Кузены дружно расхохотались, а королева удивленно подняла брови.

– А почему он так решил?

– Вот Элмар тебе расскажет, – пообещал король, кивая на потенциального рассказчика. – А я если еще минут пять с вами задержусь, не впишусь ни какие правила приличия.

– Твоего змея я блокирую двумя серыми орлами, змей и один орел уходят в отбой… этот на место. А по этой лесной чаморочи бьем шаровой молнией… сколько тут у меня есть?.. раз, два, три… четыре есть. Значит четыре, и отбой. А теперь я атакую, и ты проиграл. И проиграл-то по-дурацки. Зачем тебе понадобилось атаковать? Ты всегда так плохо играешь?

Кантор устало вздохнул и бросил карты на табурет.

– Слушай, Тедди, а чего ты от меня хотел? Я и так-то не лучший игрок в этом мире, а при таком самочувствии, как сейчас, вообще ничего не соображаю. Да и неудобно мне одной рукой и карты держать, и ходить. Сыграй лучше со своим шефом, если тебе так нужен достойный противник.

– Эхе-хе… – вздохнул палач, собирая карты. – И сыграть-то не с кем. Господин Крош вообще не играет, если ты о нем. Вот босс, говорят, чемпион Нового Капитолия, но не пойду же я к боссу с такими глупостями. Налить тебе еще?

– Если не жалко, – кивнул Кантор. – А босс твой, чемпион… Ему, наверное, просто поддаются, потому что боятся, или чтобы подлизаться.

– Может быть, может быть… – рассеянно покивал Тедди, любовно укладывая карты в ларчик. – Это верно, босса все боятся. И господина Кроша все боятся. Это только ты тут хамишь всем подряд. Он на тебя очень обиделся, и был просто вне себя оттого, что босс не велел тебя больше трогать.

– А с чего это ваш босс так раздобрился? Если ему ничего от меня больше не нужно, почему я до сих пор жив? Или это – он кивнул на табурет, на котором располагались оловянные стаканы и нехитрая закуска, – мой последний ужин, так сказать? Поэтому ты и затеял эту совершенно безумную пьянку?

– Что же в ней безумного? – искренне удивился Тедди. – Почему бы и не выпить с объектом, когда больше не с кем? Тем более, если такой объект стоящий. А убивать тебя босс тоже пока не велел, если ты об этом, и господин Крош от этого в полном отчаянии. Уж очень он на тебя зол за то, что ты ему нахамил и нагло с ним торговался.

– И часто ты так вот пьешь с объектами? – поинтересовался Кантор, который весь вечер тихо балдел, представляя себе, как безумно выглядят со стороны мирно выпивающие вместе палач и его «объект», и в который раз убеждался, что он все-таки точно ненормальный. В первый момент, когда в дверях камеры появился палач с бутылкой и спросил, не желает ли Кантор выпить, бедный объект чуть сознания не лишился. А потом, убедившись, что Тедди не шутит и не издевается, философски рассудил, что так, наверное, и должно быть. Если товарищ Кантор полностью больной на голову, что ни для кого не является секретом, то вполне естественно, что к нему обращаются с подобными безумными предложениями. И отказываться от дармовой выпивки только потому, что ее предлагает палач – это уже непозволительные капризы. Даже если он туда яду насыпал, какая разница – от чего… Да и любопытно стало пообщаться с таким же сумасшедшим, как и сам. Ведь Тедди должен быть не менее чокнутым, чтобы устраивать вот такие посиделки с человеком, которого только вчера истязал и которого, возможно, завтра должен будет прикончить.

– Как получится, – флегматично пожал плечами палач. – Мало кто соглашается. Только придурки, которые надеются извлечь из этого какую-то пользу, и такие вот оригиналы вроде тебя.

– А как ты нас различаешь? – Кантор поморщился, пытаясь как-то сменить позу. Сидеть, ни обо что не опираясь, было тяжело, а опираться спиной – больно. Приходилось опираться плечом, а оно быстро уставало. Переменить же плечо не было возможности, так как он был прикован за руку к стене. К счастью, за правую, а то бы и стакан нечем было взять.

– Придурков и оригиналов? А чего тут различать… Мы сидим вот так уже час, и ты до сих пор ничего у меня не попросил, и ничего не предложил. А еще это обычно по лицам видно. Вот ты, например, когда я тебе предложил выпить, что подумал?

– «Ни хрена себе!», – честно ответил Кантор.

– А потом – что я, наверное, полный псих.

– А потом я вспомнил, что я тоже полный псих, и решил, что это будет в самый раз. И чего отказываться, если наливают. Тем более, я очень надеялся, что, если выпью, мне полегчает.

– А что, не полегчало?

– Не очень. Тедди, а тебе от начальства не попадет? Явится, например, твой шеф, а у тебя объект лыка не вяжет…

– А ты разве лыка не вяжешь? Не похоже. До такого состояния я и сам не пью, и других не угощаю. Даже если есть такой повод.

– Какой повод?

– Замечательный повод. Эту сучку Джоану, наконец, поимели.

– А ты ее за что-то не любишь?

– Она меня тоже. Конкуренция, сам понимаешь.

– И кто лидирует?

– Когда как. Она вернее, я дешевле. А если честно, то босс с ней связался исключительно потому, что ему господин президент порекомендовал. А теперь не знает, как отвязаться, чтобы господин президент на него не обиделся. Эта зараза то ли его родственница, то ли он с ней спит, но любит ее наш президент безумно и самозабвенно, и обидится, если босс откажется от ее услуг. А она за свои услуги ломит несусветные цены, да и стерва она такая, что с ней общаться невозможно. Может, именно поэтому босс и не велел тебя убивать. К примеру, хочет исследовать, как ты сопротивляешься сканированию, и научить своих людей. Полезнейшее умение… Если оно распространится в мире, господа маги не выдержат конкуренции, и моя работа будет цениться выше.

Кантор не удержался, чтобы не заметить с некоторой иронией:

– Любишь ты свою работу, как я погляжу.

– Работа как работа. Не хуже, чем твоя. Только твои объекты не имеют возможности высказать тебе свои претензии, как ты мне сейчас пытаешься.

– Ну, положим, Фернан тебе тоже претензии не выскажет, – криво усмехнулся Кантор и, отчаявшись хоть как-нибудь пристроиться сидя, лег на живот. – И должен заметить, мои… объекты ходят на свободе, а не сидят, прикованные к стенке, под охраной нескольких здоровых мордоворотов.

– И знать не знают о том, что они объекты, – добродушно хохотнул Тедди, и его круглая толстая физиономия расплылась в улыбке. – Тебе не кажется, что наша беседа начинает и в самом деле походить на беседу двух ненормальных? Обхохочешься! Палач и убийца сидят и спорят, чья профессия этичнее.

– А как тебя вообще угораздило выбрать такую профессию? При нормальном общении ты производишь впечатление совершенно беззлобного человека.

– А с чего ты решил, что палач должен быть злобным? Я ремесленник, я делаю свою работу. Хороший палач и не должен ненавидеть свой объект, так же, как и не должен ему сочувствовать. Или ты уже имел дело с палачом, и тебе просто попался плохой специалист, поэтому ты так о нас думаешь?

– Не вижу особой разницы, – проворчал Кантор. – Разве что плохой специалист не предлагал мне выпить и поиграть в карты. А в остальном – так же больно.

– Что ж, терпи теперь, – развел руками Тедди. – У тебя был выбор… Хотя, если подумать, в чем-то ты прав… Когда я работал на правосудие, было как-то проще, а здесь мне не особенно нравится. Все куда-то торопятся, всем надо срочно… советы дают безграмотные… Я так не могу. Мой наставник, старый хин-эмигрант, долго прививал мне эту самую неторопливость, которая так всех раздражает, и избавиться от нее не так-то просто. Да и не думаю, что следует… Ты там не спишь?

– Нет, – отозвался Кантор, не понимая головы. – Мне просто так удобнее, а уснуть я все равно не смогу. Продолжай, я слушаю. Так это у тебя хинская школа?

– Да. Она предусматривает определенную систему, определенный порядок действий… и совсем не предусматривает, что объект надо изувечить в первые же сутки. Между прочим, уморить объект раньше времени считается непростительным промахом в работе и полной халтурой. А этот Фернан со своими яйцами… тоже мне, знаток мистралийской психологии! Озабоченный какой-то. Он сам-то не мистралиец часом?