Снова хлопнула входная дверь, и кто-то постучал к ней. Направляясь к двери, Элен попыталась задавить искру надежды, убеждая себя, что, должно быть, это Эжен возвращается из магазина, где прихватил для нее сыр или рогалики. Но искра полыхнула пожаром, когда, взглянув в глазок, она увидела своего посетителя.

Паоло.

Нахлынувшие противоположные эмоции объединились в своем намерении задушить Элен. Она прижала руки к груди. Сердце яростно колотилось о ребра.

Он тут. И, как и в первый раз, его темные глаза дико сверкают, лицо перекошено. Неужели и цель та же? Собирается лично нанести последний удар по их браку? Видимо, не сумев за две недели связаться с ней, решил действовать напрямую.

Элен распахнула дверь и напомнила себе о необходимости дышать.

На секунду ей показалось, что в его глазах мелькнула нежность, но он моргнул, прищурился, и если что и было, то пропало бесследно.

— Тебе придется объясниться, — сказал он, врываясь в квартиру.

Ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Кожу покалывало там, где она соприкоснулась с его одеждой, ноздри щекотал знакомый запах. Сны и воспоминания последних дней — не лучшая подготовка к противостоянию с реальным человеком.

— Почему ты уехала? — упер он руки в бока. Он не теряет время на любезности. Даже не потрудившись сесть, выпалил вопрос ей в лицо. Вот, значит, как будет. Она заправила за ухо выбившиеся волосы и скрестила руки на груди.

— Я не могла остаться.

— Ты хочешь сказать, что тебе не терпелось улизнуть.

— Не совсем так…

— Нет? Но ты уже вышла на работу, а?

Элен опустила глаза, отвернулась. Доктор дал добро, и она два дня как ходила в контору. Не то чтобы ей так отчаянно хотелось приступить к работе, как намекает Паоло, — просто такой вариант казался предпочтительнее, чем бродить по квартире, жалея себя.

— Дорвалась до своей обожаемой работы. — Каждое слово как изощренное ругательство.

— А что мне следовало делать? — огрызнулась она. — Сидеть и ждать твоих указаний? Спасибо, за свою жизнь я получила их достаточно.

— Предполагалось, что ты отдохнешь на вилле, а не сбежишь.

— Кто сказал, что я сбежала? — Элен не сбегала. Скорее, это был грамотный отход. Она убралась из его жизни, не дожидаясь, пока ее вышвырнут вон.

— Ты всю жизнь сбегаешь. От своего отца, от меня — из этой самой квартиры. И теперь тоже. Сбежала с виллы, как воровка.

— А кто бы не уехал в сложившихся обстоятельствах?

— Любой нормальный человек! Ты только что потеряла ребенка — припоминаешь? Но ты так рвалась работать, что такая мелочь, как выкидыш, тебя не остановила.

— Да как ты смеешь? Как я могу забыть? Это я там была. Я чувствовала боль. Из меня выдирали моего ребенка…

На последнем слове ее голос прервался. Отвернувшись, она старалась сдержать слезы. Его руки легли ей на плечи.

— Извини, — он повернул ее к себе. — Я пришел не для того, чтобы тебя расстраивать.

— Тогда никогда не говори, что мне безразлична потеря моего ребенка. Ты даже не представляешь, как сильно я желала его, как хотела, чтобы все прошло хорошо. — Ее губы задрожали. — Не прошло. Я потеряла моего малыша.

Паоло заключил Элен в объятия, и комок у нее в горле прорвался рыданием.

— Нашего малыша, — сказал он. — Мы потеряли нашего малыша.

И крепко держал ее, пока Элен плакала, по-настоящему плакала. Последние две недели она не позволяла себе расслабиться, осознать потерю, дать волю слезам. И вот теперь их не остановить.

— Прости, — сказал он, гладя ее по голове. — Я должен был быть там с тобой.

Всхлипнув, она подняла голову, вытерла мокрую дорожку на щеке.

— Теперь все равно. Ты ничем не смог бы помочь.

— Но я не должен был покидать тебя, — настаивал он. — Это должно было быть ужасно. Мама сказала, что ты очень мучилась.

Элен вернулась мыслями к той страшной ночи. Да, была боль, много боли, но не она вспоминалась сейчас.

— Самые худшие мучения, — сказала она тихо, — были из-за того, что я ничего не могла сделать. Знать, что для нашего малыша надежды нет — никакой.

Паоло снова притянул ее к себе. Прижавшись щекой к его широкой груди, она впитывала его запах. Ей так его не хватало, а он целых две недели не ехал. Если бы Паоло действительно хотел быть с ней и утешить в горе, то времени у него было предостаточно и раньше.

Она освободилась от его рук, стараясь показать, что справится, что силы ей хватит. Чтобы, когда он уедет, вернется к Сапфир, правда не открылась. Он никогда не узнает о ее любви.

— Извини, — сказала она, читая в его глазах понятную ей боль, боль, так похожую на ее собственную. Боль свежей утраты. — Я даже не знаю, почему такое могло случиться.

— Перед отъездом я занимался с тобой сексом, — сказал Паоло. — Не мог я повредить тебе?

Его лицо так болезненно исказилось, что на мгновение ей захотелось взять его в ладони и поцелуями стереть эту муку. Он не винит ее! Элен никак не ожидала такого. Чуть улыбнувшись, она покачала головой.

— Ни в коем случае. Врачи говорят, что такие вещи случаются. Они уверили меня, что ни с кем из нас это не связано.

— Но должна же быть причина.

Она вздохнула, потерла ладони одна о другую, только чтобы что-то делать.

— Я думала об этом. Может, малыш понимал, что происходит между нами. Может, он не хотел появляться у людей, которые не рады его появлению.

— Я желал этого ребенка!

Она подняла руку, останавливая его.

— Не думаешь ли ты, что я не желала? Но согласись, сопутствующие обстоятельства не радовали никого из нас. Мы оба не были счастливы, сведенные вместе насильно. Мы оба хотели этого ребенка, но возможно.., возможно, ребенок не захотел нас. — Элен впилась зубами в нижнюю губу, пытаясь заглушить одной болью другую.

— Это сумасшествие.

— Знаю, но у тебя имеется лучшее предположение? Кто пожелал бы родиться в семье, построенной на обмане?

Он поднялся, заметался по комнате. Она следила за ним краем глаза, понимая его терзания. Словно в ту ночь, когда Паоло впервые появился на пороге ее квартиры, он утратил свою врожденную уверенность в себе, своем месте в жизни.

Она сочувствовала ему и страдала вместе с ним.

Внезапно он остановился, сунул руку в карман пиджака.

— Твои вещи упакуют и пришлют, но кое-что мне хотелось отдать тебе сейчас.

На минуту ей показалось, что он имеет в виду кольца. Паоло протянул руку, она подставила свою, ожидая получить нечто маленькое, и от неожиданности чуть не уронила полученное пресс-папье на ковер. Провела пальцами по нему, вглядываясь в рубиновые глубины.

— Почему ты оставила его?

— Я бы просто не смогла иметь его при себе, — честно призналась Элен. Две крупных слезы скатились по ее щекам, когда она вспомнила обследование, полупрозрачную плоть, крохотное бьющееся сердце. — Я была слишком измучена, а оно служило бы вечным напоминанием.

Кивнув, Паоло подошел ближе, разглядывая то, что она держала в ладонях.

— Когда я впервые увидел его на витрине, то вспомнил обследование…

Элен сморгнула влагу с ресниц, заметив странный блеск в глазах Паоло. Он тоже подумал о сердце их ребенка, увидев простое пресс-папье?

— Зачем ты здесь? — спросила Элен неуверенно. Она не понимала, откуда появилась надежда. Разве что обвинения, которых она ждала от визита Паоло, так и не прозвучали. — Не затем же, чтобы привезти мне это.

— Нет. — Он шумно вдохнул и выдохнул. — Не затем.

Она ждала, стиснув хрустальное сердце, словно прося ссудить ей немного его холодной, жесткой силы.

— Я дал ход бумагам, касающимся нашего развода.

В мире Элен осталось лишь отчетливое тиканье часов.

Возможно ли выглядеть всем довольной, когда видишь разверзшуюся под ногами бездну? Она ожидала этого, подозревала, что колесо уже запущено. И все равно, слова Паоло стали дополнительным подтверждением, что он счастлив освободиться от нее теперь, когда ребенка, соединяющего их, не стало.