Делая подобный вывод, Марти стремится прежде всего обратить внимание на непознанные законы «духовной жизни», на тот факт, что науке предстоит еще объяснить и показать, как совершенствовалась психическая деятельность животных по мере развития их физической организации. В статье о Дарвине он фактически повторяет вопрос, который уже задает себе раньше в «Философских идеях»: «Если духовное развитие зависит от тела, то нужно доказать, что в соответствии с тем, как развивается тело, развивается и дух» (15, стр. 224). С точки зрения Марти, дарвинизм хорошо объясняет только одну сторону жизни — развитие физического мира, оставляя открытым вопрос о законах развития духа, а также взаимодействии тела и духа, психического и физического, образующих две стороны единой жизни. Разумеется, из этого никак нельзя заключить, что он отвергает дарвинизм, а вместе с ним и материализм вообще, с тем чтобы подтвердить свою «традиционную приверженность» декартовскому дуализму души и тела или даже спиритуализму.

Можно, конечно, спорить о том, насколько верна вышеприведенная оценка Марти дарвинизма, однако она ни в коей мере не может служить веским аргументом, с помощью которого можно «спасти» Марти от материализма. Более того, не вызывает никакого сомнения, что симпатии Марти на стороне Дарвина, материалистическому учению которого он дает в целом высокую оценку. Поддерживая и разделяя принцип трансформизма, Марти не отрицает также лежащих в основе учения Дарвина принципиальных материалистических положений. Обращая же внимание на то, что дарвинизм оставляет открытым вопрос о законах развития «духовной жизни», он определенно склоняется к тому, что эти законы призвана открыть и объяснить материалистическая философия.

Эволюция к материализму — главная черта мировоззрения Марти; его философия, материалистическая по тенденциям, становится материалистической в своей основе. Этой точки зрения в известной степени придерживается Кубинский научный центр по изучению наследия Марти. В изданном в 1961 г. этим центром библиографическом руководстве по изучению идейно-теоретического наследства Марти говорится, что в период между 1883 и 1887 гг. его мировоззрение становится радикальным в геометрической прогрессии, и он окончательно превращается в «почти материалиста» (67, стр. 17).

Буржуазные историки философии, стремясь изобразить Марти идеалистом, сознательно обходят молчанием многие важные материалистические положения в его произведениях и сосредоточивают внимание на слабостях и непоследовательности в его мировоззрении. При этом игнорируется, что многие недостатки в его взглядах, например в вопросе о происхождении жизни, были в значительной степени определены историческими условиями того времени, слабостью тогда еще совсем молодой науки о «духовной жизни». Однако при всех своих недостатках его философские взгляды представляют собой значительный шаг вперед в развитии передовой философской мысли Латинской Америки XIX в.

Философские взгляды Марти служили теоретической основой для материалистической тенденции в истолковании ряда вопросов общественного развития. Для Марти характерны, например, следующие высказывания: «Жизнь народов, как и отдельных людей, основывается на удовлетворении их материальных потребностей» (17, стр. 803), «Если изменяются условия существования людей, то изменяются литература, философия и религия…» (16, стр. 1063).

Марти исходил из правильного представления о том, что общество постоянно развивается, поднимаясь с низшей ступени развития на высшую. Причем в каждой стране социальный прогресс имеет свои национальные и исторические особенности. Поэтому нельзя слепо копировать все иностранное, как это пытается делать, по словам Марти, «политический идеализм». Наше время, говорит Марти в статье «Наша Америка», требует реальной политики и людей с реальным взглядом на жизнь (см. 11, стр. 170). Марти исходил из того, что «факты следует брать такими, какими они являются на самом деле, не преувеличивая, не извращая и не замалчивая их» (11, стр. 153). В политике не следует увлекаться формой вещей и явлений, а нужно проникать в самую глубь явлений, познать их суть, подоплеку. Политический реализм во многом объясняет правильное решение Марти ряда политических проблем Кубы, Латинской Америки и США, гениальное предвосхищение им событий.

Марти понимал, что общество развивается по объективным законам. Вместе с тем он отвергал фатализм и признавал активную роль деятельности самих людей в истории. Марти решительно отбросил теорию провиденциализма, ибо ясно видел, что провиденциализм обрекает людей на рабское, беспрекословное повиновение «сильным мира сего», на пассивность и бездействие перед лицом происходящих исторических событий, якобы предначертанных божественным провидением. Марти писал: «Прогресс неизбежен, но он совершается в нас самих; мы являемся нашим критерием и нашим законом; все зависит от нас; человек является логикой и провидением человечества» (17, стр. 716).

Во всей своей деятельности революционер-демократ исходил из того, что народ, трудящиеся массы — главная сила прогресса. Марти был непримирим по отношению к тем, кто принижал или недооценивал роль народных масс в истории, в революционной борьбе. Резкой, принципиальной критике им был подвергнут каудилизм («вождизм»), идеям которого одно время склонны были следовать генералы Максимо Гомес и Антонио Масео. Горячие патриоты своей родины, не жалевшие ни сил, ни средств, ни жизни для ее освобождения, они сделали, однако, из уроков революции 1868–1878 гг. неправильный вывод, будто Кубу можно освободить при помощи личной революции, военной экспедиции какого-либо каудильо.

Большую роль в опровержении этих взглядов сыграло письмо Марти Гомесу от 20 октября 1884 г. В нем Марти подверг принципиальной критике каудилистские установки Гомеса. «Я не окажу ни малейшего содействия делу, начатому с целью установить на моей родине режим деспотической диктатуры личности, еще более позорный и пагубный для моей страны, чем политическое бесправие, от которого она страдает сейчас… Кто мы, генерал? Героические и скромные служители великой идеи, окрыляющей наши сердца, верные друзья страждущего народа или дерзкие и удачливые каудильо, которые, натянув сапоги со шпорами и взяв хлыст в руки, намерены поднять народ на войну для того, чтобы впоследствии поработить его?» (11, стр. 237–238). Марти отвергает «теорию» личной революции и встает на защиту идеи народной революции. Нужно повиноваться воле народной, писал Марти Гомесу, нужно руководствоваться ею во всех деяниях и поступках, больших и малых. Эту же мысль он вновь повторяет в письме к Масео от 3 ноября 1894 г.: «…революции, какими бы личными они ни казались, являются продуктом деятельности многих воль, и часто нужно собственную волю подчинять общей» (16, стр. 216). Столь же решительно Марти высказывается против диктатуры «сильной личности», которая должна явиться закономерным следствием личной революции. В своей речи на собрании кубинских эмигрантов в Тампе 26 ноября 1891 г. он говорил: «Мы боремся за свободу кубинцев, а не за то, чтобы закрыть им путь к свободе. Мы боремся за мир и равенство для всех верных сынов Кубы, а не за то, чтобы создать у самых ворот континента ужасную диктатуру нового Вентимильи, превратить Кубу в поместье кровавого Росаса или второй Парагвай, вотчину доктора Франсиа[21]… Преградим путь такой республике, которая не будет достойна человека, не будет служить благу и процветанию всех кубинцев!» (11, стр. 250–251).

В борьбе с концепциями каудилизма Марти отстоял идею народной революции. Созданная им Кубинская революционная партия ставила одной из своих задач борьбу против идей личной революции и защиту идей народной революции. В статье «Эмигранты, экспедиции и революция» (1893) Марти писал: «Кубинская революционная партия… отвергает в корне ребяческую и опасную мысль, и в действительности неприменимую по отношению к Кубе, о личных революциях, о войнах, импортированных в страну, чреватую революцией, каким-нибудь высокомерным фанатиком, который не уважает свою страну и не считается с ее интересами» (16, стр. 107). «Манифест Монтекристи» окончательно закрепил курс на народную революционную войну за национальную независимость Кубы.