Наверное, было бы интересно (по крайней мере, для науки) подробно, в деталях узнать, о чём думают во время своей «государственной работы» Наполеон и Тамерлан, Ленин и Сталин, Гитлер и Черчилль, Пол Пот и Мао Цзедун и им подобные по рангу. Каковы сокровенные мысли у таких физических, юридических и зоопсихологических лиц? Порасспросить бы их, «как на духу — у психиатра», чего они, собственно, хотят от жизни? К сожалению, это невозможно. Даже когда их иногда удается судить, например, на Нюрнбергском процессе или еще где, то разговор с ними не может быть откровенным, они оправдываются или огрызаются, это всё не добавляет понимания их движущих мотивов. Существует, правда, обширная мемуарная литература бывших государственных мужей. Но в этой бахвальной писанине содержится такая же правда, как и то, что они, дескать, святые, а остальные — подлецы, каких мало. К тому же в таких книгах обычно излагаются события, поступки, а не мотивы и подспудные механизмы поведения действующих лиц мировой политической арены. В основном это воспоминания об их многочисленных «veni, vidi, vici» («пришел, увидел, победил»), а не — желательно бы! — «посидел, подумал, забрал шинель, пошёл домой». Что-то добавить в «копилку понимания» зоопсихологических мотивов действий хищных гоминид могли бы воспоминания приговоренных к казни или к пожизненному заключению убийц-рецидивистов, типа Чикатило, Панзера… Такая «беллетристика» весьма в ходу на Западе, начиная с «основоположника научного садизма» маркиза де Сада. Но, к сожалению, из всех таких «исповедей» на данную тему ясно видно, что сами эти «тюремные беллетристы» (равно как и политики «на воле») не осознают своего поведения в той степени, в которой это могло бы стать значимым для объективного, стороннего наблюдателя. Им не дано такого понимания, в противном случае они бы, наверное, и не совершали эти свои «зоологические поступки»: убийства, развязывание войн, несущие смерть финансовые аферы и т.п.

И если бы действительно удалось провести «серьезный опрос» (как-нибудь под наркогипнозом исхитриться бы для «объективности») среди жутких тиранов, серийных и прочих закоренелых убийц и т.п, матерой хищной публики, на тему «зачем они это делают», то самым правильным и честным ответом с их стороны было бы что-нибудь типа «мне это нравилось», «мне так хотелось». Подобные откровения в неявном («междустрочном») виде можно обнаружить, «выудить» и в тех же «тюремных мемуарах» закоренелых преступников, и в «воспоминательных» книгах политиков. В их действиях не просматривается каких-то глубоких или возвышенных мотивов. Им так вот хочется, или же они бывают вынуждаемы обстоятельствами (значит, кому-то другому захотелось и удалось сделать что-то еще «круче»). А страдать вынуждены при этом другие, которым этого — ну никак! — не хочется. Удержать же себя хищные не в состоянии. Несмотря на осознавание ими всего исходящего от них зла (медэксперты называют это «вменяемостью»). Не могут, при всей своей якобы железной силе воли. А их самооправдания — «благо народа»,

«борьба с чем-либо» и т.п, — всегда лживы и несерьезны.

Так что же есть у нехищных людей, что можно было бы противопоставлять этим — столь бесспорным — аргументам хищных владык «мира сего»? Помимо, понятно, «травоядного фактора» — их подавляющего численного превосходства. Хотя и это немаловажно, если учесть знаменитейший критерий социально-телеологической святости (достижение общественного блага, как самоцели): «обеспечение счастья наибольшего числа людей». Пожалуй, главным таким контраргументом может послужить лишь доброта, неагрессивность того же самого «травоядного» толка.

У нехищных людей присутствует разумная составляющая сознания.

Поэтому они заведомо духовно богаче хищных индивидов. У них есть в психике, в менталитете некое вертикальное (глубинное) — этическое — измерение. Они, осознанно или нет, но постоянно задают себе вопрос «зачем?», «ради чего?».

Это принципиально отличает их от плоскостной ситуативной изворотливости хищных (в особенности — суггесторов). У этих шакалий уровень — «где?»,

«как?» и «почем?». (Невольно вспоминаются Обломов и Штольц). Что, правда, и позволяет им столь ловко шастать, нападать и увертываться в лабиринтах коридоров хищной власти. Но им никогда не достичь ни малейшей духовной высоты (глубины). Перефразируя Канта, можно сказать, что у хищных «нет звездного неба над головой, ибо у них отсутствует моральный закон внутри».

Экспериментальные лабиринтные крысы, проявляя недюжинную смекалку в задачах на плоскости, демонстрируют непроходимую тупость в трехмерном (многоэтажном) лабиринте. Эти задачи им попросту недоступны. Они генетически запрограммированы на двухмерные, плоскостные ходы. Точно так же и хищные политики. Подсидит любого, проведет сотню, продаст тысячу, а спроси v него, — а хорошо ли это, да и зачем это всё, — прямо как глухонемой становится, не слышит. И действительно не слышит, — ибо не понимает. Поэтому любой среднестатистический обыватель, явно не хватающий звезд с неба, — на порядок (!), на одно измерение, более сложное и богатое человеческое творение, нежели самый изворотливый политик, ловкий аферист или «крутой», беспощадный мафиозный «крестный отец».

Нехищные люди отнюдь не такое быдло, какими их представляют. При всей своей неразвитости и отсталости, они, в сравнении с хищными, всё же являются существами с более сложным (глубинным) менталитетом. Хищные не могут их понимать даже в принципе. Неразвитость же нехищных людей есть прямое следствие хищного владычества. Оболванивание народа — стратегическая, вынужденная мера хищной власти, иначе ей — конец. На первый взгляд, это невозможно: как это примитивные существа оглупляют более умных? Ведь для этого им надо бы, кажется, хорошо знать и понимать этих самых «умников»! Но нет, всё обстоит именно так. Что-то в этом роде происходит, когда в школьном классе несколько злых лодырей-второгодников мешают учиться всем остальным.

Они уже курят, пьют, а то и «ширяются»… Зачем им знать всякие тонкости-премудрости школьных предметов? А вот в негативном влиянии они могут быть крайне изощренными. Преследования, издевательства, надругательства, совращение… Так же и здесь: ложь, примитивная пропаганда, вздорная реклама… И всё — человек обработан, быдло к употреблению готово.

И всё же нормальный русский мужик, что называется «от сохи», или равно простой «серый аморфный» обыватель, наугад выдернутый из толпы какой-нибудь тамбовской улицы, стократ духовно богаче самого виртуозного дипломата-суггестора. Особенно это различие заметно в старости. «По плодам узнаете вы…». Доброе лицо, лик мудрого пожилого крестьянина, аксакала.

Дьявольская маска — харя пронырливого, прожженного проходимца-сенатора или TV-проповедника — кривляки. Гёте как-то сказал, что «простой человек в своем неясном устремлении всегда прав». Так-то оно так. Но во времена Гёте еще не было столь мощного манипулирования общественным сознанием, попыток разворота нравственного вектора нехищных людей. Сейчас многие простые люди часто бывают «очень и очень не правы». И это печально. Хотя, если брать в целом, то «господин Народ» еще пока правоту свою не растерял.

Нехищные люди тоже не понимают хищных. Но это непонимание совершено иного рода. Они никак не могут отрешиться от иллюзии, что хищные — такие же существа, как и они, т.е. люди. Уж очень велико имеющееся внешне сходство. Два глаза, две руки, две ноги — это б еще ладно, у обезьян то же самое. Но ведь и говорят еще! Да как складно, умно говорят, — заслушаешься.

Так как же такое может быть, что это — не люди?! У нехищных на этой почве возникает даже некий комплекс неполноценности, совершенно необоснованный и беспочвенный.