— Вы здорово расстроены смертью вашего деда, — попрежнему громко сказал Гэвин. — Но вас не учили, что можно иначе выражать свое горе?

— Я расстроен? Я в ярости! Честь моего деда очернена!!!

— А не подавился бы ты его честью! Злись сколько влезет, но если еще хоть пальцем меня тронешь…

— То что?

— Хвост оторву. Между ними влез Гертти: — Прошу вас, господа, давайте обойдемся без ссор…

На этот раз Дарклайтер успел отреагировать раньше ботана. Одной рукой он оттолкнул дипломата, второй перехватил лапу Кре'фея.

— Сэр, мы не собираемся устраивать драку. Карка с утробным рычанием примеривался, как поудачнее отхватить от Гэвина кусок.

— Ты запятнал честь нашей семьи! — вдруг заявил он. — Я вызываю тебя на дуэль.

Гэвин отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Отказываешься?

— Просто не буду драться, и все, плохо слышал?

— — Трус!!!

Гэвин расхохотался на весь бар. Еще год назад он уже сидел бы верхом на поверженном Карке и с энтузиазмом вколачивал в ботана уважение к эскадрилье и военным летчикам. Но, как сказал бы командир: драка — не метод. Гэвин подозревал, что сам Антиллес периодически нарушает собственные принципы. Но за прошедший стандартный год Ведж сумел втолковать Гэвину, что не имеет никакого значения то, что думают или говорят о тебе. Самое главное — что ты думаешь о себе и кем себя считаешь. Дарклайтера поражала упрямая уверенность коммандера Антиллеса и спокойная храбрость капитана Селчу, обоим пилотам не требовалось ни хвастать своими заслугами, ни защищаться.

Нет, до той степени уверенности и свободы он еще не дошел, признался сам себе Гэвин. Ему все еще хотелось ощутить удовольствие от использования кулака для того, чтобы выбить Карке Кре'фею парутройку клыков. Хочешь быть свободным, вспомнил он слова командира, знай, что всегда можно чего-то не делать. Если не обращать внимания на ботана, насмешки потеряют силу.

— Можешь называть меня как угодно, мне плевать, — Гэвин без труда смерил Кре'фея взглядом. — Ты мне не враг. Я воюю с Империей. Может быть, ты этого не понимаешь. Вот твой дед, он понял бы. Ты гораздо больше почтил его память, если бы продолжил его битву, а не прятал его промахи.

Карка зарычал, и Гэвин подумал, что сейчас его ударят вторично, и вот тут-то все спокойствие закончится и придется выполнять данное слово. Но Кре'фей круто развернулся на каблуках и зашагал прочь. Его чернорыжие полосатые приятели ушли следом, так и не промолвив ни слова. Гертти Гордон облегченно вздохнул. Бармен поставил на стойку рядом с Гэвином запотевший бокал с ломинэлем. Даже издалека можно было унюхать, что эль свежайший.

— За ваше здоровье, сэр! — Бармен дружески потрепал Дарклайтера по плечу.

Гертти Гордон поднял свою кружку и легонько чокнулся с Гэвином.

— Здорово это у вас получилось. Простите, что вмешался.

— Нет крови, не о чем и говорить, — Гэвин осторожно проверил, на месте ли челюсть, в суставе что-то громко щелкнуло. — Завтра прочувствую.

— Что случилось?

Рядом с ними возникла Асир. Дарклайтер пожал плечами: — В общемто, ничего…

Гертти Гордон не удержался от широкой улыбки.

— Просто один чересчур перегревшийся молодой человек получил хороший урок.

— Урок? — Асир в упор смотрела на Дарклайтера и, кажется, была готова своротить ему вторую скулу. — Какой еще урок?

Гэвин попытался улыбнуться, но скривился от боли.

— Ага… — признался он невпопад. — Я тут учусь взрослеть. Знаешь, здорово! Мне понравилось.

— Если хочешь уйти, я с тобой, — быстро сказала Асир.

Гэвин качнул головой.

— Мы остаемся и веселимся с твоими друзьями. Не думаю, что сегодня вечером произойдет еще что-нибудь из ряда вон выходящее.

Войдя в личные покои Мои Мотмы, адмирал Акбар искренне обрадовался, что не увидел там Борска Фей'лиа. Но тот же самый факт насторожил калдмари. Присутствие генерала Айрена Кракена говорило о том, что вызвали его по делу, зато все остальное было совсем неформальным.

Если бы Акбар считал, что Мон Мотме присуща ботанская изощренность, он решил бы, что ее покои были специально переустроены, чтобы усыпить тревоги адмирала. Легкие, полупрозрачные синезеленые занавеси на окнах ласково шевелил ветер — вернее, специальная установка, нагнетающая в комнату пахнущий соленым песком и водорослями воздух. Но все равно казалось, будто окна за занавесками распахнуты настежь. Толстый ковер на полу был такой густой синевы, что рисунок морского дна на нем почти невозможно было разобрать. Нижняя часть стен была выполнена в виде подводных мотивов, верхняя была в цвет ковра, на потолке играла радуга.

Больше всего порадовала Акбара мебель. Здесь можно было забыть об идеальной симметрии и прямых углах, которые так обожали люди. Столешница, например, больше всего напоминала разбрызганную по земле воду, которую потом заморозили и целым куском водрузили на гнутые ножки.

Улыбка Мои Мотмы, как обычно, была отмечена теплом, добротой и абсолютно детской безмятежностью.

— Благодарю, что вы так быстро откликнулись на мое приглашение, — проговорила она. — Я знаю, что трибунал отнимает практически все ваше время и заботы.

— Да, трибунал заботит меня, — признался Акбар, внимательно следя за неизменно спокойным лицом женщины. — Но это — всего лишь подводный грот, а вокруг бушует океан, и шторм на нем тревожит меня гораздо больше. Я говорю о безопасности Новой Республики, — пояснил адмирал и тут же сменил тему. — Должен признать, удачное оформление, — он указал плавником вокруг себя. — Умиротворяюще. Да, приятно. Насколько я помню, вы выросли в портовом городе на Чандрила, верно?

— Да, моя мать была там губернатором, — рассеянно отозвалась Мои Мотма. — Я люблю Серебристое море. Люблю смотреть на него. Рядом с ним, пусть даже в изображении, я чувствую себя будто дома.

Акбар вновь полюбовался на накатывающиеся на темный песок голографические полупрозрачные волны. Цвет воды напоминал серые стены тюремной камеры, в которой адмирал только что встречался с капитаном Селчу, но в волнах играли солнечные блики, и от этого они казались куда радостнее и живее.

— Великолепно, — похвалил мон каламари. — Прекрасная работа. Даже обидно в столь уютном и мирном местечке обсуждать насущные вопросы.

— Всегда приходится чем-то жертвовать, — кивнула Мон Мотма, указывая на плавающие в воздухе кресла возле сплетенного из темносиних морских водорослей полога.

Сама она уселась в точно такое же кресло. Генерал Кракен, впрочем, предпочел притащить стул из зеленого коралла.

— Произошли некоторые события, — сказала Мон Мотма, когда все расселись, — которые оживят деятельность Совета, но мне хотелось бы представить их на суд сенаторов в качестве свершившегося факта.

— Чтобы избежать грызни? — спросил Акбар. Айрен Кракен закашлялся в кулак. На безупречном лбу Мон Мотмы появилась легкая складочка.

— И не дать никому даже шанса извлечь выгоду, материальную или политическую, — добавила старший советник со вздохом. — Время от времени я вдруг вижу признаки того, что привело Императора к решению распустить Сенат. Я много думала, я не позволю правительству пойти по тому пути, но не чувствовать, откуда ветер дует, не могу. Меня трясет от ярости, когда я вижу, как некоторые пытаются урвать кусок послаще, и ради этого откладываются необходимые действия.

Судя по заблестевшим глазам Кракена, он тоже был бы не прочь посмотреть на взбешенную Мон Мотму.

— Я и сам часто плавал на гребне той же волны, — согласился Акбар, пряча улыбку. — Быть повстанцем легче, чем быть политиком, — каламари поудобнее устроился в кресле и прислушался к шороху волн. — Так что же требуется от меня?

Перед тем как ответить, Мон Мотма посмотрела на Кракена.

— Может "быть, лучше начать вам, генерал? — спросила она.

Рыжеволосый разведчик охотно пришел на помощь женщине, попавшей в затруднительное положение. Акбар слышал, что по человеческим меркам Кракен скорее некрасив, но зато очень решителен, и поэтому женщины без ума от него.