– Не уверен, – сказал я с сомнением.

– Как вы его задержали? – осведомился Пуаро.

– По описанию, которое нам прислали, хотя оно и мало что давало. У этого типа американский акцент, и он не отрицает, что был вблизи Кингз-Эббота в тот вечер. Но только спрашивает, какого черта мы лезем в его дела, и посылает нас куда подальше.

– А мне можно его увидеть? – спросил Пуаро.

Старший инспектор многозначительно подмигнул:

– Я рад, что вы здесь, сэр. Вам все можно. О вас недавно справлялся инспектор Джепп из Скотленд-Ярда, он слышал, что вы занимаетесь этим делом. А вы не могли бы сказать мне, где скрывается капитан Пейтен?

– Думаю, что пока это преждевременно, – спокойно ответил Пуаро, и я закусил губу, чтобы сдержать улыбку: он неплохо вышел из положения.

Побеседовав еще немного, мы отправились посмотреть на задержанного. Это был молодой человек лет двадцати трех. Высокий, худой, руки дрожат, волосы темные, но глаза голубые, бегающий взгляд. И ощущение большой физической силы, но уже идущей на ущерб. Раньше мне казалось, что человек, которого я встретил, кого-то мне напомнил, но если это был действительно он, значит, я ошибся. Этот малый не напомнил мне никого.

– Ну, Кент, встаньте, – сказал Хейз. – К вам посетители. Узнаете кого-нибудь из них?

Кент угрюмо посмотрел на нас, но ничего не ответил. Его взгляд скользнул по нашим лицам и задержался на мне.

– Ну, что скажете, сэр? – обратился Хейз ко мне.

– Рост тот же. По общему облику возможно, что он. Утверждать не могу.

– Что все это значит? – буркнул Кент. – Что вы мне шьете? Выкладывайте. Что, по-вашему, я сделал?

– Это он, – кивнул я. – Узнаю его голос.

– Мой голос узнаете? Где же вы его слышали?

– В прошлую пятницу перед воротами «Папоротников». Вы меня спросили, как пройти туда.

– Да? Я спросил?

– Вы это признаете? – вмешался инспектор Рэглан.

– Ничего я не признаю. Пока не узнаю, почему меня задержали.

– Вы эти дни не читали газет? – впервые заговорил Пуаро.

Глаза Кента сузились.

– Ах вот оно что! Я знаю: в «Папоротниках» пристукнули какого-то старикашку. Хотите пришить это мне?

– Вы были там, – спокойно сказал Пуаро.

– А вам, мистер, откуда это известно?

– Отсюда. – Пуаро вынул что-то из кармана и протянул Кенту.

Это был стержень гусиного пера, который мы нашли в беседке. Лицо Кента изменилось, он невольно потянулся к перу.

– Героин, – сказал Пуаро. – Нет, мой друг, стержень пуст. Он лежал там, где вы его уронили в тот вечер, – в беседке.

Чарлз Кент поглядел на Пуаро.

– А вы, заморская ищейка, больно много на себя берете. Напрягите память: по газетам, старичка прикончили около десяти.

– Совершенно верно, – согласился Пуаро.

– Нет, вы мне прямо скажите, так это или не так? Это все, что мне требуется.

– Вам ответит вот этот джентльмен. – Пуаро кивнул на инспектора Рэглана.

Тот замялся, посмотрел на Хейза, перевел взгляд на Пуаро и только тогда, словно получив разрешение, сказал:

– Да. Между без четверти десять и десятью.

– Тогда зря вы меня тут держите, – сказал Кент. – В двадцать пять минут десятого меня в «Папоротниках» уже не было. Можете справиться в «Собаке и свистке» – это салун в миле по Кранчестерской дороге. Я там, помнится, скандал учинил примерно без четверти десять. Ну что?

Рэглан что-то записал в свой блокнот.

– Ну? – спросил Кент.

– Мы наведем справки, – сказал Рэглан. – Если это правда, вам ничто не грозит. А зачем все же вы приходили в «Папоротники»?

– На свидание.

– С кем?

– Не ваше дело!

– Повежливей, любезный, – с угрозой сказал инспектор.

– К чертям! Ходил туда по своему делу. Раз я ушел до убийства, вас мои дела не касаются.

– Ваше имя Чарлз Кент? – спросил Пуаро. – Где вы родились?

– Чистокровный британец, – ухмыльнулся тот.

– Да, – задумчиво заметил Пуаро, – полагаю, что так. И родились вы, думается мне, в Кенте.

– Это еще почему? – вытаращил на него глаза тот. – Из-за фамилии? Что же, по-вашему, каждый Кент так уж в Кенте и родился?

– При некоторых обстоятельствах, безусловно, – с расстановкой произнес Пуаро. – При некоторых обстоятельствах – вы понимаете?

Голос Пуаро звучал так многозначительно, что это удивило обоих полицейских. Кент багрово покраснел – казалось, он сейчас бросится на Пуаро. Но он только отвернулся с деланым смешком. Пуаро удовлетворенно кивнул и вышел. Мы – за ним.

– Мы проверим это заявление, – сказал инспектор, – но мне кажется, он говорит правду. Все же ему придется сказать, что он делал в «Папоротниках». Я думаю, это наш шантажист, хотя, если ему верить, убийцей он быть не может. При аресте у него обнаружено десять фунтов – сумма относительно крупная. Я думаю, что те сорок фунтов попали к нему, хотя номера и не совпадают. Но он, разумеется, первым делом обменял деньги. Мистер Экройд, видимо, дал ему денег, и он поспешил распорядиться ими. А какое отношение к делу имеет то, что он родился в Кенте?

– Никакого. Так, одна из моих идей, – сказал Пуаро. – Я ведь этим знаменит – идеями.

– Вот как? – с недоумением промолвил Рэглан.

Старший инспектор расхохотался.

– Я не раз слышал, как инспектор Джепп говорил о мсье Пуаро и его идейках. Слишком фантастичны для меня, говорил он, но что-то в них всегда есть.

– Вы смеетесь надо мной, – сказал Пуаро с улыбкой, – но ничего. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. – И, важно поклонившись, он направился к выходу.

Потом мы с ним позавтракали вместе в гостинице. Теперь я знаю, что в тот момент ему уже было ясно все. Последний штрих лег на полотно, и картина стала полной. Но в то время я этого не подозревал. Меня сбила с толку его чрезмерная самоуверенность: я думал, что все загадочное для меня загадочно и для него. Большой загадкой оставалось посещение Чарлзом Кентом «Папоротников». Сколько ни ломал я себе голову, я не мог найти ответа на этот вопрос. Наконец я решил спросить Пуаро, что думает на этот счет он. Пуаро ответил без запинки:

– Mon ami,[44] я не думаю, я знаю. Но, боюсь, вам будет неясно, если я скажу, что он приехал туда потому, что он – уроженец Кента.

– Безусловно неясно, – сказал я с досадой, уставившись на него.

– О! – произнес Пуаро сочувственно. – Ну да ничего. Есть у меня одна маленькая идея.

Когда на следующий день я возвращался с обхода, меня окликнул инспектор Рэглан. Я остановил машину, и он вскочил на подножку.

– Доброе утро, доктор Шеппард. Алиби подтвердилось.

– Чарлза Кента?

– Чарлза Кента. Салли Джонс, официантка в «Собаке и свистке», хорошо его помнит – выбрала его фотографию из пяти похожих. Он вошел в бар без четверти десять, а это добрая миля от «Папоротников». По словам Салли, у него было много денег, и ей это показалось странным – столько денег у человека, чьи сапоги в таком плачевном состоянии. Вот они, эти сорок фунтов!

– Он все еще не хочет объяснить свой приход в «Папоротники»?

– Упрям как бык. Я звонил Хейзу в Ливерпуль.

– Эркюль Пуаро говорит, что ему известно, почему Кент приходил туда в тот вечер.

– Неужели? – воскликнул инспектор, оживившись.

– Да, – не без ехидства ответил я. – Потому что он родился в Кенте.

И с удовлетворением увидел недоумение инспектора. Не одному же мне чувствовать себя дураком!

Рэглан уставился на меня. Потом по его хитроватому лицу расползлась усмешка, и он постучал себя по лбу:

– Винтика не хватает. Я давно это подозревал. Бедный старикан! То-то он ушел от дел и поселился здесь. Это у них в роду. У него племянник тоже того.

– У Пуаро? – удивился я.

– Да. Он вам не говорил? Смирный вроде, но полный псих, бедняга.

– А вам-то кто это сообщил?

– Да ваша сестра, мисс Шеппард, – усмехнулся инспектор.