— Вообще-то лежа целоваться удобнее.

Одурманенный Раздолбай сделал несколько шагов назад, увлекая ее за собой, и сел на диван. Она толкнула его в плечи, и они вместе повалились на упругий плюш. Ощутив на себе тяжесть ее тела, он счастливо засмеялся. Снова смешались их губы, сомкнулись объятия. Он гладил ее спину, и его ладони как будто изнывали от жажды. Ему хотелось выпить ее всю целиком — ладонями, губами, всем своим телом, но для этого им нужно было раздеться, а предложить это у него не хватало решимости. Но Диана как будто читала его мысли.

— Примем вместе ванну? — шепотом предложила она, выныривая из-под его руки.

«Она все знает, все умеет, — испуганно подумал Раздолбай. — Сейчас она меня раскусит и придется признаваться, что для меня это первый раз».

Диана скрылась за дверью ванной. Зашумела вода, послышался шорох одежды. Решив скрывать свою неопытность столько, сколько получится, Раздолбай напустил на себя устало-заинтересованный вид героя фильма «Девять с половиной недель» и пошел, как на экзамен. Раздетая Диана стояла в пустой ванне, в которую набегала вода. На фоне белого кафеля обласканное солнцем тело казалось не до конца раздетым, но тем более волнующим контрастом выделялись на нем не знавшие загара островки. Раздолбай обжег глаза об розово-коричневые кружки и темный, с отблеском, треугольничек, отпрянул взглядом и посмотрел Диане в лицо. Она в упор расстреливала его своими бесстыжими лучами и улыбалась.

— Будешь стоять или присоединишься?

Раздолбай как сомнамбула шагнул вперед.

— Если что, в воду ложатся без одежды, — напомнила она.

Перед его глазами вспыхнул зеленый свет. Забыв о стеснении, он вмиг сбросил одежду и с выпрыгивающим из груди сердцем перешагнул бортик ванны. Словно волшебный кокон соткался вокруг них, когда поцелуй снова соединил их губы. В этом коконе ушло стеснение, пропали мысли, отступил страх. Раздолбай купался в океане эйфории, и секунды казались ему бесконечными. Когда наполнилась ванна, они опустились в воду. Диана приподнялась над ним, чтобы закрутить кран, и темный треугольничек, который теперь манил, а не обжигал взор, оказался прямо перед его лицом.

«Как это красиво! О, как это красиво!» — воскликнул он про себя и, сомкнув руки в объятиях, прижал Диану к себе.

Много бесконечных секунд он плыл по волнам счастья, а потом градус эйфории начал постепенно снижаться.

«Все-таки пора уже, наверное, как-то делать это…» — тревожно подумал он, и Диана снова прочитала его мысли.

— Выходи за мной, — шепнула она, прикусив его за ухо.

«Все умеет, все знает…» — заныло у него в сердце.

Стряхивая с ног капли воды, Диана выбралась из ванны и завернулась в полотенце.

— Я тебя жду, — промурлыкала она, уходя в комнату, откуда вскоре послышался шелест простыни и диванный скрип.

«Сейчас она меня расколет! Сейчас мы будем это делать, и она все поймет!» — запаниковал Раздолбай, но пути к отступлению у него не было, а если бы и был, то он ни за что бы им не воспользовался.

Наскоро обмахнувшись полотенцем, Раздолбай вышел в комнату и увидел, что Диана выгибается на застеленном диване, изображая кошку.

— Мяу, — позвала она, царапая ногтями плюшевый подлокотник.

— Ррррр! — подыграл Раздолбай и бросился рядом так, что простыня собралась под ним складками.

И они начали это делать. Выражение «начали делать» крутилось у него в голове все время, потому что начать они начали, но делать ничего не получалось. После долгой бестолковой возни он ощущал себя папуасом, которому смеха ради дали надеть ботинки для горных лыж, и не понимал, как Диана терпит его издевательства.

«Почему же не получается? — паниковал он. — Почему она не поможет мне? Неужели?.. Нет, не может быть! Она же встречалась с Андреем!»

Тут у него почти получилось, и Диана подавила болезненный стон.

«Она — девочка! — осознал Раздолбай с ужасом, который вмиг сменился восторгом. — Если она тоже делает это впервые, то ему нечего бояться неопытности! Они в равном положении, и он даже в более выгодном, потому что сможет скрыть, что у него первый раз, а она этого никак не скроет».

Осмелев, он стал действовать активнее. Еще более громкий стон боли слетел с губ Дианы, но ее лицо отвердело в решимости, а руки, вместо того чтобы оттолкнуть Раздолбая, крепче обхватили его шею.

«Поехали!» — возликовал он, сливаясь с ней полностью, насколько возможно, и тут же почувствовал, что миг ликования для него вот-вот кончится. Едва успев шевельнуться еще раз, он поспешно ретировался, и мир вокруг взорвался мириадами хрустальных осколков.

Реальность еще не обрела в его глазах привычную четкость, а Диана уже встала с дивана и потащила из-под него простыню. Заметив на белой ткани алое смазанное пятно, Раздолбай понял, что его предположение подтвердилось, и принял покровительственный вид.

— Я нарочно не стал дольше… Видел, что тебе больно, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не звучали оправдательные нотки.

— Все было прекрасно, — ответила Диана, чмокнув его в щеку, и унесла простыню в ванную.

«Какая же она красивая! — в который раз подумал он, провожая взглядом ее гибкую спину. — Как свободно ходит, нисколько не стесняясь… Словно какой-нибудь дикий зверь в природе».

Чувствуя себя счастливым обладателем этой красоты, он стал ждать, когда Диана вернется, чтобы уютно устроиться в его объятиях. Но Диана, выйдя из ванной, принялась деловито перебирать белье в комодном ящике.

— Хочешь, съездим в Майори пообедать? — спросил он, предположив, что, сдав последний бастион, она засмущалась, и новую возможность окунуться в океан эйфории придется отложить на вечер.

— Обед в Майори — прекрасная идея, но, к сожалению, ничего не получится, — ответила Диана скороговоркой, в которой Раздолбаю послышался пугающий холодок.

— Почему?

— Я послезавтра улетаю, мне нужно собирать вещи, и столько еще всего сделать, что не знаю даже, как все успеть.

— Куда улетаешь? Надолго? — насторожился он.

— Насовсем, в Лондон. У мамы брат там живет три года, теперь мы едем с ней по вызову.

Под Раздолбаем как будто раскололся лед, и льдина, на которой он стоял, поплыла по темной стылой воде дальше и дальше от оставшейся на берегу Дианы.

— Но ты ведь будешь приезжать? — спросил он, отчаянно надеясь, что его не отнесет дальше возможного прыжка.

— Нет, это навсегда.

Диана выбрала в комоде черную бельевую пару и спрятала волнующие светлые островки под непроницаемой тканью.

Раздолбай осознал, что видел эти островки последний раз в жизни, и залепетал, пытаясь выцарапать последние крошки ускользающего счастья:

— Но если самолет послезавтра, ты ведь еще целых два дня здесь… Я могу поехать с тобой, помогу тебе собраться…

— Это совершенно лишнее. Я мыслями уже не здесь и не хочу портить нашу прекрасную встречу своим отстраненным видом.

— Почему обязательно отстраненным?

— Потому что послезавтра под всей мой жизнью будет подведена черта, и начнется что-то совершенно новое.

Диана говорила таким ровным голосом, что сердце Раздолбая стала рвать не только боль потери, но еще какая-то ост рая тоска. Все было так, словно его действительно относило на льдине, а Диана спокойно смотрела и даже не тянула к нему руки.

— Ты хочешь сказать, под нашими отношениями она подведена тоже? — спросил он, готовясь услышать убийственное «да».

— Пожалуйста, не надо ничего этого говорить. Ты сейчас все испортишь, — попросила Диана, и ее голос первый раз дрогнул.

— Что я могу испортить, если ты даешь понять, что мы больше не увидимся?

— Все было так красиво — завтрак во фраке, елочка, наша поездка в театр… Пусть все так останется в нашей памяти и не будет никакой горечи.

— Тогда… пусть там хотя бы останется больше… — выжал из себя Раздолбай и, вскочив с дивана, протянул руки. Он хотел обнять Диану, ласкать ее так, чтобы она забыла про свой отъезд или хотя бы опечалилась, призналась, что ей больно терять его, — что угодно, только не оставалась бы такой спокойной! Он коснулся ее плеч, и она тут же остановила его, легонько упершись ему пальцем в грудь. Касание было невесомым, но он ударился об него, как об ствол пистолета.