Наполните их! Разделите их между собой! Выпейте их!

Команды Раджаата не были просто словами; это были требующие действия образы, которые сжигали мое сознание. Две женщины и мужчина упали на колени. Четвертый Доблестный Воин изрыгнул желчь; на земле образовался небольшой кратер. Я, по меньшей мере, удержался на ногах, и увидел хрустальные бокалы, взлетавшие с тележки, на которой они только-что появились. Я схватил мой прежде, чем он ударил меня; некоторые другие не были так быстры или счастливы.

Кричаще одетый парень с глазами джозхала и ножом в руке мог бы оказаться очень полезен. Я еще не умел совершенно точно различать, где иллюзия, а где реальность, и, естественно, был слишком горд, чтобы задавать вопросы. Женщина с пламенными волосами кусала себе язык до тех пор, пока кровь не потекла струей, но это слишком напоминало мне те моменты, когда Раджаат лечил меня. Я подсмотрел, как Борс ногтем перерезал себе вену на запястье и сделал то же самое.

Когда наши бокалы были наполнены и дымились, Раджаат приказал нам обменяться ими. Я поискал глазами Палача-Дварфов, но он ускользнул от меня, и мне пришлось удовлетвориться жирной кровью джозхала. Сач Арала, Меч Кобольдов: его имя и еще много чего о нем проникло в мое сознание, и, наверное, мое имя в его. Очищающая война Аралы против непокорных, озорных кобольдов закончилась буквально через пару лет после того, как началась война Сжигателя-Троллей против троллей. Свои пустые дни он коротал в тени Раджаата.

Мысленно он сказал мне, что будет моим другом и научит меня всему, что должен знать Доблестный Воин.

Когда я слышал ложь, мне не нужна была никакая магия, чтобы распознать ее.

Мой второй бокал я взял из рук женщины с пламенными волосами, но выпил кровь совсем другого Доблестного Воина: его имя было Пеннарин и он вел войну на юге с племенами существ с длинными ногами и большими глазами. Он был король государства людей — во всяком случае он так себя называл — пока Раджаат не пригласил его постоять под Черной Линзой. А его мнение о фермерах и детях фермеров лучше было не произносить вслух.

Кровь другого забытого короля, Галларда Погибели-Гномов, была в третьем кубке. С каждым новым кубком я становился все больше и больше неуверенным в себе, так как один за другим Доблестные Воины Раджаата пытались окутать меня ложью и паутиной иллюзии.

Я вспомнил о Борсе только тогда, когда выпил восьмой кубок. Дварфы зарезали первого Доблестного Воина, которого Раджаат отправил против них. Он, как и я, был создан, чтобы заменить кого-то другого. В его кубке было прошлое того, уже забытого, человека вместе с его собственным. Первый Палач-Дварфов был королем и наследником королей, но Борс был самым обычным человеком до того, как Раджаат вытащил его с поля боя.

Когда-то он стоял, как и я, в кольце насмехающихся над ним бессмертных. Я понял, что пока я докажу всем, что со мной надо считаться, он не собирается помогать мне и даже будет мешать, если сможет, но если я уничтожу троллей, то он изменит свое отношение ко мне.

Мой собственный кубок вернулся ко мне последним. Он был пуст только наполовину; нельзя было сказать, что мои новые товарищи слишком прожорливы. Я выпил густой черный напиток — зловонный яд — одним глотком. Видения, которые возникли в моем сознании, оказались воспоминаниями о сожженном и разграбленном Дэше. Я размахнулся и со всей силы запустил своим бокалом в землю; он разлетелся на мелкие куски.

— Да здраствует новый Доблестный Воин, — сказал Галлард и поднял свой бокал повыше, прежде чем швырнуть его на землю.

Остальные, даже Дрегош, который чуть не напал на меня, когда я бросил вызов Борсу, повторили мой жест. На какое-то мгновение между нами было полное согласие, даже гармония, мы все не доверяли и ненавидели нашего создателя, который глядел на нас своими разными глазами из ворот Белой Башни.

Потом Албеорн сказал, как бы проснувшись, — Что мы делаем здесь? У меня есть война, которую надо выиграть.

Принесший-Войну кивнул, и наше единение испарилось, как будто его и не было. Убийца-Эльфов исчез в ночи, за ним другие Доблестные Воины, остались только я, Сач Арала и, к моему удивлению, Борс.

— Я пойду с тобой, — предложил Арала. — Тебе нужен кто-нибудь, кто покажет тебе дорогу до армии.

— Не слушай его, — посоветовал Борс. — Не доверяй никому из тех, кто стоял под Черной Линзой. Ему, — Борс ткнул пальцем в направлении Меча-Кобольдов, Сач отшатнулся. — Мне. Это единственный совет, который я даю тебе и единственный, который тебе нужен. Все остальное ты узнаешь из памяти Мирона из Йорама. А до того, чего там нет, дойдешь своим умом.

Он прочертил черту сверху вниз по воздуху перед собой, как он сделал это со своим запястьем несколькими минутами раньше. Но вместо крови, хлынувшей в бокал, из разреза стал сочиться серебристый туман, сверкавший в ярком лунном свете. Руки Борса исчезли, когда он медленно сунул их в туман, потом туман стал гуще, окружил всю его фигуру и Борс исчез.

Раджаат и Арала оба глядели на меня, пока я повторял движения Борса. Мысленно я даже содрогнулся, подумав о том, что стало бы со мной — и с Атхасом — если бы холодные усики другого мира не обвились вокруг моих запястий.

— Ты будешь служить, — это были последние слова Принесшего-Войну, когда я вошел в Серость.

Только дурак идет по жизни и никогда не чувствует запах страха за своими плечами. Я не был дураком и боялся много раз, но никогда я был в такой панике, когда нижний мир в первый раз сомкнулся вокруг меня.

В Невидимой Реальности нет ни востока или запада, верха или низа, прошлого или будущего. Если смертный потеряет там дорогу, он может искать ее всю оставшуюся жизнь, но все равно не найдет; бессмертный, конечно, проживет подольше.

Меня медленно несло по нижнему миру ровно столько времени, сколько мне понадобилось чтобы пробежаться по воспоминаниям Мирона, впитать в себя все, что он знал о Серости и о полосатом серебряном шатре в центре его армии. Когда коричневые и золотые полосы засверкали в моем сознании не слабее самой жизни, я остановил их перед моим мысленным взором и вышел из Серости во внешний мир.

В самый последний момент я вспомнил, что совершенно гол и превратил себя в воина, которым Мирон из Йорама никогда не был.

Рабы сладко спали в уголках моего шатра, пока мои офицеры играли на золото и драгоценности на моем столе.

— Хватит! — рявкнул я, достаточно громко, чтобы разбудить как моих рабов, так и недавно умерших.

Я ударил кулаком по столу, собираясь разбить кости, но вместо этого редкий и тщательно выделанный деревянный стол разлетелся на куски. Вокруг меня повис запах страха; я открыл для себя, что он не так питателен, как смерть, но помогает избавиться от голода и безумия.

— Идите к своим воинам, — сказал я грудам человеческого мяса, дрожавшим у моих ног. — Приготовьтесь свернуть лагерь. Когда кровавое солнце опять встанет, эта армия — моя армия — пойдет сражаться с троллями и будет сражаться до тех пор, пока на Атхасе не останется ни одного тролля.

Потом был мятеж, не этой ночью, конечно, но очень и очень скоро. Офицеры Мирона были ленивы, воевать не хотели, зато хотели жить в праздности и роскоши. Впрочем, те, кто умел приспособляться к любым ситуациям, привыкли и к моим методам. Тех, кто не сумел, я истребил, самыми разными способами. В мои первые несколько лет как Сжигателя-Троллей, я не столько воевал с троллями, сколько усмирял мятежи. Я много чего узнал о том, как надо сражаться и как надо руководить, и воспоминания Мирона из Йорама совсем не помогали мне в этом.

Множество раз я вспоминал о Борсе из Эбе, но простая правда состояла в том, что Раджаат держал нас, Доблестных Воинов, отдельно друг от друга, на всякий случай… Я послал несколько разведчиков на поиски Палача-Дварфов… и потерял не меньше дюжины хороших воинов. Я мог бы поискать его сам, но я не мог оставить армию надолго, а хотя Серость может доставить тебя туда, куда захочешь, не слишком умно просить ее доставить тебя туда, где ты никогда не был.