– Особые наши поздравления мы адресуем тем гражданам, которые в эту новогоднюю ночь работают, – говорил Генеральный секретарь. – Ведут самолеты и поезда, дежурят в больницах и на станциях «скорой помощи», охраняют рубежи нашего Отечества. Всем тем, кто в эти минуты выполняет свой профессиональный и воинский долг. В наступающем году мы также будем отмечать 35 лет Победы в Великой Отечественной войне. От всей души поздравляю с новогодними праздниками фронтовиков и тружеников тыла, людей старшего поколения, всех, кто прошел через тяжелейшие испытания ради нас с вами, ради будущего нашей Родины. Низкий вам поклон!
И действительно, взял и поклонился, правда, символично, склонив голову, на низкий поклон это не тянуло, но тем не менее…
– Мы живём в бурное, динамичное, противоречивое время, но мы можем и должны сделать всё, чтобы Советский Союз успешно развивался, чтобы всё в нашей жизни менялось только к лучшему. Сейчас мы с волнением ждём боя курантов, верим и надеемся, что всё загаданное непременно сбудется. С Новым годом! С Новым счастьем!
– Ура-а-а! – заорали мы и под бой курантов, держа в руках зажжённые бенгальские огни, чокнулись фужерами с шампанским.
Каждый загадал про себя желание, и я догадывался, чего именно хотели от предстоящего года собравшиеся за этим столом. А затем началась «раздача слонов» от меня любимого. Сначала я родителям моим и Инги подарил японские календари, а потом подарки делались исключительно женской части нашего маленького, но дружного коллектива. Нине Андреевне я вручил французские духи, своей маме – японские, ну а Инге подарил купленные три дня назад в ювелирном отделе «Первомайского» золотые кулон в виде сердечка и цепочку. Оказалось, и наши отцы тоже приготовили подарки. Моя батя вручил маме золотое колечко с маленьким топазом. Мама тут же примерила колечко на безымянный палец, а Инга уже красовалась с кулончиком на шее.
– А Миша мне подарок уже вручил, – скромно заметила Нина Андреевна. – Новые финские сапоги, в которых я сюда приехала. Вон они, в коридоре стоят.
Михаил Борисович смущённо кашлянул, после чего предложил мужской части собрания выпить уже чего-то более серьёзного, нежели шампанское. Пока пригубили по рюмашке, начался «Голубой огонёк», естественно, внимание всех присутствующих сосредоточилось на происходящем в студии «Останкино».
Я хоть и пытался помалкивать, но то и дело не выдерживал, вставлял свои комментарии по поводу того или иного действа на экране.
– А сейчас Озеров должен ко мне подойти, задать пару вопросов, и затем я сажусь за рояль и вместе с другими артистами исполняю «Замыкая круг»… Если, конечно, этот эпизод не вырезали из окончательной версии.
– А что, так может быть? – удивилась Нина Андреевна.
– Ну это же не прямая трансляция, – проявила свою осведомлённость Инга. – На монтаже программы что угодно и кого угодно могут вырезать. Сидит человек вот так, смотрит телевизор, и ждёт, когда его покажут… Ой!
Блин, что, меня действительно вырезали?! Нет, так-то я мелькал в кадре, но где мини-интервью, где наше общее исполнение песни «Замыкая круг»?! Вместо этого показали другой кусок, отснятый уже после моего эпического выступления.
– Ничего, Максим, тебе и так грех на отсутствие известности жаловаться, – попыталась меня утешить Нина Андреевна.
– Да ладно, – отмахнулся я с натянутой улыбкой, – первый, но, надеюсь, не последний «огонёк» в моей жизни.
– Тем более завтра «Песню года» показывают, – подключилась мама.
А Михаил Борисович посетовал:
– Эх, а мы уже в поезде будем.
– Так задержитесь на денёк, – предложил я.
– Нельзя, нам с Ниной на работу 3-го числа, мы и так с ней на один день кое-как отпросились.
– У нас с этим попроще, – сказала мама. – Начальство входит в положение, нам только 4-го на работу. Ой, смотрите, смотрите, и правда Озеров к Максиму подошёл.
Слава богу, не вырезали, а просто поставили на финал программы. Оно и логично, эта песня как раз подходит для финального исполнения. Смонтировали так, словно бы сразу после мини-интервью я сажусь к роялю, позади которого встают выбранные мною эстрадные исполнители, и получилось так, что будто бы они уже знали и текст, и ноты. Всё смотрелось органично, молодец Черникова, если это её рук дело. А когда пошли после окончания песни финальные титры, со всех сторон на меня посыпались поздравления. Мама же просто сияла от осознания того, какой гениальный у неё сын. Мне, конечно, было неудобно, памятуя, кто настоящий автор песни, я всячески старался прекратить поток славословий, но удалось мне это далеко не сразу. Кстати подумалось, что надо будет в ВААП зайти, зарегистрировать композицию.
«Голубой огонёк» закончился в два часа ночи, и родители стали укладываться, а мы с Ингой отправились проветрить наши головы. Вышли под первый снежок 1980 года, захватив бенгальские огни, направились к установленной перед «Первомайским» елью. Здесь гулянье было в самом разгаре.
– Здорово! С Новым годом!
Я обернулся, поучаствовав чувствительный хлопок по спине, собираясь поговорить с наглецом, и увидел улыбающуюся физиономию Лёхи, державшего в руке откупоренную бутылку шампанского. А рядом с ним стояла девушка с такой же счастливой улыбкой.
– О, Лёха, здорово! – тоже расплылся я в улыбке. – С Новым годом, с новым счастьем!
– Знакомься, это Люда, моя… моя девушка, – отчего-то засмущался он. – А у нас шампусик имеется. Будете?
– А давай!
Я отпил прямо из горла, протянул бутылку Инге, та, немного поколебавшись, тоже сделала пару маленьких глотков.
– Вы «Голубой огонёк» смотрели? – спросила она.
– А то! Макс вообще зажёг будь здоров! И песня классная!
– Спасибо, – смущённо поблагодарил я. – «Огонёк», кстати, вечером повторять будут, после программы «Время». А до неё показывают «Песню года», там я тоже вроде как должен мелькать.
– Ну это мы обязательно посмотрим, честное пионерское!
И Лёха, дурачась, отсалютовал, вскинув ладонь к голове.
– А вот обещанный подарок, – сказал я, вручая ему пару бобин японской лески.
– Вещь… Макс, вот удружил так удружил!
– Лови на здоровье, – усмехнулся я, – с тебя сушёная рыбка. А это вам, Людмила!
И протянул флакон духов. В общем, сделал людей счастливыми.
Домой мы вернулись в четвёртом часу утра и продрыхли чуть ли не до обеда. Потом перекусили остатками новогодних яств, после чего родители Инги стали собираться в дорогу. Проводили, не обошлось без слёз со стороны Нины Андреевны, да и у Инги глаза были на мокром месте. Домой вернулись галопом, чтобы успеть к началу «Песни года». Такси поймать не удалось, поэтому пришлось спускаться в метро. Ну ничего, мы люди не гордые, главное, что успели. Мама снова испытала чувство гордости за меня, да и от отца удостоился похлопывания по плещу. Инга просто улыбалась, держа меня за руку.
На следующее утро она отправилась в универ, а я, заранее отпросившись у директора училища (ну как не пойти навстречу главной знаменитости учебного заведения!) с мамой и батей двинули в сторону офиса «Внешпосылторга». По прибытии выяснилось, что на счету маман ни много ни мало 5700 инвалютных рублей, и это без учёта поборов со стороны государства. Когда я сказал маме, чтобы снимала всё, она малость засомневалась.
– А где ты эти деньги будешь хранить? А если воры залезут?
– Ты же должна помнить, что нам по наследству от предыдущих владельцев остался мини-сейф в стене! Мы там как раз деньги и храним. Да и не будут эти чеки лежать мёртвым грузом. Сейчас вон сразу в «Берёзку» с вами поедем, чего-нибудь себе приглядите из одежды.
– Да у меня-то и так всё есть, – отмахивается отец.
– Прям уж всё, – тут же возражает мама. – Ладно, как скажешь, Макс, деньги всё равно твои.
Я, честно говоря, побаивался, что такую сумму нам могут не выдать. Вдруг у них существуют какие-то ограничения, скажем, тысячи в две, мы столько как раз в прошлый визит сюда снимали. Однако опасался я напрасно, выдали безо всяких, ещё и, как потом рассказывала мама, получавшая деньги без нашего с отцом участия, предупредили, чтобы она аккуратнее с такой суммой, даже предлагали вызвать такси, но она сказала, что пришла с охраной. Ну да, батя вон тоже не малец сопливый, может заехать – мама не горюй, не говоря уже про меня. Конечно, против вооружённых грабителей, особенно вооружённых огнестрелом, мы вряд ли что-то сделаем, но я надеюсь, что моя способность влипать в разного рода неприятности (и потом с честью выходить из них победителем) на этот раз даст сбой. Поэтому я всё же попросил своих побыть в офисе, а сам метнулся на улицу в поисках такси. Поймав не без труда машину, сбегал за мамой с батей и мы отчалили в направлении дома. Причём, будучи, вероятно, подвержен мании преследования, я попросил водителя остановиться не у нашего, а у соседнего дома. Только когда «Волга» с шашечками на боку скрылась из виду, мы двинулись дальше, проделав остаток пути пешком.
