— Я ведь не съезжаю пока… Эти его проблемы, сколько времени они займут? Я подумала… у меня немного отложено, месяц я смогу его подождать. Да и вещи он бросил, надо ведь как-то договориться, когда он их заберёт и собирается ли забирать.

Стоило отправить Вегу поговорить с этой девушкой и объяснять ей, что Тима тут ничего не держит, он уйдёт в игру, не останется с ней. А впрочем, зная настоящего Тима и не идеализируя его, Акросс согласен, что тот и ушёл бы. А в то же время, сказать ей, чтобы не ждала, не мог, потому что, если Акросс планировал остаться, то зачем уходить Тиму?

— И я… я хочу ему помочь. Просто не понимаю, как, — и смотрела вбок на Акросса с надеждой. Думалось ему, что даже он понимал Тима лучше, чем эта девушка. Да что там, даже Барс понимал его лучше. Он вспомнил вдруг рассказ Тима о больнице и попытался себе представить — что, если Тима тогда убили, а Вега снова якобы спасла его, как спасла сегодня Акросса? Что, если и сам Акросс был привезён умирающим в ту же больницу и забран из реального мира Вегой, впаян в этот настолько, что уже и не помнил, кто и почему его убил. Он тут же отмёл эту мысль, потому что на сегодня с него хватит смертей.

Девушка, принимая молчание за ответ, переключила внимание снова на дорогу, на какое-то время оставила его в покое и, возможно, и думала бы до дома о чём-то своём, если бы Акросс разговаривал: хоть об институте, хоть о маме. Девушку сейчас и это бы вряд ли смутило, попыталась же она нагрузить его своими проблемами.

— Значит, он рассказывал обо мне?

— Упоминал, — кивнул Акросс. Здесь, в парке, он погрузился в свои мысли, ослабив бдительность, потому что не ждал нападения, ведь это был длинный путь. Девушка улыбалась счастливо, словно сказанное значило больше, чем было на самом деле. А может и значило, ведь Тим говорил им о своей девушке, но никогда не рассказывал ей о команде. Акроссу серьёзно не до этой ерунды, он чувствовал себя как Русалочка, которой дали ноги, только каждый шаг по этому миру был ножом в сердце. А если задрать голову вверх и посмотреть в осеннее небо, то, наверное, можно сдохнуть от сердечного приступа. И невозможно было объяснить этой девочке, что любовь её, в сравнении с происходящим, глупа и не вызывала той жалости, на которую она так рассчитывала, рассказывая всё это. Оттого и успокаивать её не хотелось. Но и делать больнее, сказав, что Тим скоро если не умрёт, то уйдёт туда, где его никто не достанет, Акросс тоже не собирался. Оставалось только молчать, гадая, сколько его будут водить кругами. Одно только радовало — Гиена тоже, скорее всего, вынуждена была ждать и гадать, куда запропастилась её жертва.

— Это так глупо, я растерялась… я совсем не даю вам сказать. Зачем вы пришли? Что-то передать или о чём-то спросить?

— То, за чем я пришёл, скорее всего ждёт вас дома, или около него, — как можно мягче ответил Акросс, но девушка остановилась, удивлённо посмотрела:

— Не понимаю…

Но по взволнованному тону стало ясно, что всё понимала, просто терялась в обилии вариантов.

— У Саши серьёзные проблемы? Он ввязался в какие-то неприятности? Против серьёзных людей? Он должен им денег или что?

Акросс осознал, что она по сути такая же придуманная, как он. И придуманная Вегой, а не им, и не Тимом, тем более. Отчего-то ему показалось, что он мог не церемониться именно потому, что она ненастоящая, хотя Барс и Тим такие же придуманные, да и мама, в которой очень много от самой Веги, но к ним почему-то было другое отношение. Со всем этим миром можно не церемониться, понял Акросс отрешённо, больше сосредоточенный на том, что их ждало, чем на разговоре.

— Я так и думала, что он не просто так из дома сбежал и мне уходить велел… ему ведь некуда бежать. Я ведь знала это. Неужели всё настолько серьёзно? Ему придётся совсем переехать? Куда?

Девушка прошла несколько шагов уже одна, опомнилась и повернулась проверить, что задержало её провожатого.

Акросс поймал её, не оборачиваясь, как притаившуюся в траве змею. По телу дрожью в это время прошло осознание собственной силы, ведь тот, прежний Акросс, не смог бы среагировать на шаги и перехватить руку на замахе, не дав ударить себя же ножом в спину. Гиена в первые секунды и сама не поняла, что произошло, пока оборачивался Акросс, всё ещё удерживая её руку с ножом. Девушка тоже стояла удивлённая, она ждала чего-то героического, жуткого, а не девчонки.

— Вот же… я же убила тебя, — улыбнулась Гиена, на пробу попыталась освободить руку, но Акросс не отпустил, скомандовал так же холодно:

— Я передам Саше, что вы подождёте его. Простите, но дальше проводить не смогу. Вам теперь ничего не угрожает.

Вряд ли Гиена сунулась сюда со всеми, Легион скорее всего и не знал о её попытке досадить Тиму. А если она притащит хотя бы прядь волос его девушки, а потом расскажет, что оставила ту умирать со вспоротым животом, Легион это даже одобрит. На то и был расчёт — поймать Гиену на её слабости и убрать, пока она одна.

— А… Саша?

Акросс, вспомнив о своём праве с ней не церемониться, обернулся и как само собой разумеющееся произнёс:

— Его же здесь нет.

Они стояли неподвижно, пока девушка уходила дальше, в парк, оборачиваясь через каждые пять шагов. Акросс молчал, глядел только ей вслед, даже не осматривался, чтобы проверить, были ли люди кругом, не притаился ли в кустах другой маньяк. Этот мир был такой же картонный, как те, в которых они играли прежде, просто для них более объёмный.

— Вот облом-то. Такую веселуху испортил, — облизнув губы, оскалилась Гиена. — Не говоря уже о том, что мне из-за тебя ребро сломали, а получается, что зря. Чего ты хочешь? Меня на них не обменяют, мы оба слишком хорошо знаем Легиона. Ты меня по кускам можешь присылать, он даже не почешется.

Акросс молчал. Он всё решил для себя: они живы, потому что Легион не убьёт их так сразу. Гиена здесь, значит и пытать их некому, и то, что он буквально удерживал её, оберегало их от боли. И всё же, касаться её было омерзительно, как пиявки, которую вроде и не боишься уже, а всё равно противно. Но в этом картонном, ненастоящем мире он вроде как и убивать умел, но никак не мог себя заставить. Что-то останавливало ещё. Страх перед правосудием или раскаянием? А убить Гиену надо было, именно для этого он и пришёл сюда, чтобы не оказаться снова в одиночку против троих, чтобы разобраться с Гиеной один на один, облегчив себе работу. Ведь не ради чужой ему девушку он был тут.

— А хотя, кто знает, есть ли кто, чтобы обменять на меня. Меня не подпускали, чтобы я их ненароком снова не убила, но честное слово, по щиколотку крови натекло, — Гиена расслабила руку, как бы и не собираясь вырываться, улыбнулась, будто приготовилась играть в то, что там Акросс придумал. Акросс был уверен, что она врала, не может быть столько крови в двух людях. Но никак не мог избавится от видения висящих вверх ногами, словно свиные туши, Тима и Барса. Это должно было прибавить решимости, но что-то в нём ещё колебалось. Неужели прошлый, бесполезный он? Разве его не убили несколько часов назад?

Тим приносил ему трупы. Это выглядело странно. Если нужно было тащить далеко, то он отрубал голову. Но ведь Тиму достаточно было просто сказать: «Я убил», и ему бы поверили, ведь он никогда не блефовал. Но Тим приносил ему мёртвых, молча, не поясняя и не оправдываясь, словно за это его нужно было похвалить или почесать за ухом, но Акросс лучше всех знал, что Тим не нуждался и в этом. Тим хотел показать ему смерть, объяснить, что мёртвый враг не опасен и в нём уже нет ничего страшного. Акросс на секунду представил Гиену мёртвой и поморщился. Стало жутко от самого себя и того, что он на это способен. Хорошо, что сейчас это Гиена.

— Что молчишь? А, ну да, ты же зомби, ты же говорить не…

Гиена, приблизившись почти вплотную, шарахнулась, когда Акросс её руку вывернул под углом, и маленькое лезвие задело её щёку до крови. Она смотрела на него изумлённо, только теперь поняла.

— Я закричу, — пообещала она, становясь похожей на девочку-подростка, на жертву. Но это вызвало у Акосса другую реакцию, он вспомнил себя, испуганного, сломанного, беспомощного. Именно в этот момент Виктор и перестал быть им самим в полной мере, и в то же время остался для него чём-то дорогим, словно бы роднёй. Он больше не мог думать о том, что, конечно, в той комнате его убили, но вот он снова живой. Акросс ощущал случившееся так, словно убили его не друга даже, младшего брата, которого он должен был защищать именно потому, что тот слишком слаб. И убили, пока сам Акросс был заперт и связан. Его уже невозможно было сбить с толку, и прошло всего несколько секунд, пока он накручивал себя и, разбудив что-то тёмное в душе, впервые заговорил с ней: