Цепляясь за скалу, как муха лапками, Кол ясно видел нелепость своего положения. Невольно из груди у него вырвался безумный смех. Он рисковал разбиться насмерть ради того, чтобы встретиться с одним из самых опасных существ. Да он, должно быть, сошел с ума.

Но ему ничего другого не оставалось, кроме как идти дальше. Он полз вперед, пока не повернул за угол. Тропинка кончалась ступеньками, ведущими в черное сердце этого леса. Их начало размывать дождем, от чего покрытая грязью скала скользила под ногами. К его огромному облегчению, он обнаружил, что может ухватиться за три свисающие ветки и держаться за них, чтобы быстрее и безопаснее спуститься. Впереди, во мраке он различал темную дыру. Может быть, это был вход в пещеру?

Настало время «быть осторожным».

Он нащупал в кармане куртки зеркало, вытащил его и стал держать перед собой так, чтобы хорошо видеть вход в пещеру. В тусклом лунном свете пещера казалась пустой. Внутри мерцал оранжевый свет. Так у нее там горит огонь!

— Эй! Я здесь. — Его голос эхом отразился от скал — насмешливо и издевательски перевирая слова: «Э! Есть!» Другого ответа не последовало. Кол продвинулся вперед и остановился на расстоянии вытянутой руки от входа. Что ему делать теперь? Рискнуть войти или дождаться приглашения?

Он попробовал еще раз:

— Это я — Кол.

И тут за тихим шумом дождя, стучащего по листьям вокруг него, Кол расслышал изнутри пещеры шипение, напоминающее шварканье старой метлы по дорожке. Звук прекратился, сменившись тихим голосом, говорившим присвистывая и пришептывая:

— С-ступай с-сюда. Вс-стань ко мне с-спиной. Держи зеркало так, чтобы ты мог увидеть меня.

Вовсе не уверенный в том, что ему хочется увидеть того, кто говорит, Кол шагнул через проем и развернулся лицом ко входу. Дрожащей рукой он поднял зеркало, не сразу сумев найти нужный ракурс, в котором существо было бы ему видно. Горгона бронзовым пятном мелькнула в поле видимости, а затем, когда рука его перестала дрожать, четко сфокусировалась в центре зеркала. Абсолютно черные глаза смотрели на него с лица в форме сердца, с кожей, отливавшей при свете костра темным золотом. Длинные вьющиеся пряди волос ниспадали на плечи этого существа, выглядя до странного жесткими, как будто вырезанными из песчаника. На первый взгляд горгона казалась закутанной в покрывала из шелковой материи, но потом Кол увидел, что она завернута в свои собственные золотые крылья. Он был в изумлении: ведь он воображал себе нечто чудовищное и внушающее ужас, но только не такую красоту.

— Ты хотела что-то рассказать мне? — спросил он прерывающимся от страха голосом.

Она кивнула, и при этом движении один из ее длинных локонов упал на стройное плечо, холодно сверкнул в сторону Кола черными глазками и пополз обратно, чтобы присоединиться к своим сестрам. Кол содрогнулся, тут же попытавшись замаскировать это кашлем.

— Что ж, я слушаю, — сказал он, с тревогой сознавая, насколько беззащитна его спина, приди в голову какой-нибудь из этих благодушных змеек напасть на него. Дождь теперь стекал у него по лбу и заливал глаза, размывая отражение в зеркале и искажая лицо горгоны, так что она, казалось, растворяется в слезах. Он быстро протер зеркало рукавом куртки, при этом выпустив из виду отражение ее лица.

— Войди в пещ-щеру, — тихо сказала горгона. — С-сядь здесь, и мы поговорим.

Колу не было видно, куда она указывает, и ему не слишком нравилось это приглашение, но он вспомнил, что говорила ему мать о том, чтобы не сердить «их». Может быть, она имела в виду змей? Он попятился задом, пока не наткнулся пяткой на препятствие. Пошарив у себя за спиной, он нащупал плоскую поверхность валуна. Он сел и в следующий миг почувствовал, как что-то нежно скользнуло у него по воротнику. Инстинктивно он отпрянул, думая, что это одна из змей нанесла ему визит, но ошибся. Это рука горгоны, прохладная и сухая на ощупь, гладила его по щеке; теперь он краем глаза мог рассмотреть кончики ее миндалевидных ногтей.

— Да, Кас-сандра с-сказала, ты с-сильный мальчик… Я вижу это по твоему лицу и плечам. С-скоро ты с-станеш-шь прекрас-сным мужчиной.

Кол неловко заерзал от прикосновения горгоны, одновременно и сконфуженный, и польщенный ее словами. Расправив плечи, он решил больше не уклоняться от ее руки.

— Мама — Кассандра — сказала, что скоро что-то случится. Ты об этом хотела со мной поговорить? — Он обвел зеркалом потолок и стены пещеры, пока снова не поймал в него ее отражение.

— Ха! — Горгона резко расхохоталась, заставив его вздрогнуть. К ужасу Кола, от смеха ее рот широко раскрылся — шире, чем любой человеческий рот, и обнажились огромные зубы в зловещем прикусе: на нижней челюсти они были загнутые и напоминающие клыки вепря, а с верхней челюсти к ним спускались похожие на кинжалы клыки. — Может быть, что-то уже проис-сходит, но нам кое-кто нужен, чтобы это получилос-сь. — В красном провале ее глотки мелькнул черный язык.

Кол, завороженный контрастом между ее гладкой красотой, когда ее лицо было спокойно, и чудовищными зубами, обнажившимися, когда она говорила, только наполовину понял, что она сказала. Это было как наблюдать за питоном, который внезапно просыпается, почуяв добычу: тонкая линия его закрытого рта внезапно превращается в разверстую пасть, он шипит, и с клыков его капает яд.

— И к… кто же должен вам помочь? Я? — пробормотал он.

Она загадочно улыбнулась:

— А почему бы и не ты, мой с-смельчак? Мы, с-сущ-щес-ства, должны боротьс-ся за с-свое с-сущ-щес-ствование, иначе люди уничтожат нас-с. Пос-смотри, что проис-сходит с-со мной, с-с моим пос-следним прибежищ-щем. Даже его у меня с-собираютс-ся отнять. А вс-се почему? — Она снова горько засмеялась, откинув голову назад, — при этом все ее змеи встрепенулись, почуяв нарастающий в ней гнев. — Кас-сандра рас-ссказала мне, что этот лес-с обречен, потому что из-за него человечес-ская дорога делает петлю и это замедляет с-скорос-сть ваш-ших маш-шин. — Локоны-змеи переплетались друг с другом в зловещем танце, окружая ее голову извивающимся ореолом и всеми своими глазами следя за Колом в отражение зеркала. — И это вс-се, чем люди могут оправдать то, что лиш-шают другие с-сущ-щес-ства дома — с-ставят многих из нас-с на грань вымирания? Неужели ты позволиш-шь этому произойти? Или поможеш-шь нам с-спас-стис-сь? С-спас-сеш-шь меня? — Ее голос понизился до мягкой просьбы, змеи больше не извивались яростно в воздухе, а плавно покачивались, свисая ей на плечи, все так же не сводя с него множества глаз. Их взгляд был подобен сквозняку, от которого холодела спина; под этим наблюдением он легко мог понять силу ее убийственных глаз.

— Конечно, я не хочу, чтобы это произошло. Что я могу сделать?

— С-сражатьс-ся вмес-сте с-с нами. Не дожидайс-ся, пока маш-шины раздавят нас-с, дейс-ствуй с-сейчас-с.

Если бы Кол мог толком поразмыслить, ее доводы показались бы ему подозрительными, но он был зачарован отражением горгоны в зеркале. Ее слова рисовали в его воображении заманчивый образ юного воина, готового к битве.

— Расскажи мне, что я должен делать, чем я могу помочь? — с готовностью предложил он.

Горгона улыбнулась и кивнула:

— Хорош-шо. На это мы и надеялис-сь: ты с-созрел для того задания, которое мы тебе приготовили.

— Задания?

— Твоя мать рас-сскажет тебе об этом подробнее, когда придет время. — Она снова погладила его пальцем по щеке. — Мне нужно занятьс-ся с-своими змееныш-шами. Ты должен уйти.

Когда Кол поднялся на ноги, он чуть не обернулся, чтобы взглянуть на нее на прощание, но вовремя спохватился.

— Идиот, — зашипел он на себя. Если он собрался помогать горгоне, не стоило с самого начала превращаться в камень.

Конни склонилась над учебником латинской грамматики и пыталась вникнуть во вводный урок. Все, чего ей пока удалось достигнуть, — заметить, что страницы были истрепанными, а почерк убористым. Слова вплывали и выплывали из ее сознания, не оставляя никакого отпечатка. Она лениво перевернула первую страницу и снова взглянула на титульный лист: «Сибилла» — зачеркнуто, «Робин» — зачеркнуто, «Хью» — зачеркнуто, «Годива» — все еще четко видно. Очевидно, ее двоюродная бабка думала, что то, что было хорошо для нее самой, для ее братьев и сестер, сгодится и для Конни. Взяв ручку, Конни перечеркнула имя бабушки и подписала под ним свое собственное. «Последнее из длинной череды Лайонхартов — мучеников латыни», — мрачно подумала она.