Три — один.

Счет приятный, но расслабляться нельзя ни в коем случае.

Рев горна — и противник с мячом обходит нас по краю Найдены. Я только-только успел развернуться, чтобы бежать на подмогу, когда в голову что-то врезалось. Меня швырнуло лицом вниз, протащило по склизкой земле. Во рту появился привкус крови.

— Лушше не вштавай… — расслышал приглушенные звоном в ушах слова, а вслед за ними рев зрителей.

Три — два.

Но ведь это нечестно! Атаковать игрока, у которого нет коби, — запрещается! Мне помогли подняться. В затылок будто гвоздь забили. Боль пробивалась даже сквозь блокировку снадобья.

— У меня не было мяча, — проговорил, отплевываясь.

— Атаки на тебя никто не видел, — сказал Гуран-Абур. Его лицо покрылось большими кровоподтеками, единственный глаз начал заплывать. — Терпи. Мы еше мошем одершать победу.

Холодный дождь помогал сохранять трезвость сознания. Грязная игра — этого следовало ожидать.

Следующий розыгрыш затянулся надолго. Мяч несколько раз переходил от одной команды к другой. Причем противники использовали любую возможность, чтобы вывести нас из строя. Не в открытую, но и не сильно таясь. В ход шли кулаки, пинки, толчки. Мы не имели права попадаться на подобных нарушениях, потому пришлось удвоить бдительность — следить не только за игрой, но и за возможными провокациями соперника.

Анум-Дараван завладел мячом, но не успел им распорядиться. Его окружили, ударили по ногам. Гуран-Абур бросился на помощь товарищу по команде, но до мяча добраться не сумел: его встретили плотной стеной, причем мяч уже находился в руках одного из противников. Я услышал хруст кости, сдавленный вопль. Одноглазый двоедушник корчился в грязи. Но атака все равно захлебнулась. Воин, имя которого я не знал, тяжелым ядром врезался в уже было разгонявшегося обладателя мяча. Порядком отяжелевшая кобь плюхнулась в грязь. К ней бросились оставшиеся на ногах, но я оказался быстрее. Прыгнул руками вперед, проскользил на брюхе, но до мяча добрался. Теперь успеть развернуться, отбросить его прочь. Найдена — умница! Оказалась в нужное время в нужном месте. На меня сверху грохнулась туша двоедушника, впечатывая в землю. Воздух покинул легкие. От донесшегося с крепостных стен вопля одобрения мог бы расколоть горы.

Четыре — два.

— Я шмогу… — упрямо твердил Гуран-Абур, но поврежденной рукой пошевелить не мог.

Анум-Дараван тоже выглядел неважно: постоянно отплевывался кровью, но хотя бы уверенно стоял на ногах.

— У нас есть замена, — проговорил я. — Небольшая, но такой никто не ждет…

— Ты же шутишь, да? Шутишь? Я знал, что шутишь… Мы же в шутку об этом говорили… — ендарь нехотя плелся за мной к центру поля.

— Осталось всего одно копье. Без тебя мы проиграем.

Последние слова явно подзадорили его самолюбие, но страх все еще пересиливал.

— Смерти моей хочешь? Смерти? Что я худого тебе сделал? Кормил, дорогу показывал, спасал, чуть на руках не носил.

Я молчал. Спорить нет смысла. Вчетвером нам не выстоять. С ним — тоже не выстоять, но с ним мы можем атаковать.

Появление ендаря было встречено полной тишиной. Ни тебе презрительных возгласов, ни угроз. Стихли и зрители. Только шелест дождя, только… рев горна.

Клин противника враз сдвинул остатки нашей обороны, но коби на месте они не нашли. Аеш мокрым комком проскользнул между ног двоедушников, подхватил вожделенный мяч и бросился в сторону щита. Двое игроков, не участвовавших в центральной свалке, оскальзываясь и матерясь, метнулись за беглецом. Не дремали и мы с Найденой. У двоедушников, бегущих вслед за ендарем, еще был шанс перехватить атаку. Мы сделали все, чтобы этот шанс изничтожить. Найдена оказалась немного проворнее, прыгнула первой. Спустя пару секунд — я. Не пытались хватать — били убегающих под колени. Рев, море брызг, отчаянные попытки ползти дальше. Но Аеша уже не догнать.

Я получил пяткой в глаз, но это было уже неважно. Мокрый комок, сжимающий в тонких руках другой комок, добрался до темного круга за пределами площадки.

Пять — два.

Крепость взорвалась одобрительным ревом.

Анум-Дараван не обманул: снадобье действительно уняло боль, но вернулась она позже — к вечеру. Болело сразу все. Особенно голова и спина. На теле проступили многочисленные синяки. Собственно, из всей нашей команды живым оставался только Аеш. Остальные "умирали" в той или иной мере. И при этом почти никакого лечения. Только Гуран-Абуру на сломанную руку наложили подобие шины. Всех остальных лекарств — чистая вода да несколько тряпок.

Хуже всего было наблюдать за Найденой. Девушка металась в горячечном бреду до самой ночи. Я сидел рядом, менял ей на лбу компрессы и больше ничем не мог помочь. На все просьбы достать каких-либо мазей или снадобий двоедушники отвечали отказом. Мы одержали победу, вернули клану честь, но до официальной церемонии объявления результатов игры оставались полностью бесправными. Даже Анум-Дараван не смог бы ничем помочь, даже если б захотел: к нам его не пускали.

Облегчение к Найдене пришло уже ночью, после преображения в ворожею. Считанные минуты в новом обличии стерли с ее лица следы недавнего побоища.

— Вы шаштавили их полюбить шебя, — сказал Гуран-Абур. — Никогда прешде в раздрягу не играли чушие.

— Ты действительно верил в нашу победу? — спросил я.

— Я шлишком много потерял, штобы не ушепитьшя ша пошледний шанш вше ишправить. Хотя бы шаштично.

— Ответ не очень, но сойдет. Ты вот что лучше скажи: куда вы тогда шли, когда на нас наткнулись? Только давай без сказок о чести и побеге в никуда.

— К Шпяшим горам, — с неохотой отозвался двоедушник.

— И что там?

К нам подсел ендарь, заглянул моему собеседнику в глаза.

— Волхвы… я думаю, они там…

Аеш аж рот открыл от удивления.

— Почему так думаешь?

— Швитки. Их нашли на нишних уровнях крепошти. Шовшем недавно. Пошти вше иш них сгнили или утратили пишьмена, но ешть и такие, што еше мошно прочешть.

— И?! — Ендарь чуть не лез ему в рот от нетерпения.

— Из швитков шледует, что волхвы покинули крепошть вшкоре пошле прихода великой хвори. Человечешкий род штал для них не прошто чушим, но врашдебным. На Княшью гору вше еше приходили за мудроштью, но делитьшя ею с врагами они не шелали. Потому ушли.

— Допустим, что волхвы действительно ушли к Спящим горам. — Головная боль сдавливала виски, разрывала затылок. И с мыслями-то не собраться. — Думаешь, они все еще там?

— Оттуда мошно нашать их поишки.

— Зачем они тебе?

— Они мудры и шильны. Они бы могли извешти погонь болотную или наушить наш, как это щделать.

— Раз не извели до сих пор, видимо, не могут. Или не хотят.

— Он что-то утаивает, — Аеш тыкнул в лицо двоедушнику пальцем. — Все время недоговаривает и брешет, что твой мерин.

Гуран-Абур состроил кислую мину.

— И неча тут кривиться. У меня от твоей морды и так зад морщится.

— Помолчи, Аеш. А почему не предположить, что этих мудрых и сильных товарищей даже искать не надо? Они сами давно вас нашли и пользуются вашими услугами. Возможно, даже намеренно покинули крепость, чтобы ее заселил кто-то другой, кого впоследствии можно будет использовать в собственных целях.

— Мы так и думали, пока не нашли швитки.

— Глянуть бы на них… — сказал ендарь.

— Было бы неплохо, — поддержал его я.

— О них никто не шнает.

— Даже глава рода?

— Да. Нишние уровни крепошти были закрыты ш шамого начала. Долгое время нам было не до них, а потом прошто не удавалошь рашчиштить завалы и открыть шапечатанные двери. Уходя, волхвы оштавили на них магичешкие печати. Нынче же, шпуштя многие годы, печати раштеряли швои шилы и боле не препятштвуют проникновению в шокрытые ша ними тайны. Это обнарушилошь шлучайно. Мы и думать шабыли о нишних уровнях. А тут вконец ошлабла чашть фундамента крепошти. По штенам пошли трешины. Мой клан вшялшя ша вошштановление кладки. Так волею шлучая пробили проход вниш.