– Это объяснило бы наручники, я так, полагаю.

– Ты думаешь, она собирается держать тебя здесь пока ты не заговоришь?

Он вздохнул.

– Да, я все еще должен ей пару часов объяснений

– У нее есть два часа вопросов?

– Ну, возможно, и нет. – Ефраим выглядел задумчивым.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что она стоит за дверью вот уже десять минут.

– Поэтому ты отвечал на мои вопросы, потому что знал, что она подслушивает?

Он кивнул.

– Да, а еще потому что у тебя есть право знать, раз ты собираешься хранить мой секрет.

Медисон шагнула в комнату.

– Что меня выдало?

Ефраим приподнял бровь.

– Я слышал и почуял тебя.

– Эй, где мой торт?

– В твоей комнате. Иди поешь и прими душ. Тебе утром в школу.

– Я должен идти?

– Да.

– Проклятье.

– Спокойной ночи, Крис, – сказал Ефраим.

– Было бы лучше, если бы торт того стоил.

По пути он закрыл и запер дверь.

Ефраим выдал кривую улыбку и постарался выглядеть невинно.

– С Днем Рождения, детка.

– Даже не пытайся подлизываться. Почему ты мне не сказал, что вамипиры пришли за тобой?

– Ну, по всей справедливости ты никогда не задавала вопросы. Я не могу явно быть в беде из-за чего-то, что ты не спросила.

Она прижала руки ко лбу.

– Знаешь что, это был очень длинный день, очень пугающе длинный день. Если ты собираешься тут шутить, то лучше скажи мне об этом сейчас, чтобы я могла отправиться спать. Я просто хочу, чтобы этот день закончился.

– Мне очень жаль, детка. Я, правда, старался. Вместе с твоими друзьями я старался удивить тебя милым ужином и тортом. Мне пришлось остановиться, чтобы забрать твой подарок. Я не знал, что она была там, пока не было слишком поздно.

– Кем она была для тебя? – тихо спросила она. Она боялась, что ответ ей не понравится.

– Ничем. Никем. Она была слугой Мастера.

– То есть ты никогда с ней не спал? – Она встретилась с ним взглядом. Его глаза были ярко-голубыми.

– Все из-за этого? Поэтому ты меня приковала? Я не целовал ее. Она быстро поцеловала меня прежде чем я смог ее оттолкнуть. Она сделала это, чтобы прижать меня к машине, чтобы другие могли меня схватить. – Он нахмурил брови. – Я так понимаю, что они все мертвы.

– Я не знаю. Мы не слонялись там, чтобы проверить. Ты знаешь, ты просто избегаешь отвечать на вопрос.

– Какой вопрос? – огрызнулся он, – Уже немного надоело, Медисон. Просто задай гребаный вопрос и покончим с этим.

Она сдержала всхлипывание.

– Нет нужды. Я думаю, что уже получила ответ.

Она повернулась в нему спиной.

– Прощай, Ефраим.

– Прощай?

– Да, прощай.

– Посмотри на меня! – рявкнул он.

Медисон медленно повернулась и ахнула. Его глаза были красными, клыки выступили, но это не было самым страшным. Он был свободен. Каким-то образом он выбрался из наручников, не издав ни звука.

Он встал с кровати и шагнул вперед.

– Ты думаешь, для меня это игра? Ты думаешь, я получаю удовольствие, играя в эти твои гребаные игры?

Она упрямо выдвинула подбородок.

– Я не играю ни в какие игры.

– Разве?

– Нет, не играю.

Она отказывалась отступать, стойко удерживая свою позицию. Каждый мускул его тела вибрировал.

– Ты играла со мной с того самого первого раза, когда поняла, что я тебя хочу.

– Как? – потребовала она.

– Ты держала меня на расстоянии и использовала малейшую возможность, чтобы спорить.

– Нет!

– Нет? – Он выгнул брови. – Ты на меня сердишься, потому что я оплатил твои долги, чтобы ты не боролась всю оставшуюся жизнь, оплачивая кредит или с трудом сводя концы с концами.

– У меня все прекрасно получалось без твоей помощи.

– Бред, я знаю, какой у тебя был долг.

Сквозь стиснутые зубы она ровно проговорила.

– У меня все получалось. Мне не нужна была твоя помощь!

– Ах, нет? Я знаю, что ты врала своей бабушке о том, что использовала свои сбережения для студенческого кредита. Если бы это было так, они бы не пригрозили тебе судом за невыплату. Четыре месяца, Медисон, ты четыре месяца не платила. И та же проблема у тебя со страховой компанией. Они аннулировали твою автостраховку четыре месяца назад. Они просто забыли сообщить об этом в полицию, и я гарантирую, что кто-нибудь из моего отдела скоро придет за твоим номерным знаком.

Она смотрела в сторону.

– Это не твое дело, Ефраим.

– Джип – это единственное чем ты владеешь полностью. Что произошло со всеми теми деньгами, Медисон? Ты скопила больше двадцати тысяч долларов. Джип стоил пятнадцать, итак, что случилось с оставшимися деньгами четыре месяца назад? Чтобы это ни было, ты не выбралась из своих проблем, потому что задержала выплату всех своих счетов и на себя ты деньги не тратишь. Ты не кладешь деньги в банк. Черт, кажется, что у тебя даже нет достаточно денег, чтобы заправить газом свою машину. Скажи, куда уходят деньги? – Он наклонился вперед. – Скажи мне.

– Нет.

– Ты отправляешь тысячу двести долларов в месяц на электронный счет. – Она ахнула. – Да, я знаю об этом. Кому он принадлежит?

– Это не твое дело!

Он отступил назад, улыбнувшись. Его взгляд был жестким как камень.

– Правда? Не мое дело? Тогда объясни мне, как ты собираешься заботиться о шестнадцатилетнем мальчишке на мизерные двести долларов, которые ты оставляешь себе, после того как отправляешь тысячу двести долларов?

– Заткнись!

– Крису придется продолжить добывать еду тем же путем, как и до этого?

– О чем ты говоришь?

Он сложил руки на обнажённой груди.

– О, а ты не знала? А я думал, что ты знаешь все. Матери Криса наплевать на него. Она не отправит ни цента, чтобы ему помочь.

– Она получает талоны на продукты и у нее есть работа в баре, – сказала она, даже несмотря на то, что не рассчитывала на ее помощь.

– Да, но кто-то может подумать, что она использует те талоны, чтобы купить немного еды для мальчика.

– Она не покупает?

– Она выторговывает их за деньги. Намного меньшие, чем они стоят. То, что она не тратит на себя, она тратит на тех неудачников, которых затаскивает в постель.

– Он выглядит здоровым. Я знаю, что он питается.

Он пожал плечами.

– Пока его дорогая старая мамочка развлекает мужиков, он потрошит их кошельки. Конечно же она берет долю и в последние три года я оставлял ему еду на ступеньках, когда он был один дома. Он считает, что ее оставляла церковь.

– Я-я-я не знала.

Теперь она отступила. Он наступал.

– Скажи мне вот что, Медисон, коль скоро ты меня выталкиваешь со сцены, ты собираешься тоже брать долю? Может пригодиться.

Она ударила его, сильно.

– Я ненавижу тебя.

Кончиком языка он слизал каплю крови с губы.

– Ты мне не ответила. Как ты собираешься заботиться об шестнадцатилетнем мальчике, если не можешь позаботиться даже о себе?

– Ничего из этого тебя не касается, но я говорила с бабушкой сегодня, и она даст мне несколько часов здесь.

– Тереть туалеты? Да, потрясающе для того, у кого степень колледжа и основная работа на полную рабочую неделю.

– Кенди тоже предложила мне помощь.

– Какую?

– Она обещала узнать, сможет ли устроить меня официанткой.

Ефраим не рискнул пошевелить ни единым мускулом, боясь, что приложиться кулаком к чему-нибудь. Обманчиво спокойным голосом он спросил:

– О, и какой процент с твоих чаевых она хочет, если ты возьмешься за работу?

– Двадцать пять, – пробормотала она.

– Ух, ты, у тебя отличная мать, Медисон. Сначала она наблюдает как ты возишься со всем этим дерьмом, а потом оставляет тебя растить двоих детей. А теперь она хочет, чтобы ты разделась, чтобы она могла подзаработать. Теперь я могу понять почему ты не раздвигаешь ноги, она возможно отправит внуков на черный рынок при первой же возможности. – В ожидании следующего удара он глумился: – Я не думаю, что нам стоит об этом беспокоиться, когда это произойдет. – Он неожиданно повернулся к ней спиной. – Уходи. Мне надоели эти игры, и я закончил с тобой.