Оборотней просто невозможно было заставить взять след вурдалака. Они трусливо жались к ногам, ища защиты у магов, и испуганно скулили, как обычные дворняги. Если бы не Лютый, операция была бы безнадежно провалена, а приграничные деревни заняты вурдалаками. Удалось бы остановить эту заразу, чтобы она не проникла в столицу? Далеко не факт.

— Догадываешься, зачем я призвал тебя? — неожиданно в лоб спросил глава совета магов.

Флоднег вздрогнул от неожиданности, но быстро собрался и ответил с поклоном, достойным опытного царедворца:

— Нет, ваше светлейшество, не имею ни малейшего понятия.

— Что ты знаешь о тюрьме Сартакль?

Брови Флоднега невольно поползли вверх от удивления.

— Только то, что известно каждому в Рансильвании. Это тюрьма для особых узников, и из нее никому еще не удавалось сбежать.

Нилрем улыбнулся, и такое многозначительное движение его губ заставило бывалого мага покрыться мурашками.

— Так вот, до сегодняшнего дня это определение было весьма и весьма точным.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что сегодня из Сартакля был совершен побег, и ловить узника придется именно тебе с Лютым. Впрочем, можешь взять с собой ученика.

— А местные стражники?

— К сожалению, на их содействие особенно рассчитывать не приходится. И это еще одна дурная весть. Бронзовый дракон, везший смену стражи в Сартакль, упал где-то на Бериморе. Драконы Шепатура уже оплакали его, значит, бронзовый точно мертв, полагаю, стражники тоже. Никто еще не выживал на острове, когда «слезы вампира» превращаются в туман.

Светлолика сбросила на землю охапку сена, перевязанную веревкой, отерла лоб рукавом и в очередной раз посетовала на собственную недогадливость. Ну что стоило потребовать, чтобы сено для козы натаскали ей дюжие молодцы! Раз уж проштрафились, могли бы и расстараться для родной ведьмы. Но до Хренодерок идти далеко, а луга, где стояли стожки, были гораздо ближе. Лика взяла с собой веревку, смело подошла к самому красивому, на ее взгляд, стогу и даже смогла надергать необходимое количество сушеной травы. Разумеется, с краю не брала. Зачем такой хорошей козе практически черное сено? Как вяжут вязанки, девушка видела. Сельчанки часто таскали сено своим козам или коровам. Это ничего, что узел вышел кривой и далеко не с первого раза. Помаяться пришлось, еще и взваливая вязанку на спину. Хотелось принести сразу и много, чтобы по нескольку раз не бегать, но полученный в итоге стог не сильно уступал в размерах материнскому и ощутимо перевешивал. Светлолика поняла: такую тяжесть могут утащить лишь трое здоровых парней, и то, если впрягутся разом. Бросить любовно утрамбованную, но очень тяжелую вязанку Лике не позволяла гордость. Связанное веревкой сено пришлось забросить на выступ стога, потом шустро подбежать и принять на себя свою ношу.

Это только в пословице своя ноша не тянет. А эта тянула, да еще как. Ведьма брела зигзагами и практически не разбирала дороги, как лесник, перебравший медовухи. Шишки и сучки трещали под ее ботинками, мыши с писком в ужасе разбегались по норам, вороны со зловещим карканьем кружили над ней, словно ожидая скорой поживы.

— А вот не дождетесь! — фыркала ведьма, сдувая надоедливую прядь, выпроставшуюся из-под платка. — Я вас всех переживу.

Теперь же, когда до дома осталось всего ничего, силы практически покинули упрямую ведьму. Девушка с тоской посмотрела на видневшийся в конце просеки такой родной, такой близкий и одновременно далекий дом. Затем с ненавистью уставилась на опостылевшую охапку. Если бы она могла воспламенять взглядом, сено вспыхнуло бы ясным пламенем, но Светлолика не обладала подобным даром, поэтому, сколько ни таращилась на сушеную траву, та возгораться не спешила и ноги не отращивала в помощь ведьме. В сердцах Лика пнула злосчастную охапку. Та слегка сдвинулась с места.

— Ее можно тащить! — обрадовалась ведьма и чуть не запрыгала на месте от радости.

И правда, если тащить тяжесть волоком, это намного легче. Девушка ухватилась за веревку, уперлась ногами и поволокла вязанку, весело напевая под нос песенку. Это не беда, что трава щедро сыпалась на дорогу и до дома в лучшем случае доберется лишь половина. Выпавшее сено можно и завтра подобрать, а козе и остатков вполне должно хватить. Так и двигалась она, пока головой не врезалась в нечто твердое. Нечто твердое ахнуло, зашипело, принялось грязно ругаться и злобно заявило:

— Куда прешь, чучело?! Под ноги смотреть не пробовала?

Светлолика от неожиданности потеряла дар речи и только моргала своими серыми с зелеными искорками глазами, уставившись на странного незнакомца. Незнакомец был высокий, болезненно худой, со спутанными нечесаными волосами, и разило от него совершенно несусветной вонью, как от зомби, пролежавшего в земле не менее недели. «Может, это упырь? — мысленно нахмурилась ведьма. Надо же. Живой упырь… И к тому же говорящий. Интересно, а можно из него чучело сделать?»

— Ха! Каждая нежить будет мне указывать, куда смотреть! — гордо подбоченилась ведьма. — А бизинкл не хочешь?

Она напустила на себя самый угрожающий и многозначительный вид, какой только могла, оттопырила указательный палец правой руки, прочертила им замысловатую фигуру в воздухе и в конце щелкнула оторопевшего вампира по носу.

— Би-и-из-зи-и-инкл! — авторитетно заявила она.

Валсидал (а это был именно он) оторопело проследил за движением пальца ведьмы, скосил глаза на кончик носа, моргнул и с удивлением уставился на девушку. Ведьма была ничего себе: блондинистая, судя по прядям, выбившимся из-под видавшего виды платка, невысокая, но с ладной фигуркой. Жаль только, стройность ног определить навскидку было невозможно. При таких широких штанах, сшитых явно из мешковины, с точностью можно было только заявить, что ноги точно две, и либо сильно косолапят, либо ботинки сильно разношены.

— У вас тут все такие дикие? — усмехнулся Валсидал, показывая кончики острых даже на вид клыков, и втянул носом воздух.

Даже сквозь ощутимый запах пота и немытого тела вампир отчетливо чуял аромат ее крови, видел синюю жилку, явственно и маняще пульсирующую на тонкой девичьей шее, почти физически ощущал дивный вкус красной влаги, текущей по ее венам.

— Дикие? — моргнула Светлолика.

Она не рассчитывала на такую реакцию упыря. Почему-то с момента столкновения он ей виделся только в виде чучела в коллекции, так тщательно собираемой мамой. Теперь же, увидев острые клыки, она вдруг остро осознала свою беззащитность. Что она могла противопоставить опасному противнику? Упырю, которых, по словам матери, не видели уже давно. Нет, она, конечно, не была настолько наивна, чтобы всерьез рассчитывать на паническое бегство упыря после своего «бизинкла». От такого жеста шарахались исключительно местные. Но им достаточно было пригрозить проклятием или пристально посмотреть в глаза, чтобы повергнуть в паническое бегство. Животные просто сходили с ее пути. А с нежитью Лика сама старалась не встречаться.

Страх проявился неожиданно; холодной рукой прошелся по позвоночнику, мелкой дрожью коснулся мышц, цепкой лапкой сжал замершее вдруг сердце. «А что, если упырь не захочет стать чучелом? Вместо этого вопьется острыми клыками в шею и выпьет всю кровь залпом?» И девушка сделала то, что, возможно, нужно было сделать сразу, как только увидела в лесу упыря, — врезала ему изрядно потрепанной, но все еще тяжелой вязанкой сена. Упырь охнул от неожиданности и отпрыгнул в сторону. Светлолика бросила ставшую ненужной веревку и понеслась по направлению к спасительной избе со всех ног.

Валсидал как раз в этот момент пришел к выводу, что умственные способности неопрятной девицы, мнящей себя могущественной ведьмой, вряд ли отрицательно скажутся на качестве ее крови. Он уже мысленно облизывался, но получил вместо порции живительной влаги сеном в лоб, на мгновение растерялся и даже отпрыгнул в сторону от неожиданности. Впрочем, он тут же пришел в себя, зашипел, как раскаленные угли, на которые нерадивая хозяйка плеснула водой, и помчался следом.