Пока шел обстрел Алеша только что не молился, чтобы огромный японский снаряд миновал док со стоящими в нем миноносцами. То ли молитвы его были угодны господу, то ли всевышний был в добром расположении духа, но пока ни доки, ни мастерские не получили значимых повреждений. Впрочем, японцы очевидно и сами хорошо представляли себе действенность такой стрельбы и по команде своего адмирала броненосец «Чин-Иен» двинулся вперед. Когда-то этот построенный на германских верфях корабль носил имя «Чжень-Юань» и вместе со свои собратом «Дин-Юань» составлял гордость Бейянского флота.[60] На короткое время они сделали свою страну сильнейшей морской державой в регионе, поскольку ни Англия, ни Россия не посылали в эти далекие края свои броненосцы, а японский флот их и вовсе не имел. Увы, те времена давно миновали. Десять лет назад его собрат упокоился на дне моря, а сам «Чжень-Юань» сменил китайского дракона на своем носовом украшении, на японскую хризантему. Новые хозяева капитально отремонтировали старый броненосец, и теперь он верой и правдой служил им. Настоящий, хоть и устаревший броненосец это вам не «Фусо», так что, увидев кто на него идет, Шельтинг машинально снял фуражку и пригладил волосы. Более десяти лет служил он на «Бобре» пройдя путь от вахтенного офицера до командира. Но, похоже, сегодня их последний день вместе. Что же, этот день не хуже любого другого и прибалтийский немец-лютеранин Шельтинг названный в честь русского князя крестившего Русь в православие с веселым остервенением двинул ручку машинного телеграфа, и винты старой канонерки в последний раз возмутили морскую воду. Дым устроенный великим князем прикрывал и «Бобра», так что японцы заметили его только тогда, когда он открыл огонь. Выстрелив, канонерка тут же дала задний ход и снова скрылась в дыму. Ответный залп броненосца тоже лег с недолетом, и началась опасная игра кто кого. Отчаянно маневрируя между вздымавшимися вокруг всплесками воды, Шельтинг раз за разом выводил канонерку из дыма и, дав выстрел из девятидюймовки, отступал. На счастье лихого русского командира орудия «Чин-Иена» тоже были не особенно скорострельны, к тому же не слишком удачно расположенные, они не давали броненосцу реализовать свое превосходство.
Древние говорили, что счастье покровительствует смелым. Так случилось и на этот раз, русская девятидюймовка совершила невозможное: посланный ею снаряд, разорвавшись на башенной броне своего противника, хотя и не смог ее пробить, сотрясением от взрыва вывел из строя все механизмы внутри нее и контузил расчет. К тому же крупные осколки каким-то невероятным образом ухитрились заклинить вторую башню, до крайности ограничив ей угол обстрела. Парадоксально, но не получивший значительных повреждений броненосец в мгновение ока стал практически небоеспособным. Но всем есть предел, даже счастью. Пока «Бобр» увлеченно занимался перестрелкой с вражеским броненосцем, японский флагман двинулся вперед и скоро оказался перед глазами изумленного Шельтинга. Монструозное орудие рявкнуло и послало огромный снаряд в маленькую русскую канонерку. Впрочем, несуразная пушка в очередной раз подтвердила свою скверную репутацию и не попала в «Бобра», но стоящая на «Ицукусиме» батарея скорострельных пушек сделала свое черное дело. Первый же попавший снаряд угодил прямо в амбразуру небронированного каземата канонерки и, разбив орудие, уничтожил весь расчет. Ставший беззащитным «Бобр» попытался уйти, но японцы не собирались выпускать свою жертву и крейсер бросился в погоню. Попадания следовали одно за другим, и скоро канонерка лишилась хода, затем, получив очередную пробоину ниже ватерлинии, начала заваливаться набок. Ее командир в отчаянной попытке попытался развернуть свой маленький кораблик, чтобы ввести в бой кормовое орудие, но не успело оно сделать и пару выстрелов, как разорвавшийся рядом японский снаряд выкосил прислугу.
Однако сопротивление русских еще не было сломлено. Стоящие на берегу две шестидюймовки Канэ, и орудия второго клипера время от времени добавляли в грохот канонады и свой голос. Дым, мешавший вести огонь японцам по берегу, до некоторой степени затруднял работу и русским артиллеристам, но, минимум дважды, и они добились успеха. Один раз по броненосцу, а второй по «Ицукусиме». Впрочем, японцы тоже обратили внимание на «Джигита» и назойливую береговую батарею так что, добив канонерку, перенесли огонь на них.
— С богом! — выдохнул внимательно следивший за ходом боя Азарьев, — лучше момента не будет, — и подал сигнал миноноскам.
Первыми в атаку пошли большие катера с «Ретвизана» и «Победы», за ними должны были тронуться и малые с клиперов, но в этот момент на пристани разорвался очередной подарок от японских крейсеров. Взрыв, впрочем, и в этот раз не принес особых разрушений, но поднятые им осколки мостовой каменным дождем осыпали один из катеров, переранив его экипаж и едва не пробив днище. Второй не дожидаясь еще одного привета, дал ход и побежал вслед за товарищами. На занятом перестрелкой японском флагмане не сразу разглядели, что их атакуют русские миноноски и шедший впереди «Ретвизанчик» смог подойти на верный минный выстрел. Звонко клацнули замки скоб, и сигарообразные самодвижущие мины плюхнулись в воду рядом с катером. Но двигатели их были уже запущены и, оставляя след из тысяч пузырьков воздуха, стальные рыбки пошли к борту вражеского крейсера. Сделав свое дело, моторный катер тут же свернул и бросился прочь. Идущему за ним следом катеру с «Победы» повезло куда меньше. Артиллеристы «Ицукусимы» поняв, что происходит, развили сильный огонь, и один из стодвадцатимиллиметровых снарядов подняв столб воды в непосредственной близости от катера, накрыл его волной и затушил топки. Лишившийся хода беспомощный катер закачался на волнах и был бы наверняка добит, но внимание японцев привлек третий атакующий. Катер с «Джигита» шел гораздо медленнее первых двух и японцы тут же пристрелялись. Один из снарядов угодил прямо в середину утлого суденышка и через несколько секунд лишь плававшие вокруг обломки указывали на место гибели храбрецов. Между тем японцы с замиранием сердца наблюдали, как к ним приближаются пущенные «Ретвизанчиком» мины. У крейсера не было ни достаточного хода, ни места, чтобы сманеврировать и оставалось лишь уповать на милость богини Аматерасу. Как видно отпущенная на сегодня русским удача закончилась. Одна из мин по неведомой причине сильно отклонилась от курса и прошла у «Ицукусимы» за кормой, а вторая суля неминуемую гибель хотя и шла прямо на крейсер, но не дойдя буквально нескольких метров затонула, под ликующие крики японских моряков.
Когда начался бой, Алеша с отчаянием понял, что не может ничего изменить в его течении. Связи ни с кораблями, ни с батареями не было. Дополнительных сил чтобы ввести в дело тоже. Карты были сданы, и оставалось только смотреть, как японцы бьют их одну за другой. Конечно, нельзя сказать что победа давалась им легко, но что победа останется за ними не вызывало ни малейших сомнений. Гибель «Разбойника», а затем и «Бобра» наполнила сердце великого князя ожесточением. В удачную атаку минных катеров он не верил с самого начала и потому ждал лишь, когда японцы высадят десант, чтобы подороже продать свою жизнь, ибо пережить потерю доверенного ему порта он не хотел. Когда шальной японский снаряд выкосил экипаж последней миноноски, Алеша какое-то время смотрел на нее, будто не понимая, что произошло, а затем, повинуясь какому-то отчаянному порыву, вскочил и бегом преодолев разделяющее их расстояние через минуту оказался в катере.
— Кто со мной? — крикнул он матросам, оказывающим первую помощь только что вытащенным раненым.
В чем в России никогда не было недостатка, так это в людях готовых рискнуть собой в отчаянной ситуации. Три моряка тут же оставили свое дело и заняли место в катере. Понимали ли они, что их атака обречена на неудачу? Конечно! Почему все равно пошли? У меня нет ответа на этот вопрос…
Одной рукой великий князь перекинул реверс, а другой открыл клапан. Пар вырвавшись из котла, толкнул поршень и тот провернул вал, вращая винт. Маленький кораблик, постепенно набирая скорость, пошел навстречу своей судьбе. «Странно», — успел подумать Алеша пока они шли пробираясь в дыму, — «бензиновый мотор гудит равномерно и монотонно, а паровой двигатель работает как живой. Вот ему трудно и он пыхтит, стравливая пар и набирая скорость. Вот он ее набрал и задышал ровнее…»
