувр. В цитадели замка в меловой скале были вырыты просторные подземные галереи и помещения; там был также широкий балкон, откуда в ясные дни были видны берега Франции, находившиеся теперь в руках противника.

В Дувре и у себя дома я тщательно изучал донесения разведки, в которых почти ежедневно сообщалось об установке новых немецких батарей. Ряд продиктованных мною в течение августа распоряжений по поводу орудий в Дувре свидетельствует о моем сильном желании уничтожить часть батарей самых тяжелых орудий, прежде чем они смогут открыть ответный огонь. Я считал, что это следовало сделать в августе, ибо у нас было по меньшей мере три особо тяжелых орудия, могущих вести огонь через Ла-Манш. Позже немцы стали слишком сильны, чтобы мы могли вызвать их на дуэль.