– Это чудесно, – шептала Селена. – Все будет как ты хотел. Но я дополняю от себя: сделаю так, что ты искупаешься и до, и после. Ладно?

Она не стала одеваться, садясь обратно за руль, только теннисные туфли натянула вместе с гетрами – все-таки босиком неприятно давить на педали. «Кадиллак» рванул с места, как дикий мустанг, все пять поворотов до дачи они прошли на скорости не меньше пятидесяти миль в час, с визгом тормозов и пулеметной дробью гальки по чужим заборам, ветер свистел в открытых со всех сторон окошках и верхнем люке, мотор ревел как раненый зверь, и обнаженная Селена была похожа на амазонку, объезжающую непокорного жеребца. Отправляясь встречать гостя, она оставила открытым въезд на участок, а теперь вышла закрыть, и Виктор любовался ее изящной фарфоровой фигуркой в свете луны на фоне тяжелых мрачных ворот, проскрипевших в ночи тревожно и тоскливо.

Прочь тревогу, прочь тоску!

Они нырнули в бассейн, взметая веером сверкающие серебряные брызги. Они резвились в воде, как два молодых дельфина, и вода вскипала, и шальной прибой лупил в искусственные кафельные стены, а большая луна на черно-бордовом небосводе сделалась совсем красной то ли от чудовищной жары, то ли просто от стыда за то, что ей приходилось видеть…

– Селена, – сказал Виктор, все еще тяжело дыша, когда они поднялись в верхнюю комнату и окунулись в ее нежную прохладу и белизну. – Скажи, Селена, что будет завтра?

– Завтра? Может быть, ничего не будет. А может быть, будет бой.

– С бедуинами?

– Ага, с ними.

– А они воевать-то умеют? – серьезно спросил Виктор.

– Они все умеют. К сожалению, – проговорила Селена, глядя куда-то в сторону.

– Ну а убить-то их можно? – спросил Виктор еще серьезнее.

Селена повернулась и долго смотрела на Виктора молча.

– А ты много знаешь, – произнесла она наконец.

– Не очень. Просто я наблюдательный человек. Нам, писателям, инженерам человеческих душ, это совершенно необходимо.

– А-а-а, – протянула Селена, – наблюдательный. – И добавила после паузы: – Можно их убить, можно. Не совсем так, как обычных людей, но можно. Их уже убивали.

– Кто же это? – поинтересовался Виктор.

– Не мы, – коротко ответила Селена.

Они помолчали. Потом девушка поднялась и достала из бара бутылку коньяка и два классических фужера «тюльпан», а из холодильника – бутылку шампанского.

– Шампанского я не пью, – сказал Виктор. – Практически никогда. Или это по поводу Нового года?

Селена вздрогнула:

– Почему ты говоришь о Новом годе?

– Потому что господин Хафиис велел мне подготовить новогоднее приветствие нашему Народу.

– Велел? – переспросила Селена.

– Шучу. Ничего он мне не велел. Просто объяснил свою точку зрения. И я вроде все понял. Давай выпьем по такому поводу. Со мной это редко бывает, чтобы я все понимал.

Селена выпила шампанского, а Виктор все-таки коньяку.

– Слушай, – сказал он через полминуты, неторопливо прочувствовав тонкий букет коллекционного "Наполеона", – давненько я не пробовал такого божественного напитка! – И тут же без перехода: – Ну неужели вы не можете с ними договориться?! Неужели опять надо заливать кровью полгорода? Или полстраны? А может быть, полмира?

– Может быть, – сказала Селена тихо. – Мы пытались и пытаемся договориться. Среди нас нет сумасшедших, и мы не хотим убивать ради убийства и умирать ради смерти. Но с бедуинами невозможно договориться. Мы просто не можем найти конструктивной базы для переговоров. У нас к ним очень много требований. У них к нам – никаких. Им от нас ничего, ну абсолютно ничего не нужно. У них уже все есть. Они всего достигли. Они, по их собственному мнению, уже победили. Они живут своей, ни от кого не зависящей жизнью и не хотят подчиняться нашим законам.

– Да и Бог с ними. Пусть живут как хотят.

– Только не на нашей территории, – процедила Селена сквозь зубы.

Она даже побледнела от ярости и была как-то по-новому, необычно хороша.

– Тоже мне территория! – не унимался Виктор.

Было так интересно злить эту девчонку! В конце концов, он просто не видел другого способа вытянуть из нее хоть что-нибудь, молчит ведь обычно как партизан, как доктор Голем молчит, и только улыбается хитро, а тут вдруг такие откровения пошли!

– Какая это наша территория? – рассуждал Виктор. – Их же за колючей проволокой держат. А теперь еще эти танки…

– Вот именно, что теперь, – откликнулась Селена. – И может быть, уже поздно. А колючая проволока… Они за нее сами спрятались. Они же по городу ходят как по своим баракам, они уже по всему миру ездят, это же не единственный такой Лагерь, и бедуинов с каждым днем становится все больше и больше! Это же тихая агрессия, это страшная тихая экспансия!..

– Погоди, как же их может становиться больше, если у них детей не бывает?

– Да ты что?! – Селена округлила глаза и даже рот приоткрыла. – Ты разве не знаешь? Бедуинами не рождаются – бедуинами становятся. Бедуины – это же не нация, это…

Она вдруг ошарашенно замолчала, поняв что-то, и затем выпалила:

– Так ты решил, что мы ненавидим их по национальному, по этническому признаку?! Господи, да ты нас за фашистов посчитал! А это они, бедуины, и есть фашисты. Это они назвались высшей расой, высокомерные элитарные существа, они не хотят идти ни на какие уступки, они издеваются над нами, презирают нас – это ли не фашизм?

– Прости, но доктор Голем, кажется, не считает их фашистами?

– Доктор Голем? – вскинулась Селена. – Хороший старикан, но у него уже крыша едет. Шутка ли – столько лет с психами работать.

– И Бон-Хафиис очень мало на фашиста похож, – гнул Виктор свое.

– Ну, этого ты просто плохо знаешь. Хитрющая лиса, идеолог, мозговой центр, геббельс мусульманский…

Виктор загадочно улыбнулся.

– Ну все, – сказал он, – хватит. Успокойся. Еще по маленькой коньячку – и спать! Я уже понял самое главное.

– Что ты понял? – не столько спросила, сколько возмутилась Селена.

– То, что я сейчас понял, – медленно проговорил Виктор, – тебе, девочка, пока еще будет недоступно.

– Ах ты, скотина! – беззлобно закричала Селена, вскакивая и принимая боевую стойку. – Вот я тебе сейчас покажу "недоступно"!

И тут началось такое!.. Виктор тоже когда-то немножко учился восточным боевым искусствам. Но вместо кимоно на них были сейчас купальные халаты, и, глядя со стороны, никто не сказал бы однозначно, чего в этих псевдояпонских танцах больше, – каратэ или эротики. Чтоб разобраться в этом, пришлось действительно выпить еще по чуть-чуть. И они разобрались, отлично во всем разобрались. Так хорошо, что наутро Виктор даже не услышал будильника. А может, просто забыл его поставить.

Услышал он громкий сигнал автомобиля с подъездной дорожки. Селена тоже услышала. Глянула на часы и, зевнув, попросила:

– Вик, глянь, кто там.

С трудом попадая в рукава халата, он подошел к окну. Из темно-синего приземистого «понтиака» вышел юный лидер ветеранов. Один, без охраны.

– Это Фарим, – сообщил Виктор. – Ты ждала его?

– Да.

Селена нашарила какой-то пультик и открыла внизу дверь гостю. Фарим мгновенно взлетел на второй этаж.

– Вставай, сонная зверушка! – объявил он с порога, бесцеремонно открывая дверь. Потом увидел Виктора и невозмутимо добавил: – Здравствуйте, господин Банев.

Селена еще раз длинно зевнула и потянулась, не слишком задумываясь при этом, какие части тела остались прикрыты простыней, а какие – нет.

– Прю-вет, – сказала она. – Фаримка, завари кофе, не сачкуй. Мы сейчас.

Фарим тут же вышел, Виктор даже не успел ответить на приветствие. Но это было и не важно. Важнее было понять смысл этой сцены. И он сразу взял быка за рога:

– Послушай, девочка, у тебя с этим Фаримом что-то было?

– Ага. – Селена снова зевнула. Она все никак не могла проснуться.

– А теперь?

– Не знаю. Он хорошо ко мне относится. И мне его обижать незачем.

– Здорово, – прокомментировал Виктор, быть может переоценивая двусмысленность последней фразы.