– Ну спасибо!

– Подождите. Это был подарок от отца. А это от меня.

Продавец принес пару коробок с какими-то блеснами.

– Фирма «Meps», Франция. Уверен, что ваш друг по достоинству оценит их качество.

– Еще раз спасибо! Сколько я должен вам за спиннинг?

– Ну это не самая дорогая модель. 90 долларов для вас недорого?

– Нет, вполне устраивает.

В итоге через пятнадцать минут, поболтав еще для приличия с продавцом, я покинул магазинчик со спиннингом фирмы «Talon», двумя коробками блесен и катушкой. Приятно будет посмотреть на Лёхину довольную физиономию. А американцы каковы, а? Вот с одной стороны грёбаный мистер Браун, а с другой – Майки и этот продавец. Блин, даже не познакомился с ним. До чего разное отношение к нам. Но в принципе-то с америкосами контачить вполне можно. Только надо найти точки соприкосновения.

Окончательно в лоджи мы вернулись уже после захода солнца. Искать в потёмках тайник с кассетой – та ещё задачка. Правда, луна неплохо так подсвечивала, но всё равно удовольствие было ниже среднего, особенно когда лунный свет лишь эпизодически пробивался сквозь ветви деревьев. С другой стороны, у меня не было другого выхода. В 7 утра за мной заедет Рыбаков, утром лазить по лесу уже будет некогда.

Я ещё волновался, вдруг кассеты под корягой не окажется? Не без трепета шарил во мху, и когда пальцы нащупали пластик, я облегчённо выдохнул. До своего бунгало добрался без проблем, принял душ и лёг спать, по привычке засунув куртку под подушку. И деньги ночевали со мной, также будучи припрятанными в потайной карманчик.

До завтрака я успел забрать у Доусона выстиранную форму, в которой вчера боксировал. Его жена даже погладила трусы и майку. И когда уже успела? Всё это я аккуратно сложил в сумку, теперь на чемпионате Союза у меня будет самый крутой прикид. Естественно, в этой майке я выступать не собираюсь, хватит клоунады, повешу дома на стенку в качестве воспоминания о загранкомандировке, тем более что понемногу собирается домашний музей с медалями, грамотами и кубками. А вот трусы и боксёрки в самый раз, а может быть, даже и в перчатках «Everlast» разрешат выступать. Надеюсь, они соответствуют всем необходимым параметрам любительского бокса.

Доусон, зная, что в 7 утра я покидаю его лоджи, озаботился для меня ранним завтраком. Яичница с беконом и кофе с приличным куском земляничного пирога (земляника, как я выяснил, была собрана прошлым летом и хранилась в замороженном состоянии) как следует подкрепили мои силы.

Без десяти минут семь я сдал ключ от бунгало, а без пяти минут со спортивной сумкой через плечо вышел на парковку. С утра стоял туман, было зябко, может быть, к моему отлёту погода наладится.

А вот и знакомый «Ford Granada». Я двинулся к машине Рыбакова, распахнул заднюю дверцу, намереваясь закинуть сумку на заднее сиденье, и в этот момент услышал звук сирен. Подняв голову, увидел несущиеся по трассе две полицейские машины с мигалками. В груди тут же похолодело, в горле встал ком. И тут же отпустило – копы проехали мимо.

– Садись, чего застыл?

Я забрался на переднее пассажирское, интуитивно нащупывая за подкладкой куртки кассету. Лежит, родимая, а если бы копы свернули на парковку, я, наверное, попытался бы незаметно вручить её Рыбакову с указанием передать в руки Козыреву. Просто других вариантов мне сейчас в голову не приходило. А может и деньги ему отдал бы. Хрен знает, конфискуют, а потом скажут, что никаких денег не было.

Пока ехали, я то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, что не укрылось от Рыбакова.

– Ты чего там всё высматриваешь?

– Да так… Как думаете, Браун заявление в полицию не стал писать?

– Если бы написал – ты уже сидел бы в полицейском участке, причём, скорее всего, ещё с вечера. Радуйся, что обошлось. Посажу тебя на самолёт – хоть выдохну.

– Я тоже выдохну, а то что-то эта американская поездка начинает меня утомлять.

Ну хоть не с пустыми руками возвращаюсь. Надеюсь, у таможенников моя ручная кладь (а больше никакой и нет) вопросов не вызовет. Сувениры, включая сложенный спиннинг, и спортивная форма, плюс почти четыре тысячи долларов.

Прошёл паспортный контроль, мою сумку просветили рентгеном, после чего я получил доступ в «Duty Free». Вот где есть вариант что-то потратить, и я с готовностью им воспользовался. На почти полторы сотни долларов закупил две бутылки виски и одну бутылку бурбона, два блока «Marlboro» (пригодится), по одинаковому набору косметики «Maybelline New York» Инге, её маме и моей, а из парфюмерии купил три одинаковых флакона «5th Avenue». До кучи взял органайзер для потенциального тестя.

Наконец объявили посадку. На этот раз я сидел у иллюминатора, моим соседом был янки, который сразу же углубился в чтение «Financial Times». Лайнер вырулил на ВВП, начал разбег, и только когда шасси оторвались от бетонки, я почувствовал, что наконец-то всё позади.

Одиннадцать с половиной часов спустя самолёт приземлился в Шереметьево. Москва встречала нас дождливой ночью. Снова таможенный досмотр, а когда я получал свою сумку на «карусели», ко мне подошёл… Правильно, Козырев.

– Ну, герой, с возвращением, – протянул он мне руку, пряча в глазах улыбку. – Эк тебя! Фингал-то от Марвиса Фрезера или ещё где-то умудрился схлопотать.

– От него… А вы, выходит, в курсе?

– А ты думал?! Получил от Стоуна посылку?

– Ага, вот, держите.

Я протянул ему кассету, которая тут же исчезла в недрах его одежды. А я решил СБ немного подначить:

– Как это постороннего пропустили в зал, куда разрешён доступ только пассажирам с приземлившегося рейса?

– А я не посторонний, – ответил он без тени улыбки. – Я только в кабинет Бобкова просто так не могу войти, а так… Практически везде.

После чего наконец позволил себе подобие улыбки:

– Говорят, на ринге молодцом себя показал. Если бы я узнал про это предложение раньше, может, и не разрешил бы боксировать, соперник-то твой, если не ошибаюсь, на 15 кг тебя тяжелее. А ну как травму серьёзную нанёс бы тебе? Кстати, сколько у тебя валюты наличкой осталось? Около трёх с половиной? Идём задекларируем, завтра дойдёшь до «Внешпосылторга», положишь на свой счёт.

– А с теми сорока пятью тысячами что делать? Вы про них в курсе?

– Само собой. Пусть пока лежат на счету, я позднее скажу, куда перевести.

– Надеюсь, не в Детский фонд мира?

– А чем тебя не устраивает Детский фонд мира?

– Не знаю, мне почему-то кажется, что это какая-то не поддающаяся строгой отчётности организация, куда деньги могут кануть как в мифологическую Лету. По мне уж лучше расходовать валюту целенаправленно.

– Хочешь сам этим заняться?

– А почему бы и нет? Этот Рыбаков, например, говорил, что деньги пойдут на приобретение лекарственных препаратов для детей. Обманывал?

– Почему сразу обманывал? Ты давай-ка вообще выбрось эту дурь из головы. Переведёшь деньги туда, куда я тебе скажу. Это не твоя сумка ползёт? Хватай её и идём на выход.

Козырев сказал, что подниматься со мной в нашу квартиру не будет, высадит у подъезда. Пока ехали, я поинтересовался:

– Вы как, снова курить не бросили?

– Да бывает, в минуты нервного, так сказать напряжения. А к чему ты спрашиваешь?

Я дотянулся до лежавшей на заднем сиденье сумки и вытащил оттуда блок «Marlboro».

– Держите, в минуты нервного напряжения лучше курить хорошие сигареты.

– Ого, неожиданно, и оттого вдвойне приятно! Спасибо!

На кнопку дверного звонка своей квартиры я нажал в начале третьего ночи. Не хотелось Ингу будить, но, пошебуршившись ключом в замочной скважине, а понял, что в неё вставлен ключ с той стороны, как я когда-то научил Ингу. Это не считая ещё пары запоров, доставшихся по наследству от предыдущих владельцев квартиры. А вот и она сама. В ночнушке, волосы распущены, лицо ещё хранит следы подушки, а в глазах плещется радость.

– Макс!

Повисла на шее, целует… Держа в одной руке сумку, другой обхватывая её, шагнул в коридор, ногой захлопнув дверь. Ещё не хватало, чтобы старушка из квартиры напротив нас в «глазок» разглядывала.