— Он по-другому честный, по-своему.

— Что верно, то верно... Бернард, мне, кажется, не повредит еще порция виски. Вам тоже принести?

— Спасибо, мне достаточно.

— Вы в этом уверены?

— На все сто процентов.

— Может быть, еще кофе?

Я покачал головой. Дарла пришла из кухни с бокалом в руке. Устроившись на диване, она отпила глоток, поставила его на кофейный столик и заметила две сотенные бумажки, оставленные Рэем.

— Это, кажется, ваши, — сказала она.

— Кто-то из нас обсчитался, миссис Сандоваль.

— Зови меня просто Дарла.

— Хорошо, пусть будет просто. Поделим пополам, Дарла?

Она сочла, что это справедливо, и подала одну бумажку мне.

— Говоришь, он честный, этот твой Рэй? Но он не хотел отдавать лишние двести долларов.

— Ясно, не хотел. Прямо затрясся весь, когда я его подловил.

— И правда, — разные люди, и честны по-разному.

— Еще бы не правда!

Мне было пора переодеваться в свое, пора упаковывать форму и ехать на Бетью-стрит, но не хотелось никуда двигаться. Хорошо было сидеть вот так в кресле и смотреть, как она тянет виски.

— Бернард, я вот что подумала. Зачем тебе мотаться туда и обратно? Потом это все-таки рискованно — так много быть на людях.

— Я в оба конца на такси.

— Даже на такси рискованно.

— Да нет, не очень.

— А то мог бы здесь до вечера остаться.

— Мне надо чемодан забросить к себе.

— А-а...

— Надо повидать одного человека. И еще заскочить в два места.

— Понимаю.

Наши взгляды встретились. Чего-чего, а присутствия духа у этой дамы хватало. И не только присутствия духа, но и чего-то еще.

— Ты очень эффектно выглядишь в форме.

— Да?

— Очень эффектно! Жаль, что я не увижу тебя в полном снаряжении. С дубинкой, с револьвером, с наручниками.

— И так можешь представить меня со всеми причиндалами.

— Еще не могу. — Кончиком языка она медленно облизнула губы. — Костюм — великая вещь. Иногда мне кажется, что именно это и привлекает меня в театре. Нет, я имею в виду не то, что исполнители носят на сцене. Когда актер входит в роль, он словно надевает новый костюм.

— Ты сама, случаем, не играешь, Дарла?

— О нет! Я просто дилетантка, любительница. Я ведь, кажется, тебе говорила... А почему ты спрашиваешь?

— У тебя так удивительно звучит голос.

Дарла опять облизнула губы.

— Да, костюм — великая вещь. — Она снова окинула взглядом форму на мне. — По-моему, я тебе говорила, что сначала подчинялась условностям.

— Говорила, да.

— Условностям в половой жизни.

— Да.

— Но в последние годы выяснилось, что это не так. Я, кажется, и это тебе говорила.

— М-м, кажется, говорила.

— Да нет, конечно, сказала.

— Да, сказала.

Она поднялась с места и встала так, чтобы я мог оценить ее фигуру.

— Знаешь, если бы ты был в форме... да еще с наручниками и дубинкой, ты был бы неотразим.

— М-м...

— Мы придумали бы что-нибудь экстраординарное. Если у людей есть воображение, они всегда найдут, что можно сделать с наручниками и дубинкой.

— Я думаю.

— И друг с другом.

— Тем более.

— Впрочем, если ты придерживаешься условностей...

— Не очень.

— Я так и думала, что не очень. Как ты считаешь, я привлекательна?

— Еще как!

— Надеюсь, ты это не из вежливости.

— Не из вежливости.

— Это хорошо... Правда, я старше тебя. Тебя это не смущает?

— Почему это должно меня смущать?

— Не знаю. Значит, не смущает?

— Нет.

Она задумчиво кивнула.

— Сейчас не очень подходящее время, — сказала она.

— И у меня нет с собой ни наручников, ни дубинки.

— Да, ни того, ни другого... Однако это не мешает тебе поцеловать меня, так, в порядке опыта.

Я подошел к ней. Поцелуй был волнующий. Она обняла меня за шею. Через несколько секунд мои руки соскользнули вниз. Я взял ее за ягодицы и крепко сжал. Она издала какой-то нечленораздельный звук и вся затрепетала. Наконец мы оторвались друг от друга.

— Берни, когда все это кончится...

— Да, обязательно.

— Форма не так уж и важна. И причиндалы тоже.

— Но с ними было бы забавнее.

— Уверена, что забавнее. — Она снова облизнула губы. — Мне нужно сполоснуться. А ты тем временем переоденься. Или так и поедешь, в форме?

— Нет, все-таки переоденусь.

Через несколько минут я снова был в своем, штатском. Потом из ванной вышла и она. Розовость от горячей воды уже сошла с ее лица, губы были искусно подкрашены. Я напялил свой дурацкий парик и кепку. Она дала мне ключи от входной двери в дом и от квартиры. Я не стал напоминать, что могу прекрасно обойтись и без них.

— Бернард, я хотела спросить тебя о двухстах долларах. Ну, тех, которые хотел утаить полицейский.

— Что именно?

— Как ты думаешь, он поделился бы ими со своим напарником?

Вопрос застал меня врасплох. Подумав, я сказал, что не знаю.

— Вопрос на засыпку, правда? — улыбнулась она.

— Отличный вопросец.

Я прибыл на квартиру Рода до прихода Элли. От нечего делать я решил еще раз примерить форму. Переодевшись, я обратил внимание на свою обувь.

Разве полицейские носят мокасины? Обычно они ходят в черных тупоносых башмаках со шнуровкой, иногда надевают черные полуботинки, но чтобы модные мокасины... Я подумал, подумал и пришел к заключению, что сойдет и так. Никто не будет смотреть мне на ноги.

Когда Элли увидела меня в новом одеянии, ее охватил неудержимый приступ смеха, что отнюдь не подняло у меня настроения.

— Какой из тебя полицейский? — воскликнула она. — Ты же мошенник!

— Одно не исключает другого, — хмуро возразил я.

— Но ты нисколько не похож на стража порядка, Берни!..

— Теперешние стражи порядка сами на себя не похожи, — стал объяснять я. — Старая гвардия вроде Рэя — вот кто настоящие стражи порядка. А молодое поколение — куда оно годится? Возьми, к примеру, напарника Рэя — ну какой он полицейский? Одно название. То дубинку выронит, колени себе обобьет, то начнет расспрашивать взломщика, под каким знаком зодиака он родился, то потеряет сознание при виде трупа. Да я на полицейского больше него похож! Мне и нужно-то только швейцара провести. Кроме того, я не один буду, а с Рэем. Разговоры будет он вести.

— Надеюсь. Не ты же.

— Тебе не нравится затея?

— Нравится, но... Ты серьезно рассчитываешь, что она там? Я имею в виду шкатулку?

— Если шкатулка была у Флэксфорда, она и сейчас должна быть там. Кажется, я догадываюсь, кто разгромил мою квартиру. Думаю, что люди Дебю. — Скорее всего те двое, подумал я, которые входили в мой дом позавчера ночью. Я стоял на углу и смотрел на свои освещенные окна, а они тем временем шуровали у меня. — Он окружной прокурор то ли в Бруклине, то ли в Куинсе и был связан с Флэксфордом.

— Думаешь, Флэксфорд и его шантажировал?

— Вряд ли. Скорее всего он устраивал для Дебю разные темные делишки. Когда Картер Сандоваль начал копать под Дебю, Флэксфорд взял в оборот миссис Сандоваль, чтобы та остановила супруга. Дебю, очевидно, беспокоило, что в квартире Флэксфорда могло быть что-то, что указывало на его махинации. Возможно, он и не знал о синей шкатулке или о чем-нибудь в этом роде, — только то, что компромат был у Флэксфорда и что он не должен попасть в чужие руки. Поэтому Дебю посылает двух громил, и те переворачивают мою квартиру вверх дном. Раз он это сделал, значит, никакой шкатулки у него нет. Ее нет ни у кого.

— А как насчет убийцы?

— Что насчет убийцы?

— Допустим, в тот вечер к Флэксфорду кто-то приходил. Кто-то из его знакомцев. Может быть, кто-то, кого он тоже шантажировал. Мы ведь не знаем, сколько народа у него на крючке. А улики против них хранились у него в этой шкатулке...

— Говори, говори, это любопытная версия...

Она пожала плечами.

— Так вот, допустим, к нему является человек, которого он шантажировал. Этот человек требует доказательств. Флэксфорд что-то там ему показывает. Боясь разоблачения, тот убивает шантажиста, забирает шкатулку и сматывается, как и положено вору.