— Но он вернется! — глаза Дориана полыхали от бешенства. Казалось, он готов был вцепиться в глотку любому, кто осмелится встать между ним и его местью.

— Тем хуже для него. — Я аккуратно направил на юношу поток мягкой целительной энергии, успокаивая, и постепенно это возымело действо. Плечи подростка поникли, он задышал ровнее, а из глаз исчез яростный сатанинский огонь. — Самое время вернуться обратно На Землю.

— Нет сперва покончим с его приспешниками. Они натворили достаточно зла и заслужили сию участь.

— В таком случае держитесь поближе ко мне. — Я материализовал в руке меч силы. Не так то просто избавиться от старых привычек даже будучи богом. — Пусть среди них нет небожителей, но вы остаетесь уязвимы для их магии.

Я включил энерговидение, сканируя цитадель. Как оказалось, наибольшая часть слуг Драгота забаррикадировалась в подвале, явно намереваясь дорого продать свои жизни. Ну что ж, им же хуже. Сила цитадели давала мне достаточную подпитку для того чтобы перебить даже в одиночку. Однако я не собираюсь повторять ошибку бога света, благодаря которой получил свою теперешнюю силу. Пышные эффекты и демонстрации здесь совсем ни к чему. Действовать нужно скрытно, бесшумно и незаметно. Накрыл стеллсом весь наш отряд, и мы, соблюдая все необходимые меры предосторожности, двинулись к подвалу. Покореженная взрывом лестница вывела нас к толстенной двери целиком отлитой из металла. Ого, а сплав то непростой, да еще и явно усилен магией. Похоже падший постарался, чтобы сделать свое логово как можно более неприступным.

В принципе можно конечно атаковать и в лоб, но мы поступим хитрее. Осторожно коснувшись защитных чар, я аккуратно перерезал все связующие узлы плетений. Все, защита обезврежена.

— Дориан, сумеешь зарядить хаосом этот кусок металла? — усмехнулся я пришедшей в голову новой мысли.

— Как нечего делать. Сей материал специально создан чтобы проводить как можно большее количество силы. — Хищно осклабился чародей, принимаясь за дело.

Через пару минут все было готово. На той стороне конечно почуяли наши потуги, но помешать никак не могли. То что я делал с силой, был попросту выше их понимания. Я включил энерговидение на максимум пройдя взором сквозь стены. Чародеи тоже не теряли времени даром, образовав магический круг и до предела, напитав его самыми разнообразными и смертоносными чарами. Да и защиту создали впечатляющую. Пожалуй, сил одного полубога тут может не хватит. Влил свою собственную энергию в литую дверь, накачав ее силой до максимально возможного предела, несколькими точным ударами катаны отделил ее от проема, а затем нанес кинетический удар, швырнув до краев напитанный магией толстенный лист металла вперед, одновременно накрывая своих энергощитом.

Раздался оглушительный взрыв, и через секунду пространство наполнилось воплями боли вкупе с пугающе-холодными эманациями смерти. Щит основательно тряхнуло, однако я хоть и не без труда, но сдержал удар. Когда дым внутри немного рассеялся, мы вошли вовнутрь. Атака удалась сполна. Весь подвал был завален изуродованными кровоточащими обрубками тел. Потолок и стены частично обвалились, хаос уничтожил не только игроков, но и заклятья самих оборонявшихся, что еще более усилило масштабы разрушений. Хорошо хоть сама цитадель устояла. Уцелеть удалось лишь нескольким самым сильным чародеям, но и они оказались сильно изранены и уже не могли оказать никакого сопротивления.

— Надо же, какая встреча… — В голосе Дориана застыл смертельный холод. Перед ним возле самой стены лежал худощавый абсолютно лысый человек в обгоревшем рваном тряпье. — Как самочувствие, Лефур.

— Тыыы… — Малефика забила крупная дрожь при виде своей несостоявшейся жертвы, а его крупные глаза навыкате стали совершенно безумными.

— Впрочем, это уже неважно. Сейчас ты сполна ответишь за все свои злодеяния. Жаль лишь, что я не могу убить медленно.

— Думаю, у меня есть решение. — Рискнул я вмешаться в беседу. — Они долгое время угнетали здешний народ. Пусть он и решит их судьбу. — Незримые нити силы созданные моей волей вонзились в саму суть мистической сущности малефика и аккуратно отсекли ее от его души и сознания. Как же высоко я все-таки поднялся. А начиналось все, помнится, с разрубания мечом силы узлов простейших чародейских плетений… Конечно, сей фокус проделать оказалось не так то просто, но я справился.

Лефур заорал от невыносимой боли, принявшись остервенело кататься по полу. Остальные маги при виде участи их сородича разом покончили с собой, активировав чары, остановившиеся их сердца. Что ж, их выбор. Мужество врагов, как ни крути, тоже следует уважать. Тем паче что, говоря начистоту, я не был уверен, что мне хватило бы сил на столько «усечений» разом. Заклятье все же крайне энергоемкое и требующее максимального сосредоточения. К тому же это был мой первый опыт в подобного рода делах. Малефик меж перестал кричать, лишь тихо всхлипывая и сжавшись к комок в углу словно загнанный зверь. Он тоже желал легкой смерти, но я лишил его возможности пользоваться магией, не оставив чародею подобного выбора. Сирид, который до сих не принимал никакого участия в во всем происходящем, равнодушно схватил тщедушного малефика за шиворот и полок к на улицу.

Снаружи уже собралась толпа. Смуглокожие широкоглазые аборигены с недоверием глядели на покореженную взрывом темную цитадель, еще не до конца понимая, что время их неволи подошло к концу.

— Этот… человек — последнее слово Дориан буквально выплюнул — ближайший приспешник темного владыки, который покинул этот мир, сбежав с поля боя как последний трус. Делайте с ним что хотите.

Сирид брезгливо швырнул трясущегося от ужаса малефика прямо в темное людское море. Некоторое время ничего не происходило, а затем из толпы раздались крики ярости, с каждой секундой становившиеся все громче и громче. А затем чародея, всю свою жизнь существовавшего за счет страданий и боли иных, захлестнул разъяренный человеческий поток…

Глава девятая. Вечный Страж.

Высокий седовласый мужчина в длинном черно-красном одеянии задумчиво глядел на огонь, ярко полыхавший в небольшом камине, сложенном из идеально ровных серых каменных плит. Несмотря на богатое убранство окружающей его обстановки и собственную весьма и весьма могущественную магию, мысли его были далеко не радужными. Сила, конечно, значила много, очень много, куда больше чем золото, дорогие побрякушки и прочая бесполезная мишура, коей так любят кичиться смертные, однако она был ничем без свободы. А вот как раз свободой, истинной свободой, а не жалкой пародией на оную мужчина похвастать не мог. Игра строго контролировала каждое его действие, не давая и шагу ступить без ее согласия.

Порой Страж не был уверен даже, а его ли собственные мысли возникали в его голове, или всемогущая Игра давным давно превратила бывшего смертного в свою послушную марионетку, напрочь лишенную даже слабого намека на собственное я. Более трех столетий он являлся игроком, верно служа своей госпоже и стоя на страже ее интересов, и лишь однажды решил рискнуть и вырваться из под ее опеки. И потерпел неудачу. Амулет, который был столь маняще близко, мог бы стать ключом к его новой жизни и долгожданной свободе. Но случилось иначе. Теперь талисман навсегда потерян, и не в его силах было вернуть его. А иного способа стать хозяином самому себе Страж не видел. На протяжении многих лет он старательно и въедливо изучал игровые правила, просиживая в информарии ночи напролет и пытаясь отыскать любые даже самые невероятные и на первый взгляд малозначительные зацепки. Но все было напрасно. Игра крепко держала своих верных аватаров за горло и отнюдь не собиралась отпускать.

Мужчина медленно потянулся к стоявшему на столике массивному хрустальному графину, наполнив небольшой золоченый кубок игристым красным вином. Хоть какая-то отдушина. Вина всегда были его слабостью, он превосходно разбирался в их сортах и тончайших оттенках, будучи в состоянии дать фору любому даже самому высококвалифицированному смертному сомелье. Хорошее вино делало его вынужденный плен не столь тягостным, и кто знает, если бы не это своеобразное in vino veritas (лат. «истина в вине»), наверное, он бы давным давно свихнулся, и Игра уничтожила бы его словно некий бракованный продукт второго сорта, не оправдавший возложенных на него надежд.