– Молодец! – одобрил Малыга. – По совести.

Другие вои, к удивлению Оляты, закивали.

– Я бы взял коней и мечи, – сказал Некрас, подмигивая ватаге, – а тебе – серебро и злато.

– Нет! – возразил Олята. – Конь гривну стоит и меч гривну. Серебра и злата меньше.

– Не обманешь! – захототал Малыга.

– Тогда так, – сказал Некрас. – Свою долю дарю брату моему Оляте, который мне и смоку жизнь сберег. Пусть владеет!

Ватага притихла. Все, как один, смотрели на Оляту. Ошеломленный словами Некраса, Олята понимал, что от него чего-то ждут, но не находил слов. Отрок растерянно глянул в сторону и увидел Оляну. Сестра смотрела на него не отрываясь, и Олята вдруг понял.

– Возьму коня для сестры, – сказал тихо, – меч себе. Серебра сестре на приданое, – Олята зачерпнул из кучки. – Остальное – новым друзья моим.

– Ай да отрок! – вскричал Малыга. – Ай да молодец!

Остальные вои одобрительно зашумели.

– Сам тебе выберу, лучшую! – продолжал Малыга, беря со стола саблю. – И коня сестре, как пригонят!

– Научишь мечом владеть? – спросил Олята, краснея от удовольствия.

– Отчего ж не научить? – сказал Малыга. – Времени у нас много…

Времени и в самом деле оказалось много. Олята думал, что Некрас с ватагой пойдут в Белгород, но тот коротко ответил: «Не сейчас». Ватага перебралась из веси на берег реки, где в пещере жил смок. Вои поставили шалаши и зажили становищем. По утрам назначенные дежурные вытаскивали из протоки верши с рыбой, кормили смока, варили себе уху и кашу. Хлеб, мясо, крупу и другие припасы привозила Оляна. Из коней Колпаков Малыга выбрал ей соловую кобылку, резвую, но смирную. Оляна с удовольствием скакала на ней, сжимая бока лошади белыми голыми ногами. Оляте это не нравилось: в становище жили мужи, почти сплошь молодые, а тут девица ноги кажет… Олята заикнулся насчет портов, но сестра слушать не стала.

Сам Олята перебрался к ватаге. Хотелось стать своим среди новых друзей, да и постигать воинское дело было способнее. Малыга сдержал слово. Каждое утро – ловить рыбу и кашеварить старика не посылали, – они с Олятой прыгали на песчаном берегу с деревянными мечами, собственноручно вытроганными седым кметом. Учил Малыга твердо, случалось, и по спине деревяшкой охаживал, но все ж не так больно, как Некрас. Жалел отрока. Свободные от службы вои приходили смотреть. Свистели, подбадривали Оляту криками и советами. Когда отрок уставал, его немедленно сменял кто-то из раззадорившихся воев, затем другой. Со всеми Малыга бился на равных и всех побеждал. Старик будто не ведал усталости. Нисколько не вспотевший, сухой, жилистый, он неуловимым движением встречал удар противника, отбивал и тут же стремительно атаковал. Очередной вой, получив чувствительный удар по спине или плечу – своих седой не жалел, – понуро шел на место.

– Что ты хочешь? – сказал как-то Брага, потирая ошибленную руку. – Малыгу даже Некрас побить не может. А Некрас знаешь как рубится?!

– Видел, – сказал Олята. – Его Малыга учил?

– А то ж! – буркнул Брага.

Оляту учили сражаться пешим, рубиться конным, бить копьем на скаку. К вечеру отрок еле волочил ноги, но не роптал. Он помнил, как помогла ему Некрасова наука в Волчьем Логе, да и стенать было соромно. Олята понимал, что владеть оружием, как его новые друзья, он научится не скоро, но все равно старался.

Некрас редко подключался к забавам. Позавтракав, он высылал разъезды по обе стороны берега – сменить ночную сторожу, затем садился на смока и улетал. Возвращался к полудню усталый, мылся и садился обедать. Смок, получив свою рыбу, лез в реку, где нырял и плавал в свое удовольствие. После войны с Великим суда по реке не ходили, место здесь было отдаленное и глухое – опасаться, что змея кто-либо увидит, не приходилось. Сам Некрас садился чинить и подгонять сбрую – смок продолжал расти. К обеду приезжала Оляна: привозила снедь и постиранную одежу. Ее встречали радостно. Сажали к костру, давали лучший кусок, дарили то свежевыструганную деревянную ложку, то розовое пряслице, невесть как завалявшееся в суме воина, то глиняную свистульку, саморучно слепленную и обожженную в костре. Оляна поначалу дичилась, но потом оттаяла: принимала подарки, смеялась шуткам, била по по рукам воев, делавших вид, что хотят ее ущипнуть. Олята поначалу хмурился, на все это глядючи, но скоро понял: никто из ватаги сестру не обидит. Тем более что Малыга взял ее под крыло. Старик называл деву дочей, гладил по голове, несдержанным на язык воям показывал тяжелый кулак. Оляна оставалась у реки до темноты. Терла песком медный котел, стирала воям порты да рубахи, а когда дела не было, скакала наперегонки с кем-нибудь из молодых. Чаще всего это был Брага, тот, что грозился расцеловать ей ножки. Брага не спускал с Оляны глаз, ходил за ней следом и громко вздыхал, когда Оляна смеялась. Ватага над Брагой подшучивала, но беззлобно. Как понял Олята, Брага, самый молодой из воев, был падок на девок и, как только представлялась возможность, немедленно в кого-то влюблялся. Олята не воспринимал всерьез потуги незадачливого ухажера, но Брага внезапно попросился поговорить.

– Брате! – сказал, когда отошли от становища. – Отдай за меня Оляну! Так хочу ее, что жить не могу!

Ошеломленный Олята не знал, что ответить.

– Беречь ее буду! Никогда не обижу! – продолжил Брага, по-своему поняв молчание отрока. – Нужды не узнает! Нет у меня родни, всю княжьи гридни посекли, нет дома – спалили, но серебро имеется, мечом в бою взял. Ватага, как узнает, что женюсь, еще даст. Дом купим, хозяйство заведем. Оляна такая гожая… А что немая, мне дела нет.

– Она не немая! – сказал Оляна сердито. – Говорить не хочет.

– Вот и ладно! Отдай!

– Ее спрашивал?

– Спрашивал! Смеется… Ты брат ей, отдай!

– Брага! – сказал Олята. – У тебя родни совсем нет, у меня только Оляна. Более никого на белом свете. Пойми меня! Как сестру насильно замуж отдать? Захочет тебя – бери, не захочет – заставлять не буду!

Брага повесил голову и отошел. Олята пересказал разговор сестре и спросил прямо:

– Пойдешь за Брагу?

Оляна покачала головой.

– Тогда не скачи с ним наперегонки, не завлекай! Хлопец сохнет!

Оляна кивнула и лукаво улыбнулась.

Назавтра она приехала в становище не одна. На крупе кобылки за девой сидела Нежана.

– Оляна просила помочь! – объяснила свое появление Нежана.

Женщины собрали грязную одежду и пошли к реке – мыть. Брага увязался следом. Оляна скоро вернулась, а Браге, который вознамерился сопроводить, знаком указала сидеть. Вой подчинился. Оляна у реки более не показалась, занялась другими делами, и Брага дотемна сидел на берегу. От скуки он заговорил с Нежаной, женщина охотно отвечала, скоро они оживленно болтали. Брага с удовольствием заметил, что Нежана красива: круглолицая, с высокой грудью и округлыми формами крепкого тела. Разговаривая, Нежана не переставала мыть. Наклонялась к воде, высоко подоткнув подол, Брага с замиранием сердца глядел на белые подколенки и ощущал томление в груди. Борясь с искушением, он пожаловался Нежане на Оляну.

– Девке четырнадцать! – сказала женщина, вытирая лоб. – Куда ей замуж? Ветер в голове! На коне скакать да парням зубы скалить – вот и все занятия! Не понять ей, зачем муж. Опора, защита… – Нежана всхлипнула. – Второй год вдовствую. Хоть бы кто пожалел…

– Я тебя пожалею! – неожиданно для себя сказал Брага. – Хочешь?

– Хочу! – ответила Нежана.

Домой вдова поехала за спиной Браги. Оляна задержалась в лагере. Ночевать Брага не приехал, вернулся с рассветом. Никто его ни о чем не спросил и не стал вышучивать. Только Малыга сказал восхищенно:

– Ну, девка! Ну, умница! В такие годы и такой разум!

– Какой разум? – не понял Олята.

– Такой! – вздохнул старый кмет. – Поняла, чего хлопец хочет, и мигом устроила. Будь у меня сын, просил бы Оляну за него. За такой женкой не пропадешь!

– У тебя только дочки? – спросил Олята.