Физики и химики еще не создали специальных аппаратов и безвредных наркотических веществ. Поэтому был велик риск операции.
Много лет спустя осколок в легком напомнил о своем существовании. Вследствие постоянного давления вокруг осколка сформировалась гнойная полость, разрушилась стенка кровеносного сосуда, и возникла опасность кровотечения. Операция стала неизбежной.
Сегодня хирургу необходимо уметь ответить не только на вопрос, как это делается, то есть как делают операцию, но и что происходит в организме оперируемого. Нужно знать ответные реакции организма для того, чтобы ими управлять. На помощь хирургам пришла новая наука — анестезиология («анестезия» — «обезболивание», «логос» — «наука»). Наука об обезболивании и управлении жизненными функциями организма до, во время и после операции.
Физика и химия дали молодой науке все, что было возможно. Специальные наркозные аппараты, позволяющие регулировать дыхание, лекарства, усыпляющие больного без вреда для организма, и многое другое. Представители новой науки — анестезиологи — смогли выключать дыхание человека, заставлять попеременно дышать его то одним, то другим легкими.
Появилась возможность, используя рентгеновы лучи и электронно-оптические преобразователи с телевизионными устройствами, точно определять, в какой части легкого находится болезненный очаг. Мы научились поддерживать резервные силы организма, контролируя и возмещая недостачу водно-солевого и белкового обменов.
В двадцатых годах нашего столетия в клинику крупнейшего немецкого хирурга того времени Зауербруха был доставлен человек, которому бык нанес рогом рану в грудь. Человек погиб. Это заставило Зауербруха задуматься над тем, как оперировать на легких, не боясь спадения их вследствие давления внешнего воздуха.
Так зародилась мысль о возможности искусственно управлять дыханием человека во время операции.
Лейтенанта запаса Вадимова усыпили, а потом ввели в вену специальное вещество, расслабляющее дыхательную мускулатуру. Под его воздействием самостоятельное дыхание исчезло. Анестезиолог ввел в дыхательное горло больного специальную резиновую трубку для насыщения кислородом и соединил ее с наркозным аппаратом — сложным детищем врачей, физиков и механиков.
Аппарат рассчитан на подачу кислорода в необходимом, контролируемом специальным прибором количестве и поглощение углекислоты, выдыхаемой больным во время операции. Ведь ткани человека поглощают из каждых ста кубических сантиметров крови около пяти кубических сантиметров кислорода и отдают этой же порции крови четыре-пять кубических сантиметров углекислоты. Вот ее-то необходимо удалять, чтобы не наступило отравление. Если долго не дышать, то начинает кружиться голова, тошнит. Это и есть первые признаки избыточного скопления углекислоты.
«Стрельный яд» — кураре, известный с древнейших времен южноамериканским индейцам (им смазывали наконечники стрел), нашел применение в медицине.
Детально изучив его свойства, французский физиолог Клод Бернар доказал действие яда на нервно-мышечное сплетение. Дело в том, что кураре расслабляет мышцы.
В 1879 году Николай Иванович Пирогов, гениальный русский хирург, предсказал возможность применения кураре при лечении больных столбняком, вызывающим тяжелые судороги.
Но тем не менее прошло много лет, прежде чем анестезиологи научились управлять дыханием и использовать «стрельный яд».
Синтетические курареподобные препараты в безвредных дозах расслабляли мышцы и позволяли уменьшить количество наркотического вещества.
Так благодаря «стрельному яду» стал безопасен наркоз.
Анестезиолог установил автоматическую подачу усыпляющего вещества, сориентировался по приборам в необходимой частоте дыхания, проверил пульс и перевел больного на режим искусственного дыхания. Теперь дело за хирургом, которому предстояло удалить часть легкого.
Зажглись хирургические рефлекторы, намечена линия разреза, точным движением вскрыта грудная стенка, а с нею и полость, где лежит больное легкое. Но что это? Оно не спалось, не превратилось в маленький безвоздушный комочек, как это было во время ранения. Оказывается, анестезиолог уравнял давление в воздухоносных путях больного с атмосферным, и легкое осталось воздушным. Более того, благодаря искусственному дыханию, наш больной экономил столь необходимые ему силы. Он не тратил мышечных усилий на дыхание, за него работал дыхательный аппарат.
Операция продолжалась, анестезиолог, поглядывая на показатели приборов, регулировал и управлял жизненными функциями больного.
Хирург обнаружил осколок и окружающую его гнойную полость, осмотрел состояние других отделов легкого и приступил к удалению.
Точное знание расположения кровеносных сосудов позволило выполнить операцию почти бескровно. Тихая команда операционной сестре, и осколок вместе с больной частью легкого удалены.
Теперь накладываются швы, герметизирующие легочную ткань Анестезиолог раздул легкое кислородом, оно задышало, но оказалось, что через проколы иглой, которой накладывали швы, выходят пузырьки воздуха. Это нужно устранить, иначе потом, когда зашьют грудную стенку, воздух будет скапливаться в полости, где лежит легкое, и, сдавливая его, нарушать правильное дыхание.
Хирург попросил клей.
Сотни лет во время операций использовали нити, а теперь — клей? Да, специальный, созданный советскими химиками полимерный клей. Он склеивает в условиях влажной среды, да так прочно, что разорвать соединенное место почти невозможно. Его действие проявляется именно во влажной среде: ведь, как мы уже знаем, организм наполнен водой, связанной солями и белком.
Хирург нанес распылителем тончайший слой клея на рану легкого. Подождал. Налил в полость, где помещается легкое, обеззараживающий раствор, а анестезиолог в это время опять раздул легкое кислородом. Есть герметизм!
Заработал бесшумный отсос, откачивавший обеззараживающий раствор и воздух. Затянули швы, герметизирующие грудную стенку. Зашили кожу и наложили марлевую наклейку на линию швов.
Операция окончена.
В 1930 году в клинику известного европейского хирурга Ниссена была доставлена семилетняя девочка с тяжелыми повреждениями, сопровождавшимися разрывом бронха. Ее можно было спасти, только удалив одну долю легкого.
Такая операция уже трижды была сделана в других клиниках мира, но все больные умерли. Хирург стоял перед проблемой: делать рискованную операцию или ждать неизбежного смертельного исхода. Ниссен предоставил решение этого вопроса родителям. Они согласились на операцию. В середине операции сердце ребенка перестало биться. Благодаря применению специальных средств сердце забилось вновь.
Операция была доведена до конца.
Девочка выздоровела.
Это был первый в мире случай удачного удаления части легкого.
Подобные операции сегодня проводятся многими хирургами у нас в стране и за рубежом.
Но это еще не все. Нужно проверить, как дышит оперированное легкое. Ведь оно должно обеспечивать ткани тела нужным количеством кислорода и удалять углекислоту. Это основная задача легких. Приборы показали нормальное содержание кислорода в крови. По рентгеновскому снимку убедились в хорошем состоянии легочной ткани. Анестезиолог перевел больного на режим самостоятельного дыхания и удалил из дыхательного горла резиновую трубочку.
Вадимов проснулся в специально оборудованной послеоперационной палате. Посмотрел по сторонам. Потрогал марлевую наклейку и спросил: «А когда будет операция?» — «Она была», — сказала дежурная сестра. «А почему не болит?» — «Вам специальным способом сделали длительно действующее обезболивание. Завтра можете с постели вставать!»
Назавтра он встал на ноги, сначала такие ватные, будто чужие. Пришел врач — специалист по лечебной физкультуре — и заставил делать особые упражнения. «Страшно», — подумал Вадимов, вспоминая госпитальные дни после ранения. Но ничто не болело, легко дышалось, а на тумбочке лежал осколок мины с высоты 533…
