— Ну да, да… так… Но это не имеет никакого значения. Мы это предвидели и не могли этому помешать. Теперь нужно отвратить зло. Сегодня ночью, слышите, сегодня ночью, это будет сделано.

В страшном горе она повторила:

— Сегодня ночью?

— Да. Я все приготовил. Через два часа Добрек будет в моей власти. Сегодня ночью, каких бы это ни стоило средств — он заговорит.

— Вы думаете? — слабо спросила она. Проблеск надежды осветил ее лицо.

— Он заговорит. Я узнаю его тайну. Я вырву у него список двадцати семи, и этот список даст освобождение вашему сыну.

— Слишком поздно, — прошептала Кларисса.

— Слишком поздно? Почему? Вы думаете, что в обмен на этот документ я не добьюсь побега Жильбера? Через три дня, ручаюсь вам, через три дня Жильбер будет на свободе.

Раздался звонок.

— Вот наши друзья. Верьте мне. Вспомните, что я исполняю свои обещания. Я вам вернул маленького Жака. Я вам верну Жильбера.

Он пошел навстречу Гроньяру и Балу.

— Все готово? Брендебуа в ресторане? Так поскорей.

— Не трудитесь, патрон, — ответил Балу.

— Как? Что такое?

— Есть новость.

— Что такое? Говори!

— Добрек исчез.

— Что ты несешь? Добрек исчез?

— Да, посреди бела дня похищен из своего особняка.

— Гром и молния! Кем же?

— Неизвестно… четверо… стреляли… Полиция уже на месте. Прасвилль руководит следствием.

Люпен смотрел на Клариссу, упавшую в кресло. Добрек похищен, исчезла последняя надежда…

После ухода префекта полиции начальника охраны и агентов, производивших первый и безрезультатный допрос, Прасвилль сам принялся за следствие…

В то время как он изучал следы происшедшей в кабинете борьбы, служанка передала ему визитную карточку, на которой было написано несколько слов.

— Пусть эта дама войдет, — сказал он.

— Но она не одна, — отвечала та.

— Да? Ну, так пусть войдут оба.

Привратница ввела Клариссу Мержи и сопровождавшего ее довольно грязно и бедно одетого господина.

Весь вид его изображал крайнее смущение.

Кларисса представила:

— Господин Николь, профессор и репетитор моего Жака, он помогает мне своими советами вот уже целый год. По рассказаным мною отдельным эпизодам он восстановил всю историю хрустальной пробки. Я хотела бы, чтобы он вместе со мной, конечно, если вы найдете это возможным, был посвящен во все подробности похищения, которое меня очень беспокоит и портит все мои планы, да и ваши то же, не правда ли?

Прасвилль знал всю непримиримую ненависть Клариссы к Добреку, доверял ей и ценил ее участие в этом деле. Поэтому он без всякого затруднения рассказал, что знал сам, на основании некоторых сведений, а главное, благодаря показаниям привратницы.

Дело, в сущности, было простое.

Добрек был свидетелем по делу Жильбера и Вошери, и его видели в суде во время процесса. Около шести часов он вернулся домой. Привратница уверяла, что депутат вернулся один и что в этот момент в доме никого не было. Однако через несколько минут она услышала крики, шум борьбы, выстрелы и увидела, как четыре человека в масках несли депутата Добрека; поспешно спустившись с лестницы, они быстро подошли к ограде и открыли калитку. В это время к отелю подъезжал автомобиль. Все четверо забрались в него, и машина, почти не останавливаясь, понеслась дальше.

— Разве у вас не было двух агентов на страже? — спросила Кларисса.

— Да, но они находились на расстоянии 150 метров, а похищение произошло так быстро, что, несмотря на все старания, они не могли помешать похищению.

— И они ничего на нашли?

— Ничего, или почти ничего: они подняли на земле кусочек слоновой кости. Дело в том, что привратница видела из окна своей комнаты, что в автомобиле был пятый человек, который вышел, пока усаживали Добрека. Влезая обратно, он уронил какой-то предмет и сейчас же его поднял. Но, должно быть, при падении предмет этот сломался и вот — отскочивший от него кусочек слоновой кости.

— Но как им удалось проникнуть в дом?

— Конечно, в то время, когда привратница уходила за покупками. Они подобрали ключи, беспрепятственно забрались в дом, так как другой прислуги у Добрека не было. Я думаю, что они запрятались именно в соседней комнате, в столовой, и оттуда осадили кабинет депутата. Об этом свидетельствует нагроможденная в беспорядке мебель. На ковре мы нашли револьвер, принадлежащий Добреку. Одной из пуль повреждено зеркало камина, вся мебель и все вещи перевернуты. Да, все говорит о жаркой схватке.

Кларисса обратилась к своему спутнику, чтобы узнать его мнение. Но Николь опустил глаза, сидел неподвижно в кресле и упорно теребил края своей шляпы, как будто не зная, куда ее девать.

Прасвилль улыбнулся: советчик Клариссы казался ему слабоватым.

— Дело несколько темное? — обратился он к Николю.

— Да, да… чрезвычайно темное, — признался Николь.

— Не скажете ли вы свое мнение по этому поводу?

— О, господин секретарь, я думаю, что у господина Добрека много врагов…

— Ага, великолепно.

— И что некоторые из них, заинтересованные в его исчезновении, по-видимому, заключили между собой союз.

— Великолепно, великолепно, — уверял Прасвилль с насмешливой любезностью. — Дайте нам хоть какое-то указание, и мы направим наши поиски в нужную сторону.

— Не думаете ли вы, господин секретарь, что осколок, поднятый на земле…

— Нет, господин Николь. Это осколок предмета, который нам совершенно незнаком. Сам предмет владелец, конечно, поспешит спрятать. Раньше чем найти, кому принадлежит эта вещь, надо узнать, что это за вещь.

Господин Николь подумал, потом сказал:

— Господин секретарь, когда Наполеон I лишился власти…

— О, господин Николь! Вы хотите прочесть лекцию по истории Франции?

— Нет, нет, позвольте мне закончить лишь одну фразу. Когда Наполеон I лишился власти, новое правительство распустило группу офицеров, которые, несмотря на подозрительное отношение к ним властей и надзор полиции, ухитрялись изображать обожаемого императора на различных предметах домашнего обихода: на табакерках, кольцах, булавках для галстуков, ножах и так далее…

— Ну?

— Ну, и этот осколок — часть палки, вернее, чего-то вроде камышовой палицы с резным набалдашником из слоновой кости. Если хорошо вглядеться в этот осколок, то увидите, что контур представляет профиль молодого капрала. В наших руках, господин секретарь, обломок такой палицы, принадлежащей бывшему наполеоновскому офицеру.

— В самом деле? — спросил убежденный доводами Прасвилль, разглядывал вещичку на свет — …в самом деле, можно различить профиль… но я не вижу, что из этого следует.

— Вывод простой. Среди жертв Добрека, среди тех, чьи имена попали в знаменитый список, находится потомок одной из корсиканских семей, бывших на службе у Наполеона, одарившего их поместьями, деньгами, которые были у них отняты новым правительством. Девять шансов из десяти за то, что этот потомок, бывший несколько лет тому назад членом партии бонапартистов, и есть пятое лицо в автомобиле. Назвать вам его имя?

— Маркиз д'Альбюфе, — прошептал Прасвилль.

— Маркиз д'Альбюфе, — подтвердил господин Николь.

В ту же минуту господин Николь будто преобразился: он не имел уже больше того смущенного вида, с которым вошел, ему уже не мешали ни потертая шляпа, ни зонтик. Он встал и сказал Прасвиллю:

— Господин секретарь! Я мог бы держать про себя свое открытие и сообщить его вам только после окончательной победы, то есть только доставив вам список 27-ми. Но события не ждут. Исчезновение Добрека, вопреки ожиданиям его похитителей, может ускорить развязку. Поэтому нужно спешить. Господин секретарь, я прошу вас принять самые решительные и энергичные меры.

— Чем же я могу вам помочь? — спросил Прасвилль, пораженный поведением странного субъекта.

— Собрав для меня исчерпывающие сведения о маркизе д'Альбюфе.

Прасвилль, казалось, колебался и смотрел в сторону госпожи Мержи. Кларисса сказала: