Дьявольски растягиваю губы в улыбке.

— С удовольствием попробую твои булочки. — Подмигиваю хитро.

Она качает головой.

— И почему мне кажется, что ты имеешь в виду, совсем не их шоколадную разновидность?

Помните тот подарочек от Бога? Не могу позволить, чтобы он за зря пропадал. Грех такое допустить, а с меня уже, правда, хватит грехов. Затаскиваю в ее кровать, ремень летит к чертям, через голову стягиваю с нее свою рубашку, отправляя в полет и ее. На Машину иронию отвечаю честно:

— Потому что я не их имею в виду. Значит, булочки…

— Дама забирает Вольта.

— Туз с десяткой козыря, — забирают все оставшиеся карты в ее прекрасных пальчиках.

Игры — это забавно. Игры без одежды? Еще лучше.

Маша хмурит брови, когда пристально смотрит на кучу карт возле меня. Это уже наша четвертая партия. Кто выиграл первые три? Да бросьте, даже не стоит спрашивать.

Во время партий рассказываем друг другу всякие истории из детства. Я поведал ей, как сломал руку, катаясь на велосипеде, когда мне было десять. Она рассказала мне, как они с подругой подстригли соседскую козу под пуделя. А потом устроили пожар, проделывая опыты с селитрой. Я рассказал ей о прозвище Химика, что мне придумали в школе, инициатором был Андрюха.

Так комфортно, легко, приятно. Не так приятно, как секс, но на втором месте после него. Мы на кровати я лежу на боку, голову подпирая рукой, Маша лежит на животе.

— Мне кажется ты мухлюешь.

Широко раскрываю глаза.

— Обидно, девочка моя. Ты меня ранила в самое серде. Я никогда не жульничаю. Мне это не нужно.

Она ведет бровью.

— Давай поиграем во что-нибудь другое. — Предлагает, вижу серьезный настрой мелькает в ее взгляде.

В моей голове, и не только где расположен мозг, проскакивает тысяча поз.

— У тебя есть Приставка? Играешь в Need For Speed? — Спрашивает меня — парня с не пропитым опытом.

Есть ли у меня ХBох? Аппарат нашего века высоких технологий? Самая клевая видеоигра гонщика 21 века? Конечно, у меня есть.

— Может, выберешь что-то другое, — говорю, — потому что если выиграю у тебя еще и здесь, это ранит твое хрупкое женское самолюбие.

Маша смотрит на меня с ухмылкой. — Включаю.

Ее рвение следовало расценить, как тревожный сигнал. Это была такая битва. Жестокая. Она надрала мне задницу в два счета, в десяти заездах.

После безобразия на трассе, шоколадка решила, что она хочет в душ. И, слышали бы вы, какой вопрос задала. Она спросила, не хотел ли я принять его первым.

Глупенькая, глупенькая моя девчонка. Как будто кто-то собирался пойти в душ в одиночку.

Захожу в ванну, тут тесно не то что у меня, начинаю дразнить поглаживая ее сзади. Она горячее, чем чертова вода, что льется на нас сверху. Убираю ее волосы в сторону, когда принимаюсь за ее восхитительную шейку. Говорю ей хриплым голосом:

— Раскрой для меня свои ножки. — Она выполняет.

— Еще шире.

Опять делает, ставя одну на бортик ванной, и я стону от удовольствия..

Сгибаю колени и проникаю в нее своим готовым к штурму солдатом. Твою мать. Прошло уже четыре часа, с тех пор, как я был внутри нее. Слишком давно, прям целая жизнь.

Вместе издаем стон. Ее грудь скользкая от мыла, когда я подбираюсь своими пальцами к ее твердым вершинкам, и начинаю с ними играть, заставляя ее замурлыкать. Она откидывает голову назад мне на плечо, и впивается своими ноготками мне в бедра. От этого начинаю шипеть, и немного ускоряю темп.

Потом она чуть наклоняется, и упирается руками в кафельную стенку. Накрываю их своими руками, переплетая наши пальцы, готов сплестись с ней в одно целое. Мои толчки неторопливы. Я целую ее спину, ее плечи, ее ушко.

— Так хорошо быть в тебе, моя орлица.

Она крутит своей головой, трется своей щекой о мою, и стонет:

— Боже, а ты такой… твердый… такой большой.

Эта фраза? Услышать такое — мечта любого мужика. Будь вы хоть монахом, все равно хотите такое услышать. Дааа, я уже такое слышал не раз. Но из уст Марии, таким сладким голосом, кажется, что я слышу это впервые. А потом она умоляет:

— Сильнее, Кирилл… пожалуйста.

Прорычав, я делаю так, как она просит. Оставляю одну руку на стене, а другой прикасаюсь к центру нашего соединения, так что каждый раз, когда я совершаю толчки, она со стоном прижимается к моим пальцам.

Когда ее стону и пошлые слова доходят до моих ушей, издаю рычащий звук, так оповещает лев о своей власти над львицей. С силой вхожу в нее, пока не придавливаю к стенке, ее щека прижимается к кафелю. Мои толчки грубые и быстрые. Удовлетворенный крик моего имени с губ шоколадки эхом отражаются от стен, и мы синхронно отправляемся к звездам.

Это долгий и яркий, чертовски восхитительный финал.

Когда волна наслаждения утихает, она разворачивается, обнимает меня за шею, и медленно целует. Затем кладет свою голову мне на грудь, и мы стоим вместе под душем. Не могу скрыть трепета в своем голосе, когда говорю:

— Боже, с каждым разом, все лучше и лучше.

Она смеется.

— Ты тоже? Я думала, только я так чувствую.

Она смотрит на меня, прикусывает губу, и убирает мои волосы назад с моих глаз. Такой простой жест. Но за ним скрывается столько эмоций. Ее прикосновения нежные, взгляд ласкающий, словно я самое лучшее, что она видела в своей жизни. Как будто, я какая-то драгоценность.

Обычно, такой взгляд заставлял меня искать убежища, бежать без оглядки.

Но смотрю на лицо Маши, одной рукой держу ее за талию, другой глажу по волосам, мне не хочется бежать. Даже взгляда отвести не хочется. И никогда не захочу ее отпустить.

— Нет… я тоже это чувствую.

Прошло две недели как Павла Кирилловича забрали в больницу. Мне так и не удалось с ним поговорить, так как спустя неделю Кирилл его отправил в кардиологический центр в Германии.

Всю тяжесть управления концерном любимый Химик взвалил на себя. Мои переживания нарастали, как снежный ком, из рук все валилось, стала рассеянная, винила себя за произошедшее, чувство предательства пожирало меня изнутри.

Но рабочую суматоху сменяли спокойные вечера, переходящие в страстные ночи, принося очередную дозу счастья. Как только уходил день вползал вечер, и весь мой организм накрывало трепетным ожиданием — либо приезда Кирилла ко мне, либо он приходил в кабинет заведующей, страстно целуя, сжимая руку в своей вел на стоянку, увозя к себе домой. Таких моментов было мало из-за огромной бурлящей массы в рабочем кипящем котле моего мужчины, но встречи наши были наполнены любви, страсти, нежности. Кирилл часто задерживался допоздна, уезжал на встречи, возвращаясь только поздней ночью, приезжал ко мне, а я как заботливая женушка встречала его. Даже в выходные его поглощала работа. Это очень раздражало, но старались поймать за хвост свободное мгновение, чтобы показать, друг другу как нуждаемся.

В офисе о нас ни кто не знал, я попросила Кирилла не афишировать наши отношения, пока он не разберется в отношениях с невестой. Только Людмила начала догадываться, вечно подшучивая надо мной. А вот Блонди-секретарь на меня смотрела — метая огненные стрелы. До сих пор не могу понять, чем ей не угодила. С ней вела себя дружелюбно, что не скажешь про нее. Заходя в приемную, настроение тут же портилось от атмосферы злобы и ненависти, но стоило только открыть дверь и увидеть, как задумчивый взгляд моего мужчины менялся, наполняясь восторгом и сияя счастьем, весь негатив, полученный до этого, испарялся — улетучиваясь, как пары спирта. Но не думайте, что мы занимались любовью во время работы! Нет, этого не было, хотя очень хотелось. Кирилл сказал, что этим мы будем заниматься дома, ему нравиться слышать его имя, слетающее с моих губ на финальных нотах удовольствия, и не позволит кому-то постороннему услышать.

Всегда, как только мы переступали порог его квартиры — мой Химик взрывался реакцией. Еще не минуя коридора, он срывал с меня одежду — обязательно оставляя чулки, мы сгорали в страстных атомных взрывах на каждой поверхности позволяющей мне сидеть, лежать или упираться животом и так же грудью о прохладную поверхность, что очень заводило и поднимало до небес возбуждение каждой частички моего тела. Теперь понимала женщин любящих секс. Но одно точно знаю — заниматься любовью с любимым мужчиной это совсем другое, чем просто отдаваться страсти, удовлетворяя похоть. Даже не могу представить, как быть в объятиях другого мужчины. От признаний моего Химика, меня подбрасывало до новых, неоткрытых еще ни кем, галактик.