— Как хочешь. — Маг не стал спорить с ней. — В конце концов, у тебя есть возможность разобраться в этом самостоятельно.

— И разберусь. — Ее сердитый взгляд прожег Мага насквозь. — В отличие от некоторых.

Жрица отвернулась от Мага, словно он перестал для нее существовать, и уставилась вниз, чтобы выбрать себе объект изучения. Почувствовав себя лишним. Маг телепортировался подальше от нее. Для себя он нашел ответ, хотя и не тот, который рассчитывал найти.

Маг подумал было, не слетать ли ему в Аалан, но тут же отклонил эту мысль. В отсутствие творцов привычный мир выглядел слишком нежилым и пустынным. Кроме того, здесь оставался человек, которому Маг обещал вернуться, а даже короткое путешествие по тонким мирам занимало целую человеческую жизнь.

Но главное — ему не хотелось улетать отсюда. Несмотря на все свои горечи и недостатки, этот мир манил его и притягивал, словно однажды принятое зелье. В этой короткой, нелепой, порой невыносимо жестокой человеческой жизни была какая-то странная привлекательность. В ней был сладостно-терпкий привкус хрупкости и мимолетности, будоражащий чувства Мага. Прежняя жизнь казалась ему невыносимо пресной и однообразной по сравнению с этой — может быть, до сих пор она тянулась слишком благополучно? Но теперь у него появилась возможность прожить иную жизнь, по иным правилам.

И по дорогам людского мира зашагал высокий белокурый парень. На его пути сменялись дни и ночи, мелькали города и поселки, леса и реки, встречные и попутчики. Не изменяя принятым правилам, он не позволял себе никаких поблажек, во всем оставаясь таким же, как и другие бродяги: голодал, терпел жару и холод, людскую злобу и неприязнь, радовался случайной улыбке, протянутому куску и теплому ночлегу, предоставленному сострадательной хозяйкой. Его глаза восторженно прикасались к щедрой красоте природы, скользили по лугам и небу, изучали россыпи человеческих жилищ, каждое из которых многое говорило о своих жильцах.

Чаще он ночевал под открытым небом, реже в гостиницах или на постоялых дворах — этих вечных приютах людей дороги. По вечерам он сидел в трактирах за миской какого-нибудь мерзкого варева и кружкой не менее мерзкого пойла, и его внимательный взгляд останавливался на лицах собиравшихся здесь людей. За каждым лицом стояла целая судьба, раскрывающаяся навстречу его взгляду. Путешествующий торговец среднего достатка — хищник обывателей и добыча разбойников, ремесленник, спускающий заработанные медяки ради короткого удовольствия забыться, осторожный крестьянин, едущий к родне или на городской рынок. Здесь же искали заработка доступные девицы, крутилось мелкое жулье и мошенники, а иногда попадался и преступник покрупнее, наводивший на других страх своим тяжелым, недобрым присутствием. В придорожных ночлежках сходились обе эти категории человеческого общества — путь людей дороги лежал через людей дна.

Маг не замечал, как летят дни и месяцы, месяцы и годы. Заскучав в одной стране, он переносился в другую и продолжал бродяжничать — это было наилучшим способом увидеть мир людей изнутри. Наконец дорожные впечатления утратили для него новизну, он ощутил некоторую повторяемость событий. Пора было вспомнить о заброшенных делах.

Он оставил плотное тело и понесся над миром, размышляя, чем бы теперь заняться. Вдруг его внимание привлекла какая-то возня на промежуточном плане. Подлетев поближе, он увидел, что в драке сцепились двое. Одним из дерущихся был Лабу, возглавлявший местную группу Сил, другим — невиданное прежде человекоподобное существо с когтистыми лапами, клыкастой, рогатой головой и кожистыми крыльями за спиной. Правда, крылья служили скорее для украшения, чем для полета, потому что уродливое создание перемещалось в пространстве, не шевеля ими. И очень ловко перемещалось.

Нескольких мгновений хватило, чтобы понять, что перевес не на стороне Лабу. Оба противника сражались голыми руками, но у Лабу не было таких роскошных клыков и когтей. Маг потянул Ариндаль с плеч, но побоялся зацепить своего. Вместо этого он кинулся на крылатую тварь сзади и оглушил ее кулаком по голове.

Тварь выпустила Лабу из когтей. Маг взмахнул плащом и разрезал ее на мелкие куски, а затем подлетел к руководителю местных Сил. Тот морщился от боли, держась за прокушенное плечо.

— Привет, светоносный, — криво улыбнулся он Магу. — Ты подоспел очень вовремя.

— Что там у тебя? — Маг отстранил его руку. — Я — не Хриза, конечно, но кое-что могу. — Рана Лабу стала закрываться под его умелыми пальцами.

— Спасибо, — поблагодарил тот. — Уже легче.

— Откуда здесь взялась эта тварь? — поинтересовался между делом Маг. — Почему она напала на тебя?

— Это я напал на него, — признался Лабу. — Я вышел за ним на охоту, но не ожидал, что он окажется так силен.

— Он? — переспросил Маг. — Ты знаешь, кто это?

— Еще бы не знать, — раздраженно фыркнул Лабу. — Это бог.

— Бог? — Маг взглянул на него в изумлении, думая, что тот шутит.

— Но в нем же нет божественной искры! — Он уже успел подумать, что это очередное творение кого-то из любителей тартарских боев, и приготовился устроить хулигану взбучку.

Однако Лабу смотрел на него серьезно.

— Правильно, это — не творец, но все-таки это — бог, — сказал он. — Бог, созданный людьми.

— Это чудовище — бог? — снова усомнился Маг.

— Люди называют его богом, — пояснил Лабу. — Как нас.

— Ты утверждаешь, что они сами создали его?

— А что тут такого? — Лабу махнул рукой на ближайший рой грязеедов. — Создают же они вот это!

Маг восстановил в памяти внешний вид и поведение крылатой твари.

— Он выглядит как продукт осознанного творчества, — сказал он, жалея про себя, что поспешил уничтожить это существо вместо того, чтобы изучить его, — а грязеедов люди создают бессознательно.

Лабу снисходительно усмехнулся его словам:

— Прогресс не стоит на месте, светоносный, и люди понемногу совершенствуются в творчестве. Это уже не первый бог, от которого мне приходится избавлять этот мир.

— Но как они создают богов? — спросил Маг, выпуская из рук его плечо.

— Ясно как. — Лабу повращал рукой, проверяя, как она действует. — Все в порядке, спасибо. — Он восстановил разодранную одежду и расправил по плечам плащ. — Люди их мыслят. Они придумывают некую сущность, задают ей внешний вид и черты характера, а затем признают ее главенствующей над ними и начинают приносить ей жертвы и одолевать просьбами. Разве ты этого не знал, светоносный?

— Нет, — качнул головой Маг.

— Чем же ты тогда здесь занимаешься? — ехидно поинтересовался Лабу. — Всем, кто постоянно работает с людьми, это прекрасно известно.

— Я все больше по особым делам, — не стал вдаваться в подробности Маг.

— Тогда займись этими самодельными богами, — посоветовал ему Лабу. — Их, наверное, было бы не меньше, чем нас, если бы мы своевременно не уничтожали их. Это дело давно заслуживает статуса «особого». И кстати, об уничтожении — раз уж ты здесь, не поможешь ли прикончить еще одного? Он обитает неподалеку, на острове.

— Тоже бог? — уточнил Маг. — Куда лететь?

— Демон, — ответил Лабу, озираясь в поисках направления. — Туда, кажется.

Он полетел вдоль тянущегося внизу морского берега, Маг — за ним.

— А чем демон отличается от бога? — спросил он в спину Лабу.

— Ничем, — оглянулся тот. — Хотя люди как-то различают их.

— Откуда же ты знаешь, что это демон?

— Так они его называют, — ответил Лабу. — По сути он точно такой же, как и этот бог, но люди любят делить все надвое, — пустился он в объяснения. — Для любого явления они устанавливают шкалу и ставят на ней точку отсчета. Все, что оказалось по разные стороны этой точки, считается противоположным друг другу.

Магу были известны особенности человеческого мышления, но его заинтересовали рассуждения Лабу.

— А точка отсчета имеет постоянное положение? — спросил он.

— Разумеется, нет, — отозвался тот. — У каждого человека она меняется несколько раз на дню, не говоря уже о значительных сдвигах, происходящих со сменой поколений. Не знаю, как только им удается пользоваться ею!