— Нарушу, — зло говорит он.

Неожиданно возникает суета, копьеносцы расступаются, появляется Росомаха, в окружении суровых воинов, все со смертоносными мечами: — Что у нас здесь? — мягко, почти ласково говорит он.

— Так, это… рабы бунтуют, — заикается Борис Эдуардович.

— Рабы, где они? — искренне удивляется Росомаха.

— Эти, — трясущимся пальцем указывает на нас.

— Я вижу здесь свободных людей и прав у них больше, чем у тебя. А ты, я не запамятовал, вроде как, закон нарушил?

Борис Эдуардович сникает, если пустит лужу под себя, не удивлюсь.

— В кандалы его, — тихо говорит Росомаха, — готовьте его, к следующему этапу на Полосе препятствия.

— За, что?! — бросается в ноги Борис Эдуардович, но его бесцеремонно оттаскивают, для всех, он перестаёт существовать — он раб.

Росомаха смотрит на меня, склоняет голову в поклоне, чуть заметная улыбка трогает губы, разворачивается, и они быстро уходят.

Первым делом, нам возвращают оружие, Семён бросается к топору как к любимой женщине, воистину, он стал настоящим мужчиной. Мой бывший соперник, со стальным взглядом во взоре, с сожалением передаёт мой меч и так же, лук с колчаном, заполненным тяжёлыми стрелами. Испытываю не меньшую радость, что и Семён. Итак, можно сказать, у нас руки развязаны, всюду встречают с восхищением, мужики зазывают на бражку, бабы — на кой чего, но нам не до них, идём к дому Машки, у неё наши дети.

В посёлке все друг друга знают, дом указывают быстро, входим во двор. Но что это?! На цепи сидит Игорь, рядом, уткнулся в его ладони, волчонок. Мальчик видит нас, вскакивает, цепь гремит, бросается к нам, Семён взревел как медведь арктодус, рвёт цепи, целует мальчика.

За спиной слышится характерный звук меча, доставаемого из ножен: — Кто такие? — слышится неприязненный голос. Семён медленно оборачивается, он страшен, взгляд жуткий, удобней перехватывает рукоятку топора, мгновенье… и у того голова соскочит с шеи. Бросаюсь к другу: — Не смей! — и тихо говорю ему в его ухо, — ребёнка морально травмируешь.

— Второй раз, спрашивать не буду, — отступает к двери бородатый, мускулистый верзила.

— Он мой сын! — рычит Семён.

— Он зверь, у него клыки, — словно выплёвывает мужик.

— Это ты, зверь, — у Семёна кровью наливаются глаза.

Игорь виснет у него на шее: — Папа, забери меня отсюда!

— Где Светочка, сынок? — мягко спрашивает Семён, но в горле прямо клокочет.

— Её здесь нет, она, с тёткой, в соседнем доме, у них там, подсобные помещения, свинок выращивают.

— Игорь! — подзываю его к себе, — пойдём со двора, папе необходимо поговорить.

Игорь долго, с ненавистью смотрит на своего мучителя, тот от его взгляда ёжится, перекидывает меч с одной руки в другую, ловко получается, но я знаю, он почти покойник.

Уходим, Игорь всё поглядывает из-за плеча на отца, завожу за дом, у дикой сирени садимся на лавочку. Ждём. Звякнуло друг о друга железо, ещё раз и… вжик, что-то упало на землю и покатилось, Семён вновь перестарался. Он выходит, непривычно спокойный, под глазами, чёрные круги.

— Идём к Светочке, — тихо говорит он. Игорь вцепился в его ладонь, плачет, слёзы капают со скуластого лица, он размазывает их рукой, на щеках остаются грязные разводы.

— Натерпелся, сынок? — прижимает его к себе Семён.

— Они так сильно меня били и Светочку, тоже, когда вступалась за меня, потом, её отвели в соседний дом… меня только волчонок любил, давай заберём его.

— Сейчас принесу, — кинулся я.

Во дворе осмотрелся, зверёк забился в конуру, жалобно поскуливает, у крыльца валяется обезглавленный труп, из шеи, до сих пор толчками вытекает кровь, рядом валяется голова, мёртвые глаза открыты, смотрят с немым укором. Не порядок, не ровен час заглянет, кто и вновь на нас объявят охоту.

Нашёл погреб, затаскиваю туда мертвеца и часть его тела, закрываю крышкой, кровь на земле, припорошил соломой. Ругаюсь, на чём свет стоит, надо было ему просто зубы выбить, а не убивать! Хотя, обращаю внимание на брошенный меч, не с беззащитным человеком сражался Семён.

Вытаскиваю за загривок волчонка, тот постарался меня цапнуть, не понимает, что его спасают. Нагнал Семёна с Игорем, мальчик кинулся к зверёнышу, прижимает к груди, волчонок скулит, лижется, на нас с Семёном, порыкивает, шёрстка на загривке дыбом..

Останавливаемся у избы напротив, режет слух ругань: — Ах, ты негодная, к зверю хочет идти! Мало тебя Фёдор стегал! Сейчас его позову! Ты, у меня, допрыгаешься, дрянь! К ней с лаской! На, тебе, деточка, это, скушай сладенького! Отдам тебя к монашкам! Ты, у меня допросишься!

Резко открываю калитку. Светочка моментально видит нас, с криком бросается:- Дядя Никита, дядя Семён, братик!

Прижимаю к себе хрупкое детское тельце, она счастлива, смеётся, гладит спутанные волосы Игорю, затем оборачивается, в глазах появляется жёсткость, почти как у Аскольда: — Теперь посмотрим, кто из нас допрыгался тётка!

Женщина от неожиданности пятится, затем руки в боки, взгляд становится надменным, брови ползут вверх, набычилась, пятнами идёт лицо: — Что вам надо! Прочь, со двора! А девочку, оставьте, она моя собственность и кто разрешил зверя забирать и волчонка? Сейчас Фёдора позову!

Внезапно она натыкается на взгляд Семёна, что-то читает в нём, пятится: — Где Фёдор?! — в голосе проявляются визгливые нотки.

— Пусть отдаст моё ожерелье! — с гневом говорит Светлана Аскольдовна.

Семён приближается к сильно струхнувшей женщине, протягивает тяжёлую ладонь.

— Не дам взвизгивает она, пытается поднырнуть под его руку, но Семён хватает её за шиворот, быстро снимает простенькое украшение. Женщина пытается вцепиться ему грязными ногтями в лицо, но он не сильно отталкивает её от себя. Это, оказывается достаточным, чтоб та отлетела на несколько метров и выломала головой перегородку, за которой хрюкают дикие свиньи.

Собираемся уходить, неожиданно Семён оттаскивает, потерявшую сознание женщину, от загона: — Кабанчики, могут уши и нос объесть, — с непонятной грустью произносит он.

Быстро идём по улице, необходимо уйти с посёлка как можно быстрее, тётка очухается, найдёт мёртвого Фёдора, такой шум подымет. Улица ведёт мимо дома Бориса Эдуардовича, хотим пройти как можно быстрее, но внезапно резко открывается калитка, и мы в упор сталкиваемся со Стёпкой и его бородатой командой.

— Здрасте! — приветливо снимает изломанную шапку, его лицо лучится радостью, такое ощущение, что он встретил лучших друзей, так хочется дать в морду, прямо зуд пошёл в костяшках кулаков, но с нами дети, да и в любые конфликты лезть не следует, дёргать отсюда надо и как можно быстрее. Но Стёпка так и лезет высказать нам почтение…

— Ты бы посторонился, мил человек, — рыкнул Семён.

— Надеюсь, зла на меня не держите? — склоняется в поклоне Стёпка.

— Не держим. Уйди, не то задену, — поводит Семён широченными плечами.

— Такие мужчины! Зачем вам куда-то уходить? Я с радостью приму в свою команду! Дом отгрохаем, женщин дадим, денег много будет, глядишь, сам генерал Виктор Павлович, то бишь, Росомаха, вас заметит.

— Уйди, задену, — Семён едва сдерживается.

— Как хотите, — грустит Стёпка и вдруг лицо озаряется надеждой, — каждому, с десяток рабов дам!

Слышу знакомый звук — хрясть, Стёпка летит в руки воинам, те мигом вытаскивают мечи.

— Семён Семёнович, ну почему ты такой не сдержанный! — выхватываю меч, описываю свистящий круг.

Стёпка с трудом поднимается, с носа течёт кровь, в глазах обида и непонимание:- Право, вы дикари, к вам по-хорошему, а вы… — изрекает он. — Идите по своим делам. В любом случае, с такими характерами, не уживёмся. С богом. Постарайтесь не попадаться мне и моим людям на глаза, когда выйдете из посёлка. Следующую Полосу препятствия, не пройдёте, гарантирую, — он плюёт кровью нам под ноги.

Расходимся, неприязненно косимся друг на друга. Светочка, не преминула показать им язык, Игорь, сосредоточенно тащит волчонка, а так бы, точно погрозил кулаком, глазёнки у него злые, вот-вот сверкнут молнии.