— Багор! — крикнул Бреннон. — Багор, палку, трость — что угодно, живо! Носилки сюда, одеяла и полотенца!

Удар подо льдом повторился, а потом раздался скрежет, словно по льду изнутри провели гигантским когтем. Шерсть на собаке встала дыбом и затрепетала, как пламя на ветру. Пес опустил морду в пролом и низко зарычал. Звук отразился от воды и пошел по льду так, что тот мелко завибрировал. Полицейские шарахнулись в стороны, а сердце Бреннона с такой силой ударилось о ребра, будто пыталось вырваться и убежать.

— Лонгсдейл! — комиссар вцепился в край разлома и снова нагнулся к воде. — Лонгсдейл! Я здесь!

Пес уставился на него горящими ярко–золотыми глазами, и тут из черной воды показались бледные руки в багровых рубцах. Бреннон схватил одну и потянул. Консультант вынырнул и уцепился за край пролома. Хватаясь за Бреннона и собаку, он кое–как выполз на поверхность и обессиленно растянулся на льду. Натан, зарычав на подчиненных не хуже пса, принялся стаскивать с Лонгсдейла пальто, чтобы завернуть в свое, сухое.

— Вы, несчастный, полоумный кретин!

Лонгсдейл обхватил обеими руками пса и зарылся в его густую шерсть насколько мог. Натан укутал его сверху своим пальто. Консультант был холодным и мокрым насквозь, но почему–то не дрожал и не клацал зубами.

— Какого черта вы туда полезли?

— Я не лез, оно само, — невнятно пробормотал Лонгсдейл. Появились полицейские с импровизированными носилками. Консультанта погрузили на них и понесли в полицейскую карету. Там Бреннон замотал его в несколько одеял, которые пожертвовали сердобольные кумушки. Пес запрыгнул в карету, решительно отпихнул комиссара всем весом и почти лег на Лонгсдейла. Тот снова обвил его руками, как подушку, и закопался в шерсть.

Бреннон сел. Он читал, что в горах пастухи натаскивают собак согревать своим теплом обмороженных. Тем более, что шерсти на собаке хватило бы на небольшую палатку.

— Оно на меня напало, — сказал консультант. — Оно достаточно разумно, чтобы определить, кто и насколько для него опасен.

— А вы опасны, — скептически фыркнул Бреннон.

— Достаточно, — Лонгсдейл прикрыл глаза, и комиссар задумался над тем, привиделись ему светящиеся в них огоньки или нет. В полумраке консультант всегда опускал очи долу, как стыдливая девица. Застенчивый или прячет чего?

— Ну и чего вы этим добились?

— Я его пощупал.

— А оно вас?

На белых скулах консультанта проступил слабый розовый румянец.

— В ка… каком смысле?..

— Что–нибудь нащупали?

— Сложно сказать… Мне не удалось ничего оторвать.

Комиссар поперхнулся.

— А вы хотели?!

— А зачем еще мне, по–вашему, провоцировать эту тварь? Я хотел получить частицу плоти. Кроме того, в случаях вмешательства, прямая провокация — один из лучших способов узнать о противнике как можно больше.

Бреннон тяжело задышал от ярости.

— Вы, консультирующий недоумок! Какого черта вы лезете в полевую работу?! Хотите, чтобы вас сожрали за большую сообразительность?! Высеките себе в башке — вы консультируете, мы ловим! Мы, а не вы со своими жентмунскими манерами!

Вырвавшееся просторечное словцо заставило Бреннона прикусить язык. Лонгсдейл открыл глаза и с бесконечным удивлением посмотрел на комиссара.

— Ловить? Как вы собрались ловить эту тварь?

Тут он комиссара поймал. Натан уже думал над тем, как им скрутить потустороннее существо, и ответа пока не нашел.

— Вы не сможете ее поймать. Только зря погубите людей.

— А вы будто сможете.

— Я не собираюсь ее ловить, — Лонгсдейл откинулся на спинку сиденья и прикрыл веки, притушил яркий голубой блеск глаз. — Я не консультант. Я охотник.

15 ноября

Несмотря на бодрые уверения консультанта, что с ним все в порядке, Бреннон совершенно не ожидал увидеть его на следующее утро. Даже такой крепкий мужик, как Лонгсдейл, должен был слечь после купания в ледяной воде минимум с простудой (Натан надеялся на воспаление легких). Однако назавтра джентльмен с собакой вновь объявился на пороге кабинета, как раз тогда, когда комиссар читал протоколы допросов студентов из кампуса, пытаясь выудить из них крупицу истины.

— Добрый день! — приветливо сказал Лонгсдейл и поставил на стол Бреннона чемоданчик. — Вы готовы?

— К чему? — комиссар отложил дело убитого студента и окинул пышущего здоровьем консультанта долгим взглядом. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — озадачился Лонгсдейл. — А почему вы спрашиваете?

Пес не сдержался и фыркнул изо всех сил. Бреннон наклонился со стула:

— Привет, Здоровяк. А ты тоже цел и невредим, а?

— Какой еще здоровяк? — растерянно спросил Лонгсдейл.

— Ваш пес. Вот этот, — комиссар указал пальцем для полной ясности. — У него же должна быть какая–то кличка, верно, Здоровяк?

Собака холодно посмотрела на благодетеля.

— Так к чему я должен быть готов?

— Мы будем вытапливать ваших жертв изо льда.

— Вы же говорили, что можно только ночью.

— Я исходил из неверных представлений о природе этой твари. Ночью она значительно сильнее, — Лонгсдейл поморщился, и Бреннон вспомнил багровые полосы на его руках. — Не будем так рисковать. Так что же, комиссар, я могу приступить?

— Пойдемте, — кивнул Натан, захлопнул папку и стянул с вешалки пальто.

В приемной они встретили Бройда и мистера Кеннеди. Оба пожелали присоединиться, шеф — почти с детским любопытством, патологоанатом — с полным скептицизмом.

Во дворе ледяные глыбы уложили на расстоянии в полтора фута друг от друга. Лонгсдейл скинул пальто, шарф и сюртук, закатал рукава, и Бреннон удивленно подумал, что рубцы вчера ему померещились. Из чемоданчика консультант достал бурдюк с узким горлом и плотной пробкой. Внутри оказалась соль, которой Лонгсдейл очертил широкий круг, заключив в него три глыбы. Комиссар присел и потрогал соль пальцем, даже понюхал. В ней были какие–то добавки — мелкие синие и зеленые кристаллики.

— Не облизывайте, — строго предупредил Лонгсдейл.

— Вам–то можно, — проворчал Натан, Кеннеди насмешливо хмыкнул.

Следом из чемоданчика появился длинный кинжал. Клинок был трехгранный, с острым кончиком, без гарды. Лонгсдейл подошел к первому телу и забормотал себе под нос. Кинжал он держал, как свечу, и вскоре Бреннону помстилось, что грани клинка и впрямь замерцали зеленым. Консультант принялся вырезать им какую–то надпись на глыбе. Лед под острием бесшумно плавился, словно стекло в стеклодувной мастерской. Покончив с резьбой по льду, Лонгсдейл встал в ногах, а его пес сел в головах усопших. Консультант откашлялся и вдруг затянул низким голосом протяжную басовую ноту.

Комиссар раздражённо переступил с ноги на ногу и сунул руки в карманы. Он несколько умерил скептицизм, но не до того, чтобы слушать заунывное вытье. Кроме того, Бреннону стало скучно, и он принялся изучать Лонгсдейла. Тот стоял, прикрыв глаза и чуть покачиваясь в такт издаваемым звукам, точнее, звуку, который понемногу менялся. Теперь он накатывал волнообразно, то тише, то громче, то выше, то глуше, и спустя несколько минут у Бреннона закружилась голова. Лонгсдейл не прерывался на вдох и выдох, и этот низкий звук пронизывал голову Натана насквозь, пульсируя в висках, отдаваясь в костях и вплетаясь в сердцебиение. Физические ощущения померкли: мощеный двор под ногами комиссара заколыхался, стены и небо подернулись туманной дымкой, и в ней он различал только два пятна — большое огненное и узкое зеленое.

Внезапно звук рванулся вверх и оборвался коротким рычащим выкриком. Бреннон дернулся и очнулся. Консультант открыл глаза и уставился на глыбы льда немигающим тяжелым взглядом исподлобья. Кинжал вспыхнул. Натан услышал журчание, опустил глаза и поперхнулся: лед стремительно стаивал в воду, которая растекалась в большую лужу вокруг трех тел.

— Готово, — немного сипло сказал Лонгсдейл. Пес встал, брезгливо отряхнул лапы от воды и обнюхал лицо одного из покойников. Айртон Бройд поморгал, пришел в себя и воскликнул: