— Это не мель, — сказал Данилыч. — Это сеть.

Из воды поднималось нечто странное, похожее на стенку из серебристого бетона. Сверху тянулся капроновый конец, унизанный поплавками; ниже густой косяк полуметровых рыбин собрался, казалось, на добровольных началах. Киль «Гагарина» увяз в центре шевелящейся живой плотины.

— Вот мы и нашли сеточку! — обрадовался Даня.

Вооружившись баграми, кое-как пропихнули путанку под килем. Данилыч включил тракторный дизель. Натужно взвыв, железный конь полей заглох в таганрогских тенетах.

— Так, — не унывая, сообщил Данилыч, — намотал на винт. Придется резать!

— А это не колхозная снасть? — Когда-то возле Лузановки со мной уже происходило нечто похожее. В тот раз сеть оказалась колхозной, и после разговора с представителями кооперативного рыболовства за меня долго давали двух небитых.

— Какой там колхоз! Типичная браконьерская снасть, — сказал шкипер. По его тону было ясно, что браконьеров он ставит куда выше колхозников.

Действительно, вешек рядом с сетью не было, а на горизонте маячила, не приближаясь, какая-то дюралька.

Оставалась надежда поднять путанку на борт и попытаться на заднем ходу освободить винт. Мы взялись за одно из уходивших под воду крыльев.

— Ну, с-сеточка! — с натугой удивился Сергей. Полутораметровая рыбно-капроновая лента уходила далеко в воду. На ней, в качестве грузил, висели рябые глыбы ракушника. Удалось вытянуть метра три… три с небольшим… три без малого…

— Не выйдет, — пропыхтел Данилыч, — режь! — И под ударами ножей туго натянутые петли провисли и ушли под воду в сторону от «Гагарина».

То же повторилось при попытке вытянуть правое крыло. Я снова с беспокойством поглядел на далекую дюральку. Браконьерят обычно вдвоем, нас пятеро; но если они вдвоем вытягивают эту сеть… К счастью, дюралька не делала попыток приблизиться.

— Они думают, мы рыбоохрана! — Шкипер ухмыльнулся. Затягивать операцию все же не хотелось. Вслед за Сергеем, вооружившись ножом, я прыгнул за борт.

Винт напоминал капроновый кокон. Мы на ощупь кромсали его скользкую плоть. Остатки сети забились в дейдвуд, их никак не удавалось поддеть. Вода, непривычно пресная, щекотала ноздри.

— Ну что, ну как? Уже? — после каждого нырка с поразительным однообразием спрашивал Данилыч.

— Уже, — ответил наконец Сергей. — Сил уже больше нет. На стоянке дочистим.

Я вскарабкался на корму. Палубу залепляла чешуя. Даня и Саша торопливо срезали остатки путанки, впившиеся в розовый живот осетра. Из мешка выглядывали остывающие пуговицы судачьих глаз. Злостно раздувал жабры крупный лещ.

— Черт! Повезло, — сказал Сергей.

— Повезло, — согласился Данилыч, — а теперь иди на нос и следи, как бы нам опять не напороться. Я имею в виду, тут у них сетями весь залив перегорожен.

Чувствовалось, что второе попадание в сеть шкипер уже не считал бы везением. Место неожиданной рыбалки осталось позади. Браконьерская дюралька помчалась подбирать остатки.

— Интересно, — произнес Даня, — ше мы не икаем? Они ж нас наверняка сейчас вспоминают!

— Ничего, — возразил добрый Данилыч, — у них края остались. Свяжут. Путанка, конечно, была хорошая. Но с двух таких рыбалок и новую можно купить!

По-моему, капитан ошибался. Если исходить из того, что квадратный метр сети стоит трех килограммов рыбы, то один-единственный заброс окупал ее саму вдвое. «А наша сеточка — под Бердянском», — услышал я внутренние голоса членов команды и особое мнение Данилыча:

— Ударили Сеню кастетом…

Команда предвкушала уху. Влажный мешок с рыбой грузно пошевеливался на палубе, точно там сидел гоголевский дьяк. Погода была прекрасной, сон после утреннего купания разошелся.

— Спеть бы, — предложил Сергей, — почему об Азовском море песен нет?

— Та-ган-рогский залив, — затянул я на мотив «Севастопольского вальса», и экипаж подхватил:

В хоре выделялся тенор Сергея, который для разнообразия пел на мотив не «Болеро», а «Яблочка». Один Саша что-то молчал.

— Вижу парус! — закричал Даня нарочито пиратским голосом.

— А вот еще один! И еще! Еще…

— А я вижу островок Черепаха, — с удовлетворением сказал Сергей. — Все согласно лоции!

Все опять было согласно лоции. Залив сужался, стал виден правый берег. Слева, под обрывом, густо лепились краны таганрогского порта. У входа в его акваторию высовывал спину крохотный островок. На островке стоял маячок. За изгибом мыса открылся просторный тупик — конец залива. Во всех направлениях его чертили паруса. Где-то играла музыка. «Гагарин» вплывал в праздник.

В морском путешествии есть событие, которому воистину «не дано примелькаться»: возвращение к берегу. Хорошо ночью на одинокой яхте; море умеет вымывать из души мелочь и мусор, оно делится глубиной, отрешает и возвышает… Все это верно.

Но хорошо и возвратиться к суете. Подходишь к берегу, и мир вдруг зажигает павлиний хвост своих обманов. Желтоватая вода залива сияет, как ультрамарин Адриатики, Таганрог манит соблазнами Стамбула, и даже проплывшее вдоль борта яблоко с воткнутым в него разбухшим окурком доказывает полноту, отчаянную праздничность жизни…

Показался яхт-клуб. К нам подлетел швербот, разукрашенный флагами. Две девушки на корме приветственно взмахнули руками. На берегу металась толпа. Под наставительные вопли зевак в море спускали крейсерский катамаран. Транслировали «Турецкий марш». И всюду по воде бегали и скользили катера, шлюпки и яхты.

— Команде «Гагарина» прибыть на берег для регистрации! — вдруг торжественно возвестил мегафон. Даня, воровато оглянувшись, на всякий случай спрятал в трюм рыбу. Отдали якорь и, теряясь в догадках, отправились «регистрироваться».

На берегу обнаружилось: мы в центре внимания. Повеяло холодком высоких сфер. Команду окружила группа плечистых джентльменов. Их спортивные костюмы напоминали смокинги. Лица были не слишком приветливы. Я жалобно, плебейски хлюпнул носом.

— Что ж вы? Поздновато прибыли, — жестко сказал пожилой капитан с осанкой лорда Байрона. — Могу предложить старт только во второй группе.

— Почему это во второй? — обидчиво пискнул Даня. — И какой старт?

— Вы что, не собираетесь в кубке участвовать? — Группа яхтсменов загудела.

— Да нет, мы так… проездом из Одессы…

— Из Одессы?! — Лорд Байрон вдруг совершенно не по-английски огрел Данилыча по спине. — Что ж ты молчишь, папаша?! Как там Черное море?

— Нормально… — мы уже смекнули: бить не будут. Вскоре все объяснилось: на следующий день из Таганрога стартовала регата на кубок Азовского моря. Стала понятна и первоначальная настороженность яхтсменов — они видели в «Гагарине» темную лошадку, неизвестного соперника…

Зато теперь таганрогское гостеприимство достигло кавказских высот. Лорд Байрон, слегка прихрамывая, потащил нас к себе. Он оказался хозяином яхты польской постройки и коньяка ереванского разлива. Да, он знает условия прохода под ростовским мостом и охотно их сообщит. Нет, он ничего не слышал об одесском катамаране «Мечта», а впрочем… впрочем, да, какой-то катамаран, кажется одесский, недавно прошел на Дон. Нет, капитана в фуражке с крабом не встречал. Да, стаксель вроде рыжий, но зачем так волноваться?..

— Ладно. Я варю уху, вот оно, — раздумчиво сказал Данилыч, когда раут был завершен. — Может, это и не «Мечта». Сходи за хлебом, Слава.

— Я с тобой, — Саша, давно уже молчавший, криво улыбнулся. — Может, пришла все-таки моя телеграмма…