Не Гулька, естественно!

Миша за эти дни узнал ее достаточно хорошо, Бекмуратова не из тех, кто пакостит за спиной. В лицо она может сказать что угодно… да нет, пожалуй, не что угодно. Гулька никогда не обидит специально, она… ну, мама бы сказала – деликатна. И добра, да.

«С чего Анька на нее подумала? Ах да, вроде бы считала, что об ее тайнах знала только лучшая подруга. Гулька то есть. Тоже мне, нашла секрет – плюшевую игрушку! О любой девчонке такое напиши, в точку попадешь. Папа до сих пор маме иногда мягкие игрушки дарит. В их спальню заглянешь, запросто решишь – в семье малыши. Ну, раз на кровати плюшевые пылесборники, и на полке они же бережно рассажены… смешная мама!»

Миша попытался перебрать в памяти одноклассниц, но запутался и решил отложить «разбор полетов» на утро. В школе они все будут перед глазами, вот тогда он и прикинет, кто из девчонок способен на…

Подлостью полудетский выпад в Сети Миша все же не решился назвать. Вот если бы это написала Гуля, предав Анькино доверие, тогда – да. А так… просто глупая подстава! Желание царапнуть, задеть, сделать больно. Кто-то из девчонок пробует свои коготки на Аньке, вот интересно – кто…

Перед сном Миша еще раз перечитал письма от Дикой кошки. А потом долго лежал и думал, что же делать.

Верить в Хозяйку ночи и ее темную свиту не хотелось категорически. Но и делать вид, что с Гулькой ничего особенного не происходит, Миша не мог.

Даже сегодняшняя авария вписывалась в расклад. Попали в нее четыре человека, три отделались легким испугом, но не Гулька.

И потом, Миша помнил, как инспектор ГИБДД осматривал пострадавший «Москвич». И как проверял тот самый ремень, который не смогла застегнуть Гулька. А ведь у инспектора замок сработал с первого же раза. Почему он не сработал у Гульки? Была бы пристегнута, не вылетела бы через ветровое стекло, не порезалась бы и не ударилась головой.

Нет, Миша не будет об этом думать, так можно свихнуться. Просто примет правила навязанной игры.

Да, игры!

С ним же играют. С Гулькой тоже. Да и Анька втянута, хотя наверняка считает себя чуть ли не хозяйкой положения со своей волшебной палочкой. Курбанова знать не знает, к чему приведет желание отомстить. А приведет оно…

Миша вспомнил зловещие темные тени и зябко поежился, сегодня впервые он видел их дома. Вечером то и дело улавливал размытые силуэты уголком глаза, поворачивался – никого и ничего.

Началось это, едва Миша решил заняться расследованием. Как только пришло в голову, что можно выручить Бекмуратову, доказав ее непричастность к глупой истории. И Аньку, кстати, тоже.

Смешно, он трижды за вечер включал компьютер! Потому что трижды в квартире мигал свет, и компьютер вырубало. Будто кто-то не хотел, чтобы он заглянул на школьный сайт.

Мише, как маленькому, мерещились по углам зловещие тени. Весь вечер он чувствовал на себе чужой недобрый взгляд, а предчувствие приближающегося несчастья бросало в холодный пот.

Миша не знал, кому оно грозит – ему или Гульке. Почему-то казалось, он-то справится с чем угодно, а вот Гулька – нет. И Анька – вряд ли. Они всего лишь слабые девчонки, а война – дело мужчин. Тем более с бесчестным противником.

Миша решил включить большой свет: холодные липкие взгляды бесили, зыбкие тени по углам комнаты сводили с ума. Настольная лампа не могла разогнать их, но австрийская люстра с ними точно должна справиться.

Миша оказался прав, тени исчезли. И свет в квартире больше не выключался. И чужие взгляды не пугали.

Вот только Мише почудилось на секунду-другую, перед тем, как зажглась люстра, женское лицо. Тонкое, по-своему красивое и потрясающе холодное.

Огромные темные глаза смотрели на него настолько равнодушно, словно его, Мишки, и не существовало на свете, словно он ничего не стоил, так, пыль на дороге под чужими ногами… ее ногами.

На уроках Миша присматривался к девчонкам, пытаясь вычислить, кто их них может оказаться автором записки и карикатуры. И не мог понять: девчонки как девчонки. Все в меру вредные, симпатичные и не очень, воображалы и нормальные, отличницы и троечницы.

Вот Нина Подгорная – белоголовая и маленькая, коса ниже пояса, всегда накрашена и половину перемен смотрится в зеркало.

Лерка Коломян – кудрявая, черноглазая и сильная, как мальчишка. Она занимается легкой атлетикой, все время участвует в каких-то соревнованиях, у нее полно грамот и кубков.

Наташка Янкова – пухленькая, голубоглазая, светловолосая, мечтает стать актрисой и уже сейчас готовится поступать в ГИТИС.

Ирка Овчаренко – нагловатая и бесцеремонная, к любой дыре затычка, всюду лезет, все обо всех знает, болтушка страшная.

Люба Горобец – некрасивая скромница, себе на уме, вечно то к одной группе девчонок липнет, то к другой.

Галка Кобылина – странноватая девчонка не от мира сего, вечно с книжкой, никогда не понять – слышит ли она тебя, вечно думает о своем…

Когда Миша пошел перебирать девчонок по второму кругу, то понял, что окончательно запутался. Ну, не представлял он, кто из них мог так глупо и по-детски зло пошутить! Никто или… любая. Кроме Гули. И Галки, пожалуй.

Бекмуратова лежала в больнице, и Миша снова сел с Ванькой Кузнецовым. С ним было привычно, удобно и скучновато, пожалуй. Слишком хорошо они знали друг друга, с детского садика. Они даже не дружили, просто… держались вместе. Им и болтать не требовалось, когда один начинал говорить, второй запросто мог продолжить. Они знали друг друга… как можно знать лишь себя.

На большой перемене Ванька насмешливо поинтересовался:

– Еще чуть-чуть, и ты на девчонках дыры протрешь! Или ищешь с кем сесть, пока Гульки нет?

Миша пожал плечами – понимай, как хочешь. Рассказывать страшные сказки Ваньке бесполезно, да и до ночи далековато. Вот года два-три назад, когда Миша оставался у Ваньки ночевать, они любили пугать друг друга перед сном страшилками. Выключали свет и травили по очереди истории одна ужаснее другой, а потом натужно хихикали под одеялами, чтобы не трястись от страха.

Отмолчаться не удалось, Кузнецов прицепился как репей к спортивным штанам. Миша решил «слить» ему хотя бы логическую загадку. Все равно не отстанет, раз почувствовал – происходит что-то интересное.

И Миша коротко рассказал о ссоре между Бекмуратовой и Курбановой. Мол, Гулька просила помочь помириться с подругой, а для этого нужно вычислить автора записки и карикатуры.

Ваньку почему-то больше заинтересовал рисунок. Он долго рассматривал распечатку, а потом разочарованно протянул:

– Да ну, лабуда!

– А ты думал найти здесь автограф? – съязвил Миша.

Ванька постучал пальцем по собственному виску и хмыкнул:

– Сам сообрази: запись может напечатать каждая девчонка – писать мы все умеем! – зато хорошо рисуют – единицы.

– О, елки…

– Вот тебе и елки! Головой думать нужно, а не… задницей!

– Раз такой умный, скажи – кто рисовал?

– А никто!

– Не понял…

– Да видел я где-то в Сети целую серию таких вот картинок – девчонка возится с медведиком. И мишку в подгузнике запомнил – смешной же.

– Да ты что?!

– Точно говорю. Потому и сказал – лабуда, по картинке автора не вычислить, нет его среди нас.

– Но ведь… девчонка на картинке немного похожа на Аньку, нет?

Кузнецов снова склонился над рисунком. Поморщил лоб, всматриваясь, и неуверенно протянул:

– Знаешь, вдруг подумал…

– Что?

– Да зуб даю – Курбанова случайно в эту историю влипла! Просто кто-то наткнулся в Сети на серию с медведиком, понимаешь? Уловил сходство мультяшной девчонки с Курбановой, отсюда и запись такая странная – просто привязка к сюжету.

– Блин, и почему Анька не такая же умная? – проворчал Миша, вглядываясь в картинку и все больше убеждаясь, что друг прав – это рисунок профессионала. – Все на Гульку взвалила – мол, та ее секрет разболтала…