Он похлопал ладонью по листкам резюме.

— Работа всех сотрудников «Горы Арарат» основывается на незараженной окружающей среде. Не понимаю, почему доктор Брандт позволила вам и этой дамочке Шир явиться сюда и все загадить. Вы разом перечеркнули все, чем мы долгие годы занимались.

Джон с недоверием на него уставился.

— Мы? Но я ничего не заражал. Я только доказал, что глубокий океан был давным-давно заражен.

— И вы ждете, что я в это поверю? Пока вы сюда не прибыли, все с Европой было в порядке. Если океан теперь испорчен, то это из-за вас. Вы и ваше земное судно, ваша земная грязь — вы нас погубили. Я всегда говорил, что слишком рискованно вас сюда допускать. А теперь вы открыли дверь для Мобилиуса с его вшивым термоядерным проектом.

Джона так и подмывало подхватить гневный настрой Сандстрема и ответить в том же духе. Но это бы ничего не дало. Джон проглотил свое раздражение.

— Вы правы в одном, но ошибаетесь в другом. Некто действительно явился сюда с Земли и испортил этот океан. Но только не я и не мой погружаемый аппарат. Это сделала Шелли Солбурн.

Это остановило Сандстрема. Джон высматривал на лице здоровяка любые признаки проявления чувства вины, но увидел там лишь удивление и гнев. Если Шелли работала на Европе с сообщниками, Сандстрем явно в их число не входил.

— И все еще хуже, чем вы думаете, — продолжил Джон. — В докладе, который вы прочли, сказано просто «заражение», потому что тогда я полагал, что оно было случайным. Но теперь я знаю, что все произошло иначе. Заражение было умышленным.

— Чушь! Кто станет нарочно губить целый мир?

— Не могу вам этого сказать. Я только говорю, что заражение Европейского океана было преднамеренным. Здесь были размещены модифицированные формы земной жизни — специально разработанные формы. Я могу это доказать.

До этого момента Сандстрем тянулся через стол, чтобы щелкнуть переключателем на панели. Теперь же он снова сел.

— Валяйте, доказывайте. — На его лице уже выражался не гнев, а ледяная холодность. — Мне нравилась Шелли Солбурн. Да, она прожила тяжелую жизнь и любила об этом поворчать. Но она умела и на славу поработать. Я не желаю видеть, как на нее здесь клевещут, когда она не может себя защитить. Вы говорите, что можете доказать то, что сказали. Тогда валяйте. Даю вам пять минут.

Джон вынул из кармана блок хранения данных.

— Здесь содержатся генные коды организмов, населяющих европейские отдушины. Я изучил их и совершенно уверен, что это не естественным образом эволюционировавшие формы жизни. Это гибриды, генетически полученные из уже существующих земных форм с учетом их адаптации к окружающей среде глубокого океана. Шелли Солбурн разместила их здесь. И я могу это доказать, Все, что мне для этого нужно сделать, это сопоставить их ДНК с соответствующими земными формами.

— Так почему же вы этого не сделали?

— Генных карт для требуемых мне организмов нет в банках данных Европы. Зато они есть в моем банке данных на борту «Капли». Нам просто нужно вернуться к Вентилю...

— Вы что, с ума спятили? «Гора Арарат» переведена в режим изоляции. Доктор Брандт велела мне держать всех здесь. Вы не можете отправиться к Вентилю прямо сейчас.

— Она упоминала о сообщении с внешним миром — чтобы информация о том, что происходит, не могла просочиться, пока она не решит, что с ней делать. Я уверен, она не имела в виду распространять эти ограничения на перемещение по поверхности. Говорю вам — один быстрый визит на «Каплю»...

— А я говорю вам — забудьте. И у вас еще хватает наглости стоять тут и просить меня предоставить вам еще один шанс взять ваш погружаемый аппарат и еще хуже загадить недра Европы? Я не стал бы этого делать — даже если бы не получил особых инструкций на этот счет. Изоляция есть изоляция. Все, пять минут вы уже получили.

— Я и половины не получил!

— Неважно. Все, Перри, с вами закончено. Мы не позволим губить Европу, — Сандстрем смотрел мимо него.

Джон повернулся и обнаружил в дверях еще трех мужчин, таких же крепких и мускулистых, как замдиректора.

— Видите? Так что без резких движений, — Сандстрем кивнул своим подручным. — Ладно, отведите его в четвертый номер, где сейчас вновь прибывшая. Никому ничего не говорите. И позаботьтесь, чтобы все там было в ажуре, пока я не прикину, что делать дальше.

Джон уже готов был заключить, что он в чем-то таком виновен; он, правда, сомневался, в чем именно, но, судя по тому, как с ним обходились, это было серьезное преступление.

Ибо Вильса Шир оказалась еще злее Базза Сандстрема. Секунд тридцать она вела себя довольно мило — пока не поняла, что дверь за Джоном крепко-накрепко закрывают. Тогда она, точно грозовая туча, буквально набухла от ярости — все ее полтора метра — и стала спешно оглядываться, ища, на кого бы громыхнуть. Кандидат имелся только один.

Джон терпеливо дождался перемены погоды, затем объяснил ситуацию настолько подробно и последовательно, насколько это позволяли взбешенные вмешательства Вильсы. Процесс шел медленно, однако к тому времени, как Джон добрался до содержимого блока хранения данных, все еще зажатого в его потной ладони, и необходимости сравнить эту информацию с файлами, хранящимися на «Капле», вспышки молний из глаз Вильсы почти прекратились. Временами еще слышались раскаты грома, но они уже адресовались не ему.

— Значит, Базз Сандстрем намерен держать нас здесь, пока Хильда Брандт не вернется? — Вильса оглядывала стены и дверь номера.

— Мне он не так сказал. Мне он сказал: «Пока я не прикину, что делать дальше».

— А Хильда Брандт спросила, кому ты еще об этом говорил, и ты сказал, что никому?

— Да. А что?

— Возможно, и ничего. А еще возможно, я слишком много оперных либретто перечитала. Но я не могу не вспоминать выражения их лиц, когда они тебя сюда запихивали. Ты и Сандстрем — а теперь еще и я — единственные, кто знает, что формы жизни Европейского океана вовсе не аборигенные. Мы единственные, кто может разрушить официальный статус Европы как закрытого, неприкосновенного мира.

— Хильда Брандт тоже знает.

— Если тебя это утешает, то на здоровье. — Теперь лицо Вильсы было спокойным, но длинные модифицированные пальцы ее босых ног то и дело сжимались и разжимались. — А лично я думаю о том, как было бы славно, если бы нам с тобой случилось оказаться где-нибудь подальше отсюда и никому твои находки не объяснять. Разве европейская администрация не заинтересована в том, чтобы новые анализы исчезли и мы вместе с ними?

— Чушь. Хильда Брандт на такое не пойдет.

— А ей вовсе не обязательно об этом знать. Сандстрем здесь за главного, пока она не вернется.

Вильса принялась расхаживать из комнаты в комнату, хотя четвертый гостевой номер был слишком мал, чтобы привольно по нему побродить. Гостиная, обставленная столом и тремя мягкими креслами, вела в маленькую кухоньку. Вильса зашла туда и принялась открывать шкафчики, греметь посудой и бормотать себе под нос. По другую сторону от кухоньки задвижная дверь вела в спальню и компактную ванную. Там также имелась всего одна наружная дверь, ведущая в коридор. Когда Вильса закончила свою инспекцию, она вернулась в гостиную, чтобы пристально поглазеть на эту дверь.

— Заперто. Другого выхода нет, — Джон мог прочесть ее мысли. — Сядь, пожалуйста. Ты мне на нервы действуешь. Мы должны отсюда выбраться, — Вильса резко развернулась и бросила на него гневный взгляд. — Я не намерена оставаться взаперти. Ни за что. Для тебя все по-другому. Ты вырос на Земле. Земляне привыкли к физическим ограничениям.

— Неправда! Откуда ты это взяла?

— У вас на Земле до сих пор есть тюрьмы, разве нет? А я выросла на Поясе. Поясники должны иметь свободу передвижений, иначе они просто задыхаются.

— В погружаемом аппарате тебе было вполне комфортно. А он куда больше похож на тюрьму, чем этот номер.

— Это совсем другое дело. В погружаемом аппарате я находилась по своей воле. Это принципиальное отличие.