Но скоро шум и гвалт стихли, и над лагерем Торстенсона установилась гнетущая тишина. Воины напряженно всматривались вперед, будто желая в ночной темени увидеть что-либо еще кроме дальних огней, показывавших, насколько далеки даны от занимаемых шведами позиций. А пока раскладывались огни в полусотне шагов перед позициями, дабы не проглядеть появление врага, Леннарт отправил навстречу противнику вдоль берега Венерна несколько небольших отрядов мушкетеров с целью прощупать датчан, а заодно, если позволят обстоятельства, и атаковать неприятеля. Стало тихо и на холмах, лишь посвист ветра да вызываемый им плеск воды огромного озера нарушали покой ночи.

— Чертовы датчане! Дети сатаны! Помоги нам, Господь! — со злобой то и дело ругались стоявшие в шеренгах солдаты, перемежая, однако, брань с молитвой.

— Они не посмеют атаковать нас! — авторитетно заявил усатый фенрик Юхан, стоявший у правого фаса бригады. — Стоит им увидеть в свете дня наши позиции, как они поймут наше превосходство.

И тут, словно в насмешку, где-то далеко впереди, со стороны врага, расцвели яркие огоньки, а мгновение спустя раздалось с десяток гулких хлопков мушкетных выстрелов.

— Дурачье! — ухмыльнулся фенрик. — Мушкетная пуля не способна…

В этот же момент за его камзол схватился, выронив сошку мушкета, мушкетер, стоявший крайним в ряду. Шляпу солдата будто снесло сильным порывом ветра, а лицо его, на котором застыло выражение крайнего изумления, заливала черная кровь. Он упал на колени и завалился вперед, подрагивая всем телом. Мушкетер, стоявший за ним, сипел, пытаясь остановить кровь, толчками выбрасываемую сердечной мышцей из обширной раны на шее. Прошло совсем немного времени, и от обильной кровопотери несчастный затих. Бывший за спиной умершего мушкетера солдат, без излишней суеты, громко читал молитву о спасении, зажимая рваную рану на плече. Оглянувшись по сторонам, слыша звуки падающих тел, стук одной о другую выпавших пик и железный лязг, растерянный фенрик увидел еще нескольких упавших воинов. Места выбывших в строю занимали их соседи.

— Клянусь Господом, они пролетели над моей головой! — закричал один из пикинеров, и с ним тут же согласилось еще несколько человек, и даже капитан Маркуссон воскликнул, что пули прожужжали совсем рядом, лишь чудом никого не задев.

Вскоре вокруг снова наступила гнетущая тишина. Но теперь даже фенрик Юхан, еще совсем недавно посмеивавшийся над неприятелем, смотрел в сторону данов с опаской, ощущая внизу живота неприятный холодок. Нет, он вовсе не боялся смерти. Но одно дело — принять добрую смерть в честной схватке, а совсем другое — глупо пасть от выпущенной наудачу вражеской пули, пусть и из великолепного оружия.

«И что за дальнобойные мушкеты появились у проклятых данов?!» — вертелся немой вопрос в голове фенрика, да и многих других шведов.

— Брось, Вася! — поморщился Афонин. — Не стоит тратить патроны! Думаешь, кто-нибудь из твоих умудрился попасть в шведа? Шагов будет с тысячу!

— Стреляли по огням, товарищ капитан! — отрапортовал один из стрелков.

Новиков, однако, дал команду прекратить стрельбу и заняться караулами, а остальных отправил на помощь шотландцам и артиллеристам в их возне с орудиями. Через некоторое время к сибирцам подошел Патрик Гордон — командир соседнего отряда. Эти наемники, как и рота Новикова, были прикреплены к батарее мортирщиков. Таким образом выполнялась задумка Саляева — артиллерию по фронту и флангам оборонял «местный» отряд, в данном случае две сотни рыжебородых горцев, вооруженных в подавляющем большинстве пиками. Мушкетов у них было мало, десятка два фитильных дур на сошках. А самих шотландцев прикрывали уже сибирские стрелки, потому общий язык с коллегами и Афонин, и Новиков нашли быстро. Тем более что Гордон немного говорил по-русски, так как добрый десяток лет прожил на Руси. Правда, пришел он под Смоленск в недобрый час, находясь в составе польской армии, но потом, при первых неудачах ляхов, переметнулся на русскую сторону, да так и остался, обучая стрельцов и новонабранных воинов солдатских полков по европейским правилам. А два года назад непростая судьба занесла уроженца северной, горной части Шотландии в датскую армию.

— Господин Афонин, господин Новик! — с торжественным выражением мужественного лица, которое не портили и многочисленные оспины, крепыш Гордон кивнул обоим сибирцам. — Генерал желает видеть вас в захваченном им замке, дабы испросить у вас драгоценного совета!

У горца было своеобразное чувство юмора, и Василий с Александром переглянусь, растянув губы в улыбке. Густав Сиверс занимал брошенный безвестным хозяином рыбацкий домик — один из немногих уцелевших в округе, где сохранилась крыша.

Этим вечером генерал собрал своих старших офицеров, чтобы обсудить, как поступить далее. Многие предлагали встать в оборонительные позиции и дожидаться двухтысячного отряда из-под Гетеборга, который должен был идти вслед за войском Сиверса. Неплохим вариантом было предложение ожидать норвежцев Сехестеда — они шли северным берегом Венерна из Карлстада и в скором времени должны были выйти в тыл шведам. Положению врага не позавидуешь — Сиверс понимал, что каждый день промедления для Торстенсона был подобен медленному и неизбежному приближению смерти. Ибо только решительные победы могли хоть как-то помочь шведскому королевству на неминуемых переговорах о мире. Густав был уверен, что ежели он вскоре не атакует Торстенсона, то фельдмаршал Швеции сделает это в отношении датчан. Густав знал, что опыт командования войсками у Леннарта был несравненно выше его собственного. Оттого генерал и действовал с некоторой опаской. Но с другой стороны, король Кристиан требовал от своих военачальников разбить шведов как можно быстрее, чтобы в казне осталось хотя бы немного денег и на оккупацию северных германских земель. Потому, когда один из полковников предложил крепко задумавшемуся Сиверсу спросить мнение капитана сибирских наемников, Густав неожиданно согласился. И немедленно послал за ними.

Друзья отправились к каменистому берегу озера, следуя за коренастым горцем. Шли через датский лагерь — мушкетерские и драгунские полки располагались вдоль берега Венерна длинной полосой вплоть до холмов, где располагались наемники, включая полк немецких рейтар. Немцы, служившие у датчан, набирались преимущественно в северогерманских землях, где среди германцев властвовало единое с датчанами лютеранское учение и сохранялось датское влияние, которое неизбежно усилилось после победы под Глюкштадтом и бегства шведов из Гольштейна и западного Мекленбурга. Именно поэтому в Копенгагене желали закончить войну как можно быстрее, из-за чего генерал Сиверс не мог себе позволить тянуть время в ожидании норвежцев Сехестеда. В случае же удачного исхода противостояния с Торстенсоном Густав удостоился бы щедрой награды от короля Дании и Норвегии.

«…А скоро и Швеции», — подумал генерал, сразу размечтавшись о фельдмаршальском звании. Прервал его думы стук двери — пришли ожидаемые датчанами сибирцы.

— Ну и халупа! — удивился Афонин, подойдя к занимаемой генералом полуземлянке.

Один из стоявших в карауле мушкетеров отворил перед ними грубо сделанную дверь. В доме было душно, да к тому же пахло давно немытым телом и едким потом. Между прочим, сибирцы уже успели изумить солдат армии Сиверса, устраивая поотделенные купания с помывкой, когда каждый из ангарцев, намылив свою мочалку, тер себя ею, весело переговариваясь с товарищами. Для датчан и немцев подобное поведение сибирцев было в диковинку, и на эти представления, бывало, собирались поглазеть до трех десятков зевак.

— Проходите господа! — Один из младших офицеров указал на лавку у стола, где были свободные места.

— У вас есть какие-нибудь идеи по поводу наших возможных действий против врага? — Генерал, поглаживая пухлыми пальцами клиновидную бородку, с интересом уставился на гостей, которые, наконец, расселись.

— Есть, господин генерал, — проговорил шотландец по-немецки, переводя слова Афонина. — Но трудность решения задачи состоит в малом количестве… бомб, которые нужны мортирам.