— Вы нас не так поняли, уважаемый, — взяла слово жена головы и для профилактики еще раз ткнула соседку локтем, чтобы та не вздумала вмешиваться, все равно ничего умного не скажет. — Мы пришли к вам по другому поводу… — Она слегка помялась, не зная, как половчее изложить деликатную тему. Наконец собралась с духом и продолжала: — Как тут у вас насчет женщин… — Взгляд двуипостасного стал заинтересованным. Параскева поняла, что говорит что-то не то, и смутилась. — В смысле… вам их хватает?

Поняла, что получилось еще хуже, смутилась еще больше и зарделась, как маков цвет.

— Не понял. Вас выгнали из деревни, и вы решили попробовать себя в роли волчиц? — усмехнулся оборотень.

Теперь уже Алкефа ожгла окончательно стушевавшуюся односельчанку выразительным взглядом серых глаз и выступила вперед:

— Нет. Мы вовсе не это хотели сказать. Может, вождь пригласит нас наконец в дом и мы поговорим за чашечкой чая? Стоя на пороге, особо не побеседуешь.

Олек мог бы возразить, что обычно женщины могут болтать без остановки где угодно, но не стал. Он поднялся на ноги сильным гибким движением опасного хищника, заставив женщин невольно залюбоваться его грацией, и пригласил в дом.

— Только чай не обещаю. Греть некому. Холостяком живу.

Алкефа тут же вызвалась помочь Олеку по хозяйству, на что получила вежливый отказ, но обижаться не спешила, любуясь, как перекатываются мышцы на спине вождя. Параскева в очередной раз пихнула односельчанку локтем, но та даже не споткнулась.

В избе было просторно, несмотря на массивную, чисто выбеленную печь с чугунной заслонкой. Скобленый пол покрывали вязаные цветные дорожки, по стенам стояли резные широкие лавки, на которых и сидеть удобно и спать хорошо. В центре стоял высокий стул с резной спинкой. На него, спиной к окну, и уселся вождь двуипостасных, и, несмотря на свой полуодетый вид, выглядел не хуже, чем царь на приеме послов. Олек широким жестом указал женщинам на ближайшую лавку, заметив, что в ногах правды нет. Жительницы Хренодерок присели и выжидательно уставились на хозяина. Тот вовсе не собирался облегчать им жизнь и воззрился на них в ответ. Молчание затягивалось. Наконец слово взяла Параскева. Сначала она деловито прокашлялась, долго расправляла на коленях складки зеленой юбки и только после этого открыла рот.

— У нас в Хренодерках есть ведьма… Ну-у-у, не в самом селе, конечно. Она живет в лесу, просто считается нашей…

Параскева вновь замолчала, не зная, как объяснить, что ведьму, не проживающую в самом селе, тем не менее считают своей.

— Я понял, — кивнул Олек, чем заслужил благодарный взгляд женщины.

— В возраст она вошла, замуж ей надо… — выдавила жена головы и снова замолчала, не в силах найти подходящие слова, чтобы объяснить, почему местные парни не желают иметь с девицей в самом соку ничего общего.

— А мы-то тут при чем? — искренне удивился вожак, откидываясь на спинку стула.

Положение спасла Алкефа, которой надоело слушать смущенное блеяние товарки.

— Так она девка видная, только ведь не нравятся ей наши парни, — слукавила она, скрестив пальцы за спиной на всякий случай. Ведь всякий знает, если пальцы скрестить, вранье не считается. — Боимся, что найдет себе жениха где-нибудь в далекой деревне, соберет манатки, и ищи ветра в поле. А у вас вон сколько парней видных, может, придется кто ей по сердцу. Да и наверняка ведьма и оборотням на что-нибудь сгодится.

Олек догадался, что женщина имеет в виду не банальное употребление ведьмы внутрь, а какое-то ее наружное применение. Он слышал, что в давние времена во многих стаях оборотней проживала ведьма или даже две. Что конкретно они делали в стае, вождь не имел понятия, этого даже хроники не сохранили, но ведьмам придавали особое значение, чтили их и берегли.

— Как я понимаю, о вашем участии в данном деле она не знает? — на всякий случай уточнил он.

— Так вы согласны?! — чуть не упала от радости с лавки Параскева.

— Обещать ничего не могу, — честно предупредил Олек. — Брак — дело добровольное, а волчьи пары на всю жизнь. Я не могу никого заставить взять себе подругой ведьму.

«К тому же она может оказаться страшненькой», — добавил он про себя.

Когда Алукаву удалось извлечь застрявшего в дыре стражника, окружающие вздохнули с облегчением. Тьма настороженно замерла в ожидании продолжения так веселящего ее шебуршения людей. Давненько она так не веселилась. Кузнец собрал свои многочисленные инструменты. Освобожденного из каменных объятий охранника уложили в дальнем углу камеры, чему он был несказанно рад. Стражник тихо стонал, глаза слезились от непередаваемых запахов, витавших в камере, где гнили заживо узники, но он все равно был счастлив, что остался жив. А чистый пол или нет — дело десятое.

Во время продолжительной экзекуции Флоднег тоже не бездействовал, а плел несложное, но затратное по части силы и действенное заклинание поиска. Расчет был прост. Магия, скользнув по узкому лазу, должна была на выходе отметить это место, чтобы создатель чар смог спокойно его найти.

Намурас внимательно наблюдал за действиями своего наставника, используя магическое зрение. Интересно же рассматривать диковинные переплетения нити заклятия, пристально вглядываясь внутрь, расшифровывать в узоре его предназначение. Говорят, если разглядеть уязвимые места, можно узнать, как разрушить заклятие раньше, чем оно сработает. Но пока ученик этого не умел.

Остальные участники действа рассредоточились вокруг и старательно держались подальше от мага, чтобы, не дай всевышний, не угодить под заклинание. В торжественной тишине Флоднег спустил с руки заклинание, оно скользнуло по стенкам подкопа и исчезло где-то в его темных глубинах, окрашивая прогрызенную породу в ярко-салатовый цвет, видный только магам. Маг довольно крякнул. Слишком велика была вероятность застрять в узком проходе там, где никто не сумеет тебя вытащить и спасти. Слишком уж худ, наверное, был узник, когда затевал свой побег. «Интересно, а как ему удалось уговорить грызунов помочь вырыть подземный ход?» Но об этом можно было узнать только после того, как будет пойман хитроумный узник.

— Пошли! — скомандовал Флоднег и первым зашагал к выходу из подземелья.

Тьма удивленно расступалась перед ним. Маги здесь были не частыми гостями, и она совершенно не знала, что с ними делать. Стражники рванули раньше начальства. Гремя доспехами, как садовая тачка с ломом, они столкнулись в дверях и долго с энтузиазмом мутузили друг дружку, ругаясь сквозь зубы на неповоротливость соседа. Первому наблюдать за куча-малой надоело вервольфу. Он подошел поближе и рявкнул на драчунов так, что некоторые от страха выпрыгнули из своих доспехов в буквальном смысле этого слова и рванули по коридору на карачках с резвостью насекомых на тараканьих бегах.

— Надо же, какой простой, но эффективный способ, — восхитился Неждан. — Надо бы взять на заметку.

Лютый довольно оскалился, принимая похвалу, опустился на четыре конечности и помчался догонять мага. Намурас, не ожидавший такой прыти от подопечного, понял, что зря намотал поводок на руку. Он был повален и увлечен следом, хотя вовсе не собирался волочиться за человеком-волком, тем более с такой бешеной скоростью.

— Стой! — крикнул он оборотню, но не преуспел.

Кричать Лютому, когда он потерял из вида Флоднега, было практически бесполезно. Вервольф признавал авторитет только этого мага. В отличие от всех, Неждан и Рамидал никуда не спешили. Начальник тюрьмы прекрасно знал подземелье, и ему вовсе не нужен был свет, чтобы по нему передвигаться, а Рамидал достаточно доверял своему начальнику, чтобы позволить себя проводить. Тьме даже стало интересно, чем кончится дело, но ее никто не спрашивал. Впрочем, как и узников в подземелье, которые тоже прекрасно слышали все происходящее и впервые за несколько сотен лет получили возможность пусть и негласно, но в чем-то поучаствовать. Тьма пометалась по подземелью, а затем с тихим довольным смешком скользнула по подземному ходу, заставив оставшихся в одиночестве узников заскрежетать зубами от зависти.