Я не записал нашей беседы, которая носила самый дружественный характер. Я уверен, что изложил основные доводы в моем неотосланном письме и что премьер-министр согласился с их вескостью и справедливостью. Он очень хотел предоставить мне те полномочия для руководства, о которых я просил его, и лично между нами не было никаких затруднений. Однако он должен был проконсультироваться с некоторыми видными деятелями и убедить их. Лишь 1 мая он сумел уведомить кабинет и тех, кого это касалось, о следующем:

Я согласился с такой системой, которая казалась мне заметным улучшением. Я мог теперь созывать заседания и председательствовать на заседаниях комитета начальников штабов, без которых ничего нельзя было предпринять, и я становился теперь официально ответственным за «указания и директивы», которые даются им. Генерал Исмей — старший штабной офицер, возглавляющий центральный штаб — предоставлялся в мое распоряжение в качестве штабного офицера и представителя и в этой должности становился полноправным членом комитета начальников штабов. Мои личные и официальные отношения с генералом Исмеем и его связь с комитетом начальников штабов продолжались, не прерываясь и не ослабевая, с 1 мая 1940 года по 27 июля 1945 года, когда я сложил с себя полномочия.

Теперь необходимо напомнить ход боев за Тронхейм. Наш северный отряд из Намсуса находился в 80 милях от города; наш южный отряд из Ондальснеса — в 150 милях. От центрального удара через фиорд (операция «Хаммер») пришлось отказаться, частично из-за опасений, что это повлечет большие жертвы, частично в надежде на обходный маневр. Но оба эти маневра потерпели полный провал. Отряд из Намсуса под командованием Картона де Виарта поспешил вперед в соответствии с инструкциями, невзирая на норвежский снег и германскую авиацию. 19 апреля бригада достигла Вердаля, в 50 милях от Тронхейма, расположенного в северной части фиорда. Мне было ясно, и я предупредил штабы, что немцы могут за одну ночь перебросить морем из Тронхейма более крупные силы, чтобы нанести нашим войскам сокрушительный удар. Так и произошло два дня спустя. Наши войска вынуждены были отступить на несколько миль туда, где они могли сдерживать противника.

В конце концов почти все, измученные, продрогшие и негодующие, вернулись в Намсус, где оставалась бригада французских альпийских стрелков, а Картон де Виарт, с мнением которого в подобных случаях считались, заявил, что теперь не остается ничего, кроме эвакуации. Войска были погружены ночью 3 мая и уже находились далеко в открытом море, когда на заре их заметили германские разведывательные самолеты. С 8 часов утра до 3 часов дня вражеские бомбардировщики, волна за волной, атаковали военные корабли и транспорты. К счастью, не было попаданий ни в один из транспортов, хотя английские самолеты не могли защитить конвой. Французский эсминец «Бизон» и английский эсминец «Африди», на которых находились наши арьергардные части, «были потоплены, сражаясь до конца».

Иные невзгоды выпали на долю наших войск, высадившихся в Ондальснесе; но здесь мы, по крайней мере, нанесли урон противнику. В ответ на настойчивые призывы норвежского главнокомандующего генерала Руге 148-я пехотная бригада бригадного генерала Моргана поспешно продвинулась вперед, вплоть до самого Лиллехаммера. Здесь она соединилась с измученными, потрепанными норвежскими войсками, которых немцы превосходящими силами трех полностью укомплектованных дивизий гнали перед собой по шоссе и железной дороге из Осло к Домбосу и Тронхейму. Завязались бои.

Судно, на котором находились транспортные средства бригадного генерала Моргана, а также вся артиллерия и минометы, было потоплено. Но молодые солдаты его территориальных войск с их винтовками и пулеметами прекрасно сражались против германских авангардов, вооруженных не только гаубицами калибра 5,9 дюйма, но также многочисленными тяжелыми минометами и несколькими танками. 24 апреля головной батальон 15-й бригады, прибывший из Франции, достиг развалившегося фронта. Генерал Паже, командовавший этими регулярными войсками, узнал от генерала Руге, что норвежские войска истощены и не могут больше вести боевые действия, пока не отдохнут как следует и не перевооружатся. Поэтому он принял на себя командование, ввел остальную часть бригады в действие, как только она прибыла, и решительно завязал бои с немцами. Умело используя железную дорогу, которая, к счастью, осталась неповрежденной, он вывел из боя свои части, бригаду Моргана, потерявшую семьсот человек, и некоторые норвежские подразделения.

После пяти арьергардных сражений, во время которых немцы понесли значительные потери, и пройдя с боями более ста миль, эти войска снова достигли моря у Ондальснеса. Это небольшое местечко, подобно Намсусу, бомбардировкой было стерто с лица земли; но ночью 1 мая 15-я бригада с остатками 148-й бригады Моргана была принята на борт английскими крейсерами и эсминцами и прибыла на родину без дальнейших помех.

Чтобы возможно дольше задержать продвижение противника на север к Нарвику, мы посылали теперь в Мосойен на 100 миль севернее по побережью специальные роты, сформированные по образцу частей, которые впоследствии получили название «коммандос». Ими командовал инициативный офицер полковник Габбинс. Я очень хотел, чтобы небольшая часть отряда из Намсуса на автомашинах отправилась дальше по прибрежной дороге в Гронг. Даже двухсот солдат было бы достаточно для небольших арьергардных боев. Из Гронга они могли бы пройти пешком в Мосойен. Я надеялся таким образом выиграть время, дав тем самым Габбинсу возможность закрепиться, чтобы сдержать те небольшие силы, которые противник мог пока что послать туда. Меня неоднократно заверяли, что дорога непроходима. Генерал Масси посылал из Лондона настойчивые запросы. Ему отвечали, что даже небольшая группа французских альпийских стрелков не могла бы на лыжах пройти этим маршрутом.