Лобстер ещё раз обошёл всю квартиру, заглянул в холодильник. На верхней полке под морозилкой лежал заплесневевший хлеб в целлофане — видно, остался от прежних жильцов. Вообще-то квартира ему приглянулась: маленькая, уютная, окнами в тихий зелёный двор, вся необходимая мебель есть, не то что там, где… Лобстер старался не вспоминать о несчастьях, которые за последнюю неделю вдруг разом обрушились на него, но воспоминания эти, как вирусы в компьютер, настойчиво лезли и лезли в голову. В сознании то и дело всплывали вопросы, на которые он не мог найти ответа: «Была ли Белка? Мертва она или жива? Почему вдруг ранним утром возник „попутчик“? Кто он? Киллер? Что делал в подворотне с пистолетом? Ждал его, Лобстера, чтобы застрелить? Кто его убил? Где теперь этот человек? А вдруг за ним давным-давно следят? Гоша говорил — мыши! Где вы, по каким углам прячетесь и что вам от меня нужно?» Чем больше он задумывался над этим, тем страшнее становилось. Мысли мешали работе. Да ещё Никотиныч с придыханием нашёптывает на ухо: «Взломаем, скачаем, уедем, снимем. Будем загорать на Сейшельских островах с прекрасными туземками… Зубы вставлю, бороду отращу!» Для него взлом — дело решённое, он мысленно уже совершил его и даже потратил украденные деньги: купил дома и «кадиллаки», туземок, самолёт, слуг, яхту. Никотиныча уже нет в Москве, он там, в мечтах…

«Серьёзная ошибка на диске „С“».

Им тогда довольно легко удалось съехать с «нехорошей» квартиры. Менты с утра пораньше стали ходить по дому и расспрашивать жильцов, кто что видел или слышал. Никотиныч резонно сказал, что лучше открыть дверь и объясниться, чем ждать, когда придут во второй раз, потому что во дворе с коробками их наверняка остановят. Когда позвонили, Лобстер засел в ванной комнате, а Никотиныч открыл дверь. Предъявил старшему лейтенанту документы, стал объяснять, что переезжает — тётка попросила вывезти остатки вещей. Милиционер прошёл в комнату, заглянул в одну из коробок, поинтересовался, был ли кто-нибудь в квартире ранним утром, около шести. Нет, никого не было, вы же видели, полчаса назад во двор заехал. Старший лейтенант не видел. Значит, кто-то из ваших людей видел — весь двор милицейскими машинами забит! Внешность Никотиныча и его уверенный голос сыграли свою роль: милиционер не стал заглядывать на кухню и в ванную. Подошёл к балкону, посмотрел на притихший двор. Хорошо была видна арка. Да, но, к сожалению, Никотиныч ничем не мог помочь следствию. Что, кого-то серьёзно ранили? Да, серьёзно: умер, не доехав до больницы.

Старший лейтенант ушёл, и Никотиныч открыл дверь ванной. Лобстера трясло, будто к его телу подключили ток.

— Ну что, теперь видишь?

— Вижу, — кивнул Никотиныч. — Трагическое совпадение. Бывает и так, что снаряд дважды попадает в одну воронку. Не бери в голову. Мы найдём тебе тихое местечко, где не будет ни Белок, ни «попутчиков». Поехали!

Он увёз его к себе, а через пару дней Лобстеру через Интернет удалось снять квартиру на окраине. Не ахти какой район, зато тихо.

Никотиныч опустил босые ноги на пол, посмотрел в окно, за которым моросил мелкий дождь, и потянулся за пачкой сигарет. Утренняя сигарета помогала ему прийти в себя, собраться с мыслями. Потом можно пробежаться по скверу, сделать гимнастику, принять душ, выпить травяного чаю, но сейчас ему нужен никотин и смолы, чтобы «запустить» мозги. Лобстер не нравился ему в последнее время. Энтузиазм, с которым они принялись за взлом банковской сети, прошёл, Никотинычу теперь казалось, что Лобстер не верит в удачный исход дела. Раньше сутками мог сидеть за компьютером, ломая голову над банковскими системами шифрования, теперь шляется по каким-то друзьям, начал пить. Конечно, не так, как мужики, стреляющие мелочь по утрам у гастронома, но всё же… Джин-тоник, пиво, какие-то коктейли. Начинается с малого… И каждый день спрашивает себя — не сошёл ли он с ума? Ещё бы! Все эти инфернальные дела — исчезнувшие девушки, «попутчики», оружие — напасти. Всё один к одному. В другое время Никотиныч сказал бы ему: «Женись, детей заведи, люби их, как самого себя. И пройдёт дурь. Все чудища у человека из головы. Страх сам их порождает». Сейчас не скажет, своими глазами видел следы крови на мокром асфальте. Что это, стечение обстоятельств, кара Божья или чей-то злой умысел? Много ли принёс он людям зла своими взломами? Наверно — да! И что это за люди? Ведь Лобстер никогда не видел тех, кого обижал, кого обворовывал, кому гадил. Для него все они были абстрактны, безлики, далёки. Да, есть такие — пользуются, владеют, но почему они решили, что это принадлежит только им? Коммунист хренов! Впрочем, все мы… Чужой сахар слаще.

Никотиныч затушил сигарету и стал напяливать тренировочные штаны. По скверу он бегал в любую погоду.

Длинным непрерывным звонком зазвонил телефон. Он поднял трубку.

— Да-да, милая! Да, всё в порядке. Как ты там? Холодно? Здесь тоже. Дожди и слякоть — сама знаешь. У тебя пока никак? Ну ладно, я жду. Приветы? Хорошо, целую. — Никотиныч положил трубку и вздохнул.

Он подумал, что взлом «встал» не только по вине Лобстера. Они пошли проторённым путём, каким идёт большинство узколобых хакеров, сидящих в сети. Влезть в терминал и прогнать через компьютер сотни тысяч цифровых комбинаций, сравнивая их с зашифрованными счетами — авось совпадёт. Рано или поздно, конечно, совпадёт, но что там будет, на этом счету? Пятнадцать долларов или двести тысяч? Гадание на кофейной гуще. Никотиныч не верил в то, что Лобстер сумеет извлечь криптографические ключи из болванок. Слишком трудоёмко, да и времени сколько уйдёт! Ладно, сейчас он немного обживётся на новом месте, успокоится, и они снова сядут за работу. А все эти девки, глюки, пистолеты — они забудутся, потому что они здесь, в этом грязном, неустроенном мире, а Лобстер — там, в другом. Он слишком далёк от всего и, в конце концов, сумеет посмотреть на случившееся отстранённо. А взлом всё равно будет — через месяц, через год, через пять! В этом они похожи — лбом стены прошибут!

В офисе кипела работа. Хором звонили телефоны, из кабинета в кабинет носилась кудрявая барышня с бумагами, из-за дверей доносились бодрые голоса менеджеров.

На посту охраны раздался призывный писк. Охранник глянул на монитор. Около металлической двери стоял лохматый парень с большим пакетом в руке, давил на кнопку звонка.

— Ты её мне только сломай! — недовольно произнёс охранник, наклонился к микрофону: — Вы к кому, молодой человек?

— К Ипатьевой! — отозвался Лобстер.

«Ходят всякие! Наверняка коммивояжёр, будет какие-нибудь бракованные китайские термосы втюхивать», — подумал охранник.

— Вам назначено?

— Да-да, назначено, открывайте! — нетерпеливо сказал Лобстер.

Охранник, однако, дверь не открыл, связался с начальством по селектору.

— Татьяна Борисовна, к вам какой-то пацан рвётся, говорит — назначено.

— Что ещё за пацан?

— Лохматый такой. Не пускать?

— Лохматый? Почему не пускать? Впусти.

Охранник нажал на кнопку под столом, дверь с писком отворилась. Лобстер поднялся по ступенькам широкой лестницы к посту охраны.

— Пока откроете, вымокнешь, замёрзнешь и умрёшь тут у вас под дверью! — сказал он недовольно. — Куда?

— Сюда. — Охранник кивком головы указал на дверь директрисы.

Лобстер пригладил ладонью непослушные волосы, надавил на дверную ручку.

— Привет, мам!

«Мам? — удивился охранник. — Надо же, к Ипатьевой сын пожаловал! Прокол. С другой стороны — откуда я знал? Ну и видок!» — Охранник на своём веку повидал немало «мажорных» сынков и дочек. Были среди них и подонки, и хамы, и наркоманы, но чтоб так одеваться?! Впрочем, это не его дело…

— Не может быть! — засмеялась мать, поднимаясь из-за стола. — А я думала, почему дождь с утра? Теперь понятно — сын пришёл. — Она крепко обняла его, поцеловала, отёрла с щеки след от помады. Отстранилась, оглядывая. — Олежек, у тебя сзади все джинсы грязные.