– Э! А я? – спросил Фитиль, забыв даже своевременно выпить.

– А что ты? – произнес Стоянский, выпить не забыв совершенно.

– А как я без вас?

– Да насрать! – ответил наглый Огурцов непосредственному начальнику. – Я тоже уйду. В науку. Без меня там что-то скучно. И вообще… Хватит, натерпелись. Но ты ж не один. Вон, студент никуда не рвется. Остаешься, Студент?

– Ага, – сказал я. Мне пока и тут не дует. А ты, Бриг, что будешь делать?

– А я… Да хуй его знает. Трехмеркой займусь. Или книгу напишу. Про нас. Если не я, то кто?

И мир перевернулся окончательно. Пили, плясали, девок таскали туда-сюда. Боролись на перекуре среди сиреневых кустов. Возвращались и опять пили. В два часа ночи, когда посетители, пьяные в хлам, разбредались и расползались, на эстраду залез Бриг, взял гитару и заорал мимо микрофона, потому что при его голосе вся эта электроника ему ни разу в жизни в хуй не упиралась:

– Пестня! Акела, блядь, промахнулся!! Без ансамбля!!!

И заебенил шансон, после которого стало тихо…

Последняя песня Бригадира

Зaполночь, когда все будут сыты,
И такси опробует клаксон.
Старый лабух выключит софиты,
Бережно закроет саксофон.
А когда закончится застолье,
Вышибалы пьяных разведут –
Я тебе спою про беломорье,
Про мою хрустальную звезду.
Будет мимо рюмки водка литься,
Будет старый лабух подпевать…
Знаешь, я бы мог в тебя влюбиться,
Если б завтра встретились опять.
Пусть моя душа тебя не знает,
Пусть мы разбегаемся уже…
Как в твоей руке огнем играет
Тонкий, словно призрачный фужер!
Я тебе спою – как на перроне –
После будет только тишина.
Сердце остановится, застонет,
Улетит, засветится душа.
Будут звезды падать и рождаться,
Будет лабух тихо говорить,
Мне тобой уже не надышаться,
Мне тебя – не встретить, не забыть.
Завтра будет пасмурно и скучно.
Вслушайся – я даже не пою!
Я целую тихо и беззвучно
Душу незнакомую твою…

2005 г., центр России, сумерки…