Маша останавливается передо мной, смотрит так пристально, прищуривается и выдает:

— Не знаю, что лучше: зацеловать тебя до синих губ, потрепать за ухо или ремнем отстегать твою аппетитную задницу. Потому что я половину дня писала тебе сообщения, а ты не на одно не ответил, еще и пропадал непонятно где, — говорит она, опуская руку в сумочку и роясь там.

Выудив телефон, она отдает его мне, и от первого же прочитанного сообщения мои губы расплываются в улыбке.

«Милый, где ты? Мы с Верой Кирилловной с ума сходим. Позвони мне!»

Да, я не говорил разве, мы решили назвать нашу принцессу Вера, и с этим именем все больше верю в то, что у нас теперь все будет отлично.

Поджав губы, она продолжает смотреть на меня, не замечая вокруг ни чего, и я понимаю, как она переживала и волновалась, раз даже не взглянула на собственный дом, от которого к слову не осталось и следа, только ее сад выдает место нахождения, ну еще табличка с названием улицы.

— О, а еще я звонила несколько раз, пока не вспомнила, что твой телефон у меня. Но основную часть дня я писала сообщения. У тебя телефон был на беззвучном, идиот.

— Кажется, «идиот» на сегодня мое второе имя, — говорю я, но улыбаюсь, потому что безумно люблю ее за это. За ее нападки и обзывательства. Меня безумно радует, что между нами так и осталась борьба за первенство, это подстегивает на подвиги.

Она упирает руки в боки.

— Тебе даже не интересно, что в других сообщениях?

— Интересно, — говорю я, смотря снизу вверх, беру ее за руку и переплетаю наши пальцы. Боже, как же здорово снова касаться ее, всегда чувствовать тепло тела. Это неземное чувство, когда она дарит мне ответное пожатие. — Но для начала я хочу кое-куда тебя пригласить.

— В ресторан? — спрашивает она, но когда поднимает глаза, и видит здание, прикладывает руку к губам, и вижу собирающиеся слезы в ее зеленом океане, в котором готов тонуть вечно. — О, Боже мой, Кирилл, как это возможно, как …?

— Да, это мой подарок тебе. Для начала проведу для тебя обзорную экскурсию по нашему гнездышку, — я указываю на ее дом. — Ты не против, что взял на себя смелость сказав — нашему дому? — Она мотает головой в знак того, что согласна со мной.

— Это первая остановка в нашем турне по будущей жизни.

Она смотрит удивленно, ожидая продолжения, а слезы скатываются, оставляя влажные дорожки на ее румяных щеках. И видя ее такой взволнованной, переполненной счастьем, мое терпение не выдерживает. Медленно поднимаюсь с сиденья, которое последние две недели служило лишь для притворства и готовящегося сюрприза. Когда первый раз выбрался из этого инвалидного плена, эмоции зашкаливали все возможные пределы. Колени дрожали, ногами еле передвигал, но это казалось таким огромным достижением. Врачи быстро привели меня в порядок благодаря разным упражнениям, чему был очень рад, а вот постоянное мое отсутствие стало удивлять и расстраивать мою девочку, но я терпел, сжимал до боли кулаки, чтоб не выдать себя до нужного момента.

— Именно здесь я совершил большую глупость, оскорбив тебя! — Говорю с печалью, опуская взгляд на ее дрожащие губы.

Маша, видя меня на ногах, заключает в объятия начиная рыдать мне в грудь, а я чувствую, как слабеет ее хватка, и она начинает сползать, подхватываю, удерживая, глажу шелк ее волос, успокаивая. Ее, уже довольно большой, животик упирается в меня, и я чувствую, как наша маленькая Вера дает знать о себе, пиная меня в то самое место, куда обычно девчонки норовят побольнее отомстить. Я знаю, это от шока, сейчас она осмыслит, и я получу свою порцию негодования, почему скрыл от нее такое событие.

— Кирилл, Господи какое чудо! Как ты мог такое скрывать? И что за глупость ты говоришь? — Всхлипывая, начинает отчитывать меня, и целовать одновременно.

— Потому что в тот день, когда в твоем доме наговорил гадостей, я на самом деле думал, что справлюсь, и это поможет мне тебя победить, но я уже был побежден тобой, просто долго не принимал это. — Отвечаю, протягивая букет цветов. Наблюдаю, как она берет, и опускает свой милый носик, в бутоны, вдыхая аромат. Такая очаровательная и милая, залюбовался.

— А скрывал всего лишь тринадцать дней, чтоб тебе сделать сюрприз. Поверь, это были самые трудные 312 часов моей жизни.

— Как тебе удалось? Или все знали кроме меня? — спрашивает она, слегка повысив голос.

Я отрицательно мотаю головой.

— Ни кто не знал, Андрюха дал слово, что не проговориться за дом.

Она сглатывает.

— У меня нет слов, как описать, что я чувствую. Объем моего счастья сейчас, по-моему, не удержать ни чем, мне кажется взлечу, словно шарик к небесам, и только поняла, как тяжело мне дышалось до этого момента. — Проговаривает на одном дыхании, а ее счастливый вид заставляет не дышать меня.

Вот она мечта последних месяцев моего изнуряющего желания — я опускаюсь на колено, смотрю в самые любимые глаза, и вижу, как они наполняются волной любви, которая буквально секунда, и обрушиться потоком, на красные от смущения щеки. Достаю из кармана пиджака кольцо, которое выбирал специально под цвет, так мною любимых, глаз. Этот знак моего стремления обладать любимой женщиной — «жили они счастливо, до самой смерти», сразу ворвался в мое сердце. Стоило только взглянуть, а поверти, пересмотрел я много, и потрепал нервишки продавцам знатно, понял — это оно: изящный платиновый круг без конца и начала от французского дома Картье, в центре как всевидящее око центрует в 4,78 карата зеленый граненый камень, а в стороны от него сбегают вниз бриллиантовые дорожки. На внутренней стороне заказал сделать гравюру «живу тобой», и это правда, даже не могу представить, как без нее мне существовать.

Беру ее руку в свою, и безымянный палец окольцован мной, до конца жизни, тяну ладонь к своим губам, целую каждый пальчик. Развожу полы пальто в стороны и шепчу в ее животик: — мои самые любимые девочки на свете, всегда буду любить, и делать счастливыми вас.

Чувствую, как Маша в этот момент начинает дрожать, тянет меня к себе, поднимая с колен, и мы впиваемся друг в друга страстным поцелуем. Когда от нехватки кислорода отрываемся, переведя дух, немного успокоив свои эмоции, беру ее за руку, веду к крыльцу дома.

— У меня есть тебе еще подарок, — хитро улыбаясь, говорю.

— Кирилл любимый, ты знаешь мне достаточно, чтобы ты был рядом, остальное просто радости жизни, которые хочу делить с тобой. Ты считаешь, что этого не достаточно, — поднимает руку, показывая свой пальчик с кольцом, а потом указательным тычет на особняк, — мне для абсолютного счастья еще только рождения нашей здоровой малышки не хватает. — Улыбаясь, своей голливудской улыбкой, говорит.

Поднимаемся на крыльцо, но внутрь мы не заходим, а стоим под коричневым навесом, и я касаюсь ее волос, приглаживая струящиеся по плечу пряди, одну непослушную завожу за ушко. Она задерживает дыхание, когда мои пальцы задевают ее кожу. Целую ее идеальный носик, прошу закрыть глаза, а сам достаю из переноски ее Шурика.

— Открывай! — Бодро командую, и что происходит в следующий момент, я просто не мог на такое рассчитывать.

Она замирает на мгновение, ее зеленые омуты распахиваются до границ Австралии, и в следующую секунду она начинает визжать от радости, выхватывает у меня из рук кота, обнимает его, прижимая до хриплого мяу. Смотрит мне в глаза зареванная, счастливыми слезами, говорит:

— Но как…, ты же сказал, он сбежал? Кирюша, это самый лучший подарок, который я бы желала получить, ну, конечно же после кольца, — поднимается на носочки целует так нежно, что я готов наброситься на нее, и тихо добавляет:

— Спасибо! За Шурика готова исполнять любые твои желания всю жизнь.

— Он все это время жил у меня в квартире, за ним ухаживала горничная и я. Обманул, потому что хотел оставить себе частичку тебя, когда думал, что больше не увижусь с тобой. Прости! Я буду очень много раз просить у тебя прощения, за все свои косяки прошлого. — Виновато улыбаюсь, отвечаю на ее невысказанные вопросы, а последнюю фразу говорю серьезно, что бы почувствовала мою решительность.