— Будет ли вам интересно отложить чтение своей номенклатурной газеты и расписать с нами на троих партию в «кинга»?

Перспектива стать добычей поездных катал показалась Раздолбаю такой абсурдной, что он даже не удивился странному слову, которым назвали его «СПИД-Инфо». Он уже открыл рот, чтобы отказаться, но собеседник словно прочитал его мысли.

— Я понимаю, что предложение сыграть в поезде в карты выглядит дешевой разводкой, но мы не предлагаем играть на деньги или на что-то еще. Просто дико хочется перекинуться в «кинга», нужен третий партнер, а проводница нам компании не составит.

— Соседям в купе предложите.

— Мы едем в «СВ». Я дико извиняюсь за навязчивость, но еще раз уверяю — на деньги мы играть не будем и никакой опасности нет. Или вам интереснее смотреть кино про учителя, которого дико отоварили собственные ученики?

— Мне? Нет… Почему на «вы»?

— Наследственная вежливость в общении с незнакомыми людьми. Прадед по матери был графом. Как только познакомимся, будем совершенно дико на «ты». Меня зовут Мартин.

— Лютер Кинг?

— Я думаю, ты — стотысячный человек, который так шутит. Первым был мой отец, когда ему показали метрику. Самое смешное — мама даже ни фига не знала, кто такой Лютер

Кинг. Просто услышала такое имя, и был март. Продолжить историю моего детства или все-таки дико в «кинга»?

— В «кинга», — немедленно согласился Раздолбай. Он уже понял, что ему ничего не грозит, и радовался возможности провести вечер в новой компании.

Мартин поднялся из-за стола и кивнул своему товарищу-крепышу.

— Боец согласен? — оживился тот. — Пусть берет свое пивчанское — у нас в купе дососет.

— Друг никак не отвыкнет от казарменных манер, извиняюсь за его солдафонскую лексику, — предупредительно сказал Мартин, а крепыш протянул Раздолбаю руку и представился:

— Валера.

Когда роспись «кинга» пошла на пятый круг, Раздолбай знал о своих новых приятелях все, что можно выведать ненавязчивыми вопросами. Валера и Мартин действительно были на два года старше и дружили со школы. Когда они назвали институты, в которых учились, Раздолбаю показалось, что голос у него вот-вот сорвется на писк от чувства собственного ничтожества — Мартин закончил третий курс МГИМО, а Валера первый курс иняза, отслужив перед этим танкистом в Германии. Оба института воплощали недосягаемость, и студентов, которые там учились, в кругу Раздолбая считали кем-то вроде рок-звезд — известно было, что они есть в природе, но лично их никто никогда не встречал.

— Сложно туда, говорят, поступить… — промямлил уважительно Раздолбай.

— В танкисты? — усмехнулся Валера, в манере которого было оборачивать слова собеседника в шутку при любой возможности.

— В иняз.

— Блат, дикий блат, — подтвердил Мартин.

— Про блат молчи лучше. А то пока одни защищали дальние рубежи Родины… — Валера замялся, придумывая шутку поостроумнее, но Мартин подхватил и закончил вместо него:

— …другие пользовалась дикими привилегиями, но регулярно присылали «одним» номенклатурный коньяк.

Слово «номенклатурный» Мартин вставлял в речь так же часто, как слова «дикий», «дико» или «совершенно дико», и Раздолбай решил наконец выяснить, что это значит.

— Слушай, я так давно живу с этим словом, что перестал задумываться о смысле, который в него вкладываю, — ответил новый друг. — Прилипло оно давно, когда мы отдыхали в одном хорошем пансионате. Пансионат был номенклатурный, мы номенклатурно там отдыхали, и все хорошее с тех пор стало называться «номенклатурным». Как-то так.

— Я бы все понял, если бы ты еще объяснил, что такое «номенклатурный пансионат».

— Пансионат для «номенклы» — кажется, от ВЦСПС или УПДК. Сейчас мы едем в еще более номенклатурный совминовский дом. Придешь к нам в гости, почувствуешь себя «номенклой» — все поймешь.

Чтобы не выглядеть дураком, Раздолбай не стал больше ничего уточнять, хотя смысл объяснения ускользнул от него, как если бы Мартин говорил по-английски, употребляя много незнакомых слов.

Снова раздали карты. Посмотрев прикуп, Мартин заказал не брать «кинга», с третьего хода умудрился сам же его забрать и обиженно изрек:

— Вы — дикие короли. Впарили номенклатурного «кинга» мне, я теперь нахожусь в совершенно диком просере.

— Старичок, карты — как жизнь, такая тебе выпала фишка, — пустился в рассуждения довольный Валера. — Вот я в армии играл ночью в подсобке в карты, пил с бойцами присланный тобой коньячок. Прапор застукал, сказал, что завтра все пойдут на говно. Идти в свинарник и грести большой лопатой свиное говно — не лучшее занятие для мирового интеллекта, но я решил, что раз жизнь бросает мне такую фишку — пойду на говно, как стоик. Но утром в часть приехал помощник прокурора, спросил, кто хорошо знает немецкий язык. В итоге я поехал на «Мерседесе» в чистый дом переводить документы, а все остальные пошли на говно. Будь готов принять плохую фишку стоически, тогда рано или поздно выпадет хорошая.

— Мудовая рабская психология фатализма, — отрезал Мартин. — Фишка должна всегда быть такая, какую хочешь.

— А-а, так ты хотел «кинга» забрать?

Валера и Раздолбай засмеялись, а Мартин вдруг не на шутку завелся.

— Я играю, чтобы расслабиться, поэтому не контролирую игру так, как свою жизнь. Если хочешь, чтобы я относился к этому серьезнее, то я могу.

— Ладно, боец, не заводись. Кто сдает?

Сдавать была очередь Раздолбая. Раскидав карты на троих, он отложил две штуки на середину стола в прикуп.

— Чаю попроси, пожалуйста, — попросил Мартин Валеру, которому предстояло заказывать игру.

Валера выглянул в коридор, чтобы позвать проводницу, и в эту секунду Мартин быстро подсмотрел и прикуп, и его карты.

— Ты чего? — удивился Раздолбай.

— Тихо.

Валера вернулся за стол. Мартин сохранял полную невозмутимость. Раздолбаю не хотелось выдавать Мартина и, возможно, ссорить приятелей, но еще больше не хотелось нечестно играть.

— Давайте пересдадим, — сказал он, — я сдал неровно.

— Ровно, ровно — у всех по десять.

— Пересдадим!

Раздолбай бросил свои карты на стол и смешал их с прикупом.

— Что за дешевое чистоплюйство? — разозлился Мартин.

— Карты подсмотрел, что ли? — догадался Валера.

— Да. Хотел тебе показать, как играть, если карты — жизнь. А ты… — Мартин обратился к Раздолбаю, — объясни, что тебе лично мешало молчать. Ты что — дико правильный король?

— Просто не хотел нечестно.

— Ты за честность всегда?

Раздолбай задумался. Мартин не раздувал ссору, а как будто хотел выяснить его позицию, чтобы завести мудреный разговор «за жизнь». Мудреные разговоры «за жизнь» Раздолбай любил, поэтому решил отвечать серьезно.

— В детстве врал иногда, конечно. В милиции, например, когда в женскую раздевалку подсматривал и меня поймали. А так — за честность всегда.

— То есть ты считаешь, что сейчас поступил честно, и всегда сделал бы точно так же? И сам бы в чужие карты никогда не взглянул?

— Не взглянул бы.

— Хорошо, а если бы мы играли на деньги и ты проигрывал?

— Все равно.

— А если бы деньги нужны были на операцию твоей маме, которая без нее умерла бы?

— Мартин, зачем такое предполагать?

— Я просто спрашиваю — ответь. Представь, что мы играем на большие деньги, которые нужны тебе, чтобы спасти мать. Другой возможности их достать у тебя нет. Ты проигрываешь и случайно получаешь возможность незаметно подсмотреть карты. Ты этого не сделаешь?

Раздолбай опешил. Мягкотелый Мартин превратился вдруг в сгусток энергии и обрушился на него с таким натиском, что уйти от неудобных вопросов было невозможно, а соврать, чтобы выглядеть в лучшем свете, значило перечеркнуть собственное утверждение, что всегда надо быть честным.

— Ради мамы подсмотрел бы, наверное, — нехотя признался Раздолбай.

— Значит, в иной ситуации ты готов сам поступить нечестно, но сейчас мешаешь поступать так мне и считаешь себя при этом дико порядочным. Что это, как не дешевое чистоплюйство?