Маркс был удивительно цельным человеком. Он считал для себя постыдным, недостойным, попросту невозможным что-либо писать или говорить с чужих слов, то, что не прочувствовано и не продумано самим.

В школьном сочинении юный Карл Маркс писал: «Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнёмся под её бременем, потому что это — жертва во имя всех».

Под пером семнадцатилетнего юноши это могло показаться благородным, но непродуманным обязательством. Однако вся последующая жизнь Маркса подтвердила искренность и правоту этих слов.

Задумаемся над этим.

Карл Маркс, сын известного на западе Германии, в Рейнской области, адвоката, получивший превосходное образование, в 24 года вышел из аудиторий университета доктором философии. Начитанность, острый ум, работоспособность и энергия Маркса поражали всех, кто знал его. Перед ним открывались самые соблазнительные, с точки зрения житейского «здравого смысла», возможности: должности высокооплачиваемого чиновника, университетского профессора, редактора крупного журнала. Молодой доктор философии, да ещё женатый на потомственной прусской дворянке Женни фон Вестфален, сестре министра внутренних дел, мог подниматься год за годом, шаг за шагом по «лестнице славы».

Но Маркс следовал своей дорогой. Это была не лестница и даже не дорога, а каменистая тропа.

…Скудная эмигрантская жизнь в Лондоне. Случайные заработки, газетная каторга, когда каждую неделю надо было посылать с пароходами две статьи о европейских делах для нью-йоркской газеты. Болезнь жены и детей, бедность, почти нищета, вечные долги во всех окрестных лавках, изнурительная работа по ночам… И так из года в год, из десятилетия в десятилетие.

Маркса никто не заставлял избирать путь революционера и учёного. Внутренний долг определил жизненный путь Маркса, учёного, мыслителя, который все свои знания и силы посвятил обоснованию великой роли рабочего класса, доказательству неизбежности революции.

Он неуклонно шёл своим путём. И вехами на этом пути вставали книги: «Нищета философии», «Капитал», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Гражданская война во Франции». Каждая из них — научный подвиг. Не только потому, что они создавались ценой здоровья и благополучия, но и потому, что в каждую страницу вкладывались все знания и самая жестокая требовательность. Двадцать лет Маркс работал над «Капиталом» и увидел напечатанным лишь первый том. Тысячи страниц, написанных им, так и не увидели света при жизни автора.

Но мысль и воля человека, убеждённость его в своей правоте сильнее всех житейских невзгод. Поистине великая энергия рождается для великой цели. Сочинения Маркса обрели вторую жизнь. Всё, что создавалось ночами в маленькой лондонской комнатке, стало достоянием всего человечества.

Произведения Маркса ныне переведены более чем на сто языков, в том числе на такие, как урду, хинди, бенгали, телугу, суахили. Общий тираж сочинений Маркса, изданных во всём мире, превышает сто миллионов экземпляров.

При жизни Маркс не увидел собрания своих сочинений — даже избранные его сочинения вышли всего в одном томе, ибо издатель их был в 1851 году арестован. Теперь только на русском языке имеются два издания собрания сочинений: первое — 28 томов, тираж 1 миллион 300 тысяч экземпляров и второе — 39 томов, 6 миллионов экземпляров. Труды Маркса выпущены во всех странах мира, в том числе и в США, Англии, ФРГ.

Все горести и радости человека вмещала эта жизнь. В самых тяжёлых условиях он сохранял и твёрдость духа, и иронию, и жалость к близким, то есть сохранял истинную человечность, далёкую от слезливой сентиментальности и от тупой бездушной твердокаменности.

Откроем письма Маркса — эти человеческие документы, каждый из которых полон глубокого смысла. Вот он делится с ближайшим своим другом — Фридрихом Энгельсом, помощь которого спасала семью Маркса: «Жена говорит мне каждый день, — сообщает Маркс Энгельсу в 1862 году, — что лучше бы ей с детьми лежать в могиле, и я, право, не могу осуждать её за это, ибо унижения, мучения и страхи, которые нам приходится переносить в этом положении, в самом деле не поддаются описанию».

В другом письме к одному из своих друзей он с удивительной ясностью и откровенностью определяет смысл своей жизни и своего каждодневного труда: «Итак, почему же я вам не отвечал? Потому, что я всё время находился на краю могилы. Я должен был поэтому использовать каждый момент, когда я бывал работоспособен, чтобы закончить своё сочинение, которому я принёс в жертву своё здоровье, счастье жизни и семью. Надеюсь, что этого объяснения достаточно. Я смеюсь над так называемыми „практичными“ людьми и их премудростью. Если хочешь быть скотом, можно, конечно, повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о своей собственной шкуре. Но я считал бы себя поистине непрактичным, если бы подох, не закончив полностью своей книги, хотя бы только в рукописи».

Запомним эти слова о том, что невозможно повернуться спиной к мукам человечества.

Не случайно одним из любимых героев Маркса был Прометей. Титан, похитивший огонь с неба и давший его людям. Миф о Прометее, прикованном к скале и отданном орлу на растерзание, выразил древнюю мечту человечества о единстве мысли и действия, мечты и реальности. Недостаточно говорить о своей любви к людям, необходимо действовать во имя этой любви.

И Маркс действовал. Именно с марксизма и начинается совершенно новая эра в философии — не только объяснение, но и изменение мира. В девятнадцатом веке, как никогда ранее, человеческая мысль обращалась к будущему. И достижения техники, и глухое недовольство всё возраставшей массы собранных на фабриках полуголодных и озлобленных людей, и неудержимый рост городов, школ, газет, телеграфа, общения людей — всё это настоятельно заставляло наиболее чуткие умы думать о будущем. Молодой Маркс ещё застал в живых великих стариков — мечтателей-утопистов. Они доживали свой беспокойный век, сохраняя, вопреки всем невзгодам и гонениям, веру в будущее счастье человечества, — Фурье, Сен-Симон, Оуэн, Буонаротти — соратник и друг Бабёфа.

Но вот один за другим уходят из жизни эти люди, всё глуше и глуше крики толпы и звуки «Марсельезы» на площадях Парижа, всё реже баррикады перегораживают улицы. Разгромлена революция 1848 года, воцаряется прозаический и жестокий мир трезвого буржуазного порядка. Над мечтателями смеются. Самодовольные лавочники и фабриканты расширяют бульвары Парижа, строят новые дома на Темзе. Они даже разрешают открыто собираться социалистам и печатать свои газеты. Пусть себе говорят и критикуют. Мир незыблем.

В эти годы многие, даже самые чуткие и честные люди, начали терять веру в возможность изменения мира.

Но ни один честный и глубокий мыслитель и художник не мог до конца принять буржуазное общество как идеал человеческой жизни. Безжалостное господство денег, роскошь одних и бедность, голод большинства, лживые слова о равенстве — всё это вызывало протест даже у людей, далёких от революционной борьбы, будь то писатели Достоевский, Диккенс, Гюго, художники Курбэ и Домье, не говоря уже о мыслителях и писателях, революционно настроенных, таких как Герцен и Гейне.

Однако никто из тысяч и тысяч мыслящих и честных людей XIX века не связывал своих надежд на подлинную свободу и счастье человека с революционной борьбой самих рабочих. Нужна была орлиная прозорливость Маркса, чтобы вместо жалоб, упрёков, обличений и проклятий, которые гремели со страниц романов и журнальных статей, выступить с точным научным анализом.

Но для того чтобы это был именно научный анализ, следовало не просто негодовать и проклинать, а доказывать, что буржуазный строй, порождающий все несправедливости жизни, должен погибнуть.

Многие учёные и философы до Маркса понимали несправедливость и неразумность мира, в котором они жили. Но боролись они не против самого этого мира, а лишь против неверных и ложных мыслей о нём, против идей.