– Пожалуйста. А друзья у него есть? Кто-нибудь заходил к нему в квартиру?

– Он одинокий волк, – изрекла девушка и выпила стакан залпом. – Пожалуй, надо немного полегче, – сказала она с улыбкой. – А то я делаюсь буйной, когда напиваюсь.

Хейз пробормотал что-то невнятное.

– Когда я напиваюсь, меня начинают обуревать желания, – пояснила она с той же улыбкой.

– Тогда вам и впрямь надо полегче, – согласился Хейз. – Можете ещё что-нибудь сказать о Феттерике?

– Нет. Вульгарное ничтожество. Мошенник. Копатель канав. Как-то раз я пригласила его зайти выпить. Отказался. Самое настоящее ничтожество.

– У него есть знакомые женщины?

– Никогда не видела. Ничтожество. Красивая молодая женщина приглашает его к себе выпить, а он отказывается. Чего, спрашивается, он испугался?

– Понятия не имею, – сказал Хейз. – Значит, женщины к нему не приходят?

– Нет. Кому нужен чернорабочий? Пожалуй, налью-ка я себе еще. Не желаете?

– Нет.

– Располагайтесь поудобнее, – предложила девушка.

– Мне ещё надо кое-кого опросить...

– Какая скука! Это надо же, работать в субботу вечером. А вы что, вообще не пьете?

– Почему же, пью...

– Так давайте я вам налью.

– Только не сейчас, спасибо.

– Послушайте, сейчас никого из жильцов на нашем этаже нет дома. Как-никак субботний вечер, все разбежались веселиться. Суббота, понимаете? Неужели вы не знаете, что такое суббота?

– Знаю, конечно, – успокоил её Хейз.

– А вы знаете, как можно повеселиться?

– Конечно.

– Ну так давайте выпьем. Все равно допрашивать вам сейчас некого. Кроме меня. А я одна-одинешенька. Вот и допрашивайте. Задавайте вопросы. А я буду отвечать. У Дженни Пеленко есть ответы на любые вопросы.

– Кроме тех, которые меня интересуют, – сказал Хейз.

– То есть?

– Вы же ничего не знаете о Феттерике, верно?

– Я вам уже сказала: ничтожество. Мошенник. Канавокопатель. Ничтожество. Человек, который кладет кирпичи.

– Огромное спасибо, – сказал Хейз. Дженни Пеленко допила виски и уставилась на Хейза долгим взглядом.

– Боишься? – спросила она. Хейз сделал шаг к двери.

– Спокойной ночи, миссис Пеленко, – сказал он. – Будете писать мужу, сообщите ему, что полиция весьма признательна вам за оказанную помощь. Это доставит ему удовольствие.

Он открыл дверь. Дженни Пеленко по-прежнему не сводила него глаз.

– Боишься женщин, сыщик? – крикнула она.

– Только вооруженных, – вежливо ответил Хейз и вышел на площадку.

Он уже спускался по лестнице, когда услышал крик Дженни:

– Чем вооруженных?

Те, кто работал вместе с ним, шли теперь по обе стороны черного гроба. Они шли торжественно, шаг в шаг. Гроб не казался тяжелым – наверное, потому, что его тяжесть приходилась на много плечей.

Гроб поставили на катафалк, и он отправился в путь на кладбище Санд Спит, а черные машины двинулись вслед. На кладбище пришли немногочисленные родственники Хэвиленда, он был одиноким человеком. Священник сказал несколько слов, и гроб стали опускать на холщовых ремнях. Полицейские, склонив головы, смотрели, как их товарищ уходит в землю. Стоял прекрасный июньский день. Лучшей погоды Хэвиленд не мог бы и пожелать.

Могильщики забросали яму землей, и люди начали расходиться.

Черные машины словно растворились в солнечном июньском дне. Полицейских ждала работа. Нужно было разобраться с двумя убийствами.

Роджер Хэвиленд лежал в земле, не ведая их забот. Недели через две над его могилой поставят каменную плиту, и раз в год родственники будут возлагать к ней цветы. Потом визиты прекратятся и цветы исчезнут.

Но Роджеру Хэвиленду на все это наплевать.

Роджеру Хэвиленду теперь все равно.

Роджер Хэвиленд – покойник.

Что может быть хуже, чем попасть на допрос к полицейскому? Известно что – попасть на допрос к двум полицейским. Необходимость отвечать на вопросы, которые тебе задают поочередно два субъекта с непроницаемыми физиономиями, кого угодно выведет из себя. Наверное, детективы потому-то и работают на пару, что так легче давить на психику.

Патрицию Колуорти допрашивал детективный дуэт в составе: Мейер Мейер и Берт Клинг. Патриция в жизни не видела, чтобы у двух человек сразу были такие каменные лица. Когда сыщики переступили её порог, она почему-то решила, что к ней пожаловали представители похоронного бюро, чтобы сообщить о кончине давно хворавшей тетки. Но оказалось, что это детективы. У них не было ничего общего с обаятельными сыщиками из кино, и Патриция даже огорчилась. Блондин, правда, мог сойти за симпатичного парня, если бы не выражение лица – ещё более непроницаемое, чем у его напарника. Патриции казалось, будто два отбойных молотка вдруг ожили и, приняв обличье сыщиков, явились её допрашивать.

– Мы нашли ваше имя в записной книжке Анни Бун, – начал лысый. – Вы с ней дружили?

– Дружила, – сказала Патриция Колуорти.

– Она была вашей близкой подругой? – спросил блондин.

– Довольно близкой.

– Как вы давно знакомы?

– Года два, не меньше.

– Вы знали о её разводе?

– Да.

– Вы были знакомы с её бывшим мужем? – поинтересовался лысый.

– Нет.

– Вы не знали Теда Буна?

– Нет.

– Когда вы виделись с Анни в последний раз?

– В позапрошлую субботу. Мы были в компании.

– С кем?

– С двумя людьми.

– Это понятно. С кем именно?

– Моего знакомого зовут Стив Брезил. И ещё там был приятель Анни.

– Как его имя?

– Фрэнк. Франк Абельсон.

– До этого вы знали Абельсона?

– Да, он приходил с Анни несколько раз.

– Между ними было что-то серьезное?

– Нет, пожалуй. Почему бы вам не допросить её бывшего мужа? Судя по тому, что рассказывала мне Анни, он собирался отобрать у неё дочь. У него был повод убить Анни. В отличие от Франка. Он очень симпатичный молодой человек.

– У мистера Буна мог быть повод, но не было возможности, – сказал блондин. – Когда его бывшую жену застрелили, он был в сорока милях от города. Владелец ресторана подтвердил это. Бун просто не мог совершить убийство.

– Значит, он ни при чем, так?

– Так.

– Но и Фрэнк Абельсон тоже не мог этого сделать. Готова биться об заклад, у него алиби. Вы собираетесь его допрашивать?

– Очень может быть.

– Почему бы вам не допросить тех, кого следовало бы?

– Например? – осведомился блондин.

– Тех, кто имеет к этому отношение, – сказала Патриция.

– Анни была алкоголичкой? – спросил лысый.

– Кем, кем?

– Она выпивала?

– Вы шутите?

– Нет, я говорю совершенно серьезно.

– Кто вам сказал такое?

– Это наше дело.

– Ну вы даете!

– Значит, она не пила?

– Если человек иногда сделает глоток шерри, это ещё не значит, что он пьет. Нет, это же надо придумать такое! Она не пила.

– Вы в этом уверены?

– Еще бы, мы ведь часто бывали вместе. Рюмку шерри, от силы – две. Или чуточку ликера. Но только не виски. Анни – алкоголичка! Кошмар!

Лысый взглянул на блондина.

– Вам кто-то сказал, что она выпивала? – спросила Патриция.

– Да.

– Будьте внимательны. Есть люди, которые ради своих интересов готовы на все. Им ничего не стоит опорочить даже мертвых.

– Кого именно вы имеете в виду, мисс? – осведомился лысый.

– У каждого человека есть свои интересы. Разве вы этого не знаете?

– Вам нравилась Анни?

– Я любила её как сестру. Мне далеко не все нравилось в ней, в её поступках и знакомствах, но это её личное дело. Я не задаю лишних вопросов. И не сую свой нос куда не следует.

– Вы сказали, что вам не все нравилось в её поступках и знакомствах. Что же именно?

– Меня это не касается.

– Зато касается нас, – возразил лысый. Вообще-то он был не так уж и плох, если немного привыкнуть. Приятные голубые глаза, спокойные манеры...