Раджаат. Ему не нужно было называть свое имя, тогда и сейчас. Когда первый волшебник находился в моем сознании, мир был Раджаатом и Раджаат был миром, бесконечным и беспредельным.

Посмотри на себя…

Он дал мне зрение и слух кес'трекела. Взглянув на землю с высоты парящего кес'трекела я увидел микилотов, тянущих четырехколесную повозку по пустыне. На повозке стояла клетка, а в клетке находился Мирон из Йорама. Сжигатель-Троллей сгорел сам. Он лежал на спине, обугленная, раздутая туша. С его тела свисали обрыки обожженной кожи, колебавшейся в такт скрипящей повозке. Целое облако жужжащих насекомых пировало на его гноящихся ранах.

Я решил, что Мирон уже труп; я ошибался. При помощи Раджаата я услышал жалкие всхлипывания в глубине сожженого огнем горла. Я увидел тонкие серебряные цепи, затерявшиеся среди складок жира на запястьях и шиколотках: их колечки были наполнены такой могущественной магией, что даже Доблестный Воин стал совершенно беспомощным.

Я обрадовался, но еще не был полностью удовлетворен. Было совершенно недостаточно, чтобы только Сжигатель-Троллей был наказан за предательство людей. Оставалась еще война, война против троллей, надо было сражаться и побеждать…

В своем время, Ману. В подходящее время. Подожди. Отдохни…

Меня окружила мягкая тень, не та блеклая темнота моих недавних пыток, но настоящая тьма, обещавшая отдых и покой. Но меня не интересовала ни темнота, ни отдых с покоем. Несерьезный и нетерпеливый, я попытался убежать от тени.

Кес'трекел повернул голову, и я увидел вторую тележку, ехавшую по безжизненной равнине. Как и на первой, на ней лежала оболочка от человека. Второе тело мало чем отличалось от скелета с черными костями, на котором были обрывки плоти. Колени были выпрямлены. Руки были скрещены и вплавлены одна в другую. Они скрывали то, что осталось от лица.

От моего лица…

Эта оболочка была еще жива; это был я.

Вся боль, которую я испытывал, оказаль ничем по сравнению с бездной отчания, в которую я рухнул, увидев, что стало с Ману, гибким танцором из Дэша. Больше я не стал сражаться с тенью Раджаата. Я отдался в ее объятия, в ее удивительную мягкость.

Не отчаивайся, сказал мне Раджаат голосом любящего дедушки. Боль принадлежит твоему прошлому. Скоро ты возродишься и больше никогда не узнаешь, что такое боль, больше никогда не будешь страдать.

Поначалу я сомневался в его обещании: жизнь без боли и страдания — не человеческая жизнь. Но живые мертвецы еще не успели изглядиться из моей памяти, так что я отбросил все сомнения и плавал по тени, пока не услышал его голос опять.

Время.

Мягкая тень растаяла. Сознание медленно вернулось в мое искалеченное тело. Вначале было только давление. Потом я различил движение внутри давления. И наконец, я почувствовал напряжение, растяжение, услыпал звуки. У меня опять были уши.

— Пришло время возродиться.

Давление оказалось руками Раджаата, восстанавливающими тело вокруг моих костей. Его большие пальцы скользнули по пустым глазницам. Кость и мясо росли как хлеб в печи пекаря, но даже наполненные магией руки Раджаата не могли сделать свою работу безболезненно. Кости росли и твердели слишком быстро. В какой-то момент боль стала настолько невыносимой, что я попросил бы его остановиться, если бы у меня был рот или язык.

Раджаат знал все мои мысли. — Терпение, ребенок. Самое худшее уже позади. А самое лучше только начинается.

Я не был ребенком, уже давно. Я не нуждался в напоминаниях о том, что я потерял, и я не собирался уступать мою так тяжело заработанную зрелость кому бы то ни было, даже богу. Эхо от низкого, раскатистого смешка прокатилось по моему сознанию. Мои мысли рассыпались, как мякина на ветру.

Сегодня, возможно, мне удалось бы сохранить мои мысли в тайне даже от моего создателя — и именно поэтому как раз сейчас мое заклинание медленно кипит без огня — но не в тот день под безжалостным солнцем. Я вспомнил, как мои родители учили меня хорошим манерам — хорошим с точки зрения фермера — и вежливо поблагодарил его. Новый смешок напоминал мурлыкание довольного кирра.

Снова давление. Раджаат стал восстанавливать мои скулы и челюсть.

Мои возрожденные уши сообщили мне, что я и Раджаат не одни.

— Ты только посмотри на него, — сказал мужчина грубым голосом. — Фермер. Дерьмоголовый юнец, не лучше любого раба. Я говорю тебе, в нем нет никакой необходимости. Сжигатель кончился, как и гномы. Нет никакой необходимости для Принесшего-Войну заменять его. Моя армия стоит наготове. Она может покончить с троллями за одну компанию.

В армии Сжигателя-Троллей мы слышали о других армиях, очищающих человеческие Центральные Земли от нелюдей, слышали и об их командующих. Еще до того, как я узнал его настоящее имя — прежде, чем я узнал кто такой Раджаат и кем стал сам — я слышал что Галлард, Погибель Гномов, считает себя военным гением, хотя не является им даже наполовину. Стратегия невидимости Галларда была хороша в деградирующих лесах, в которых жили гномы, но Виндривер вырезал бы всю его армию вместе с ним самим на равнинах, над которыми парили кес'трекелы.

Однако Погибель Гномов говорил не сам с собой.

— Деревенщина, — согласилась женщина. — Но он может быть полезным, когда Принесший — Войну поработает с ним. — Как я позже узнал, ее имя было Сильва. На протяжении следующих лет я много чего узнал о том, что такое «быть полезным» с ее точки зрения, но тогда мне не было дела ни до нее, ни до ее интересов.

— Он уже может слышать твои слова, — третий голос, мужчина, предостерегающий. Он презирал меня не меньше, чем те двое, но Борс из Эбе всегда смотрел вперед, лучше нас всех разбираясь в лабиринте последствий любого поступка. — Он будет одним из нас, когда Принесший-Войну поработает с ним, как ты выразилась.

После чего они говорили молча, если вообще говорили. Мое сознание наполнило жгучее любопытство; я еще не знал, что означает быть одним из нас. Я хотел только одного: возглавить армию — мою армию — и повести ее на троллей. Я представлял себе резню и победу. И опять удовольствие Раджаата прокатилось по моему сознанию, притупляя все чувства, пока он лепил мускулы на только-что затвердевших костях моего лица.

Когда мои веки были закончены, я открыл глаза, желая как можно скорее увидеть своего спасителя.

И был так поражен, что потерял сознание.

В своей жизни я видел только людей и троллей. Мирон из Йорама был жирным, раздутым мешком с салом, но он был — по меньшей мере я верил в это — человеком. Кроме людей были тролли и только тролли. Но Раджаат Принесший-Войну не был троллем. По сравнению с моим спасителем тролли были симпатичными, хорошо сложенными парнями.

В Раджаате отсутствовала та самая простая симметрия между левым и правым, которую человек ожидает увидеть в любом другом, будь то человек, тролль или представитель какой-нибудь другой мыслящей расы. Голова первого волшебника была огромна и нелепа. Клочки бесцветных волос выпирали между уродливыми наростами, похожими на языки лавы, которые покрывали его череп. Глаза не подходили к лицу ни по цвету, ни по размеру или форме. Нос нависал бесформенным наростом надо ртом с грубыми толстыми губами, из под которых в самые разные стороны торчали зубы. Раджаат хрипел, когда вдыхал воздух, а его выдох пах болезнью и смертью.

Если он восстанавливает меня в его собственном виде…

Раджаат засмеялся и пообещал, что не будет. Его грубые, с наростами пальцы, наполненные могучей магией, повернули мою голову так, что я смог увидеть мужчин и женщин, которых он позвал, чтобы они увидели как создают — и уничтожают — Доблестных Воинов.

Да — это было замечательное, блестящее общество, олицетворение человеческого совершенства, и каждый из них был завернут в иллюзию, хотя тогда я даже не догадывался об этом. Аура невообразимой силы висела над каждым из них. Вот она была совершенно реальна и почти так же ощутима, как их общее коллективное презрение, презрение ко мне.