– Перед самым отъездом.

– Выходит, после «болезни» принца.

– Но с ним же все в порядке. Ну, немного поджарился, как и я… Знаешь, мне кажется, меня спас Крто. Больше некому. Сначала сломал ребра, потом вытащил из печи… Наверняка, ему хорошо заплатили.

– Тогда надо его предупредить.

– Хорошо, займись Крто.

– А ты что намерен делать?

– Загляну к возвращенцам. Эти ребята меня интересуют все больше и больше. Есть одна теорийка, которую хочется проверить.

– Возьми с собой запасной бластер и будь осторожен. Каждые пятнадцать минут связывайся со мной. Может быть, попросить Брегена нас прикрыть?

– Не нужно. Связь на островах паршивая. Веселисты в Столице уверены, что устранили меня. Рискнем, Вил. Цена корабля класса «Вечный бой» куда больше десяти миллиардов.

– Мы едим то, что на суше. Птиц. Яйца из гнезд. Еще ягоды. Из рыб только тех, что ползают по деревьям. Морские сердечки, когда они уже на берегу. Но в море – ни единым щупальцем. Это наш завет. Суша наша, она – спасение, возрождение и твердь! – Неприличное слово глава возвращенцев произносил с придыханием. Для него суша-твердь была свята.

Он состарился, и состарился давно. Но облик его остался обычным обликом эгейца – суша-твердь не возвратила ему внешности протоэгейцев и способности передвигаться на ногах. Лишь жесткие волосы стали расти на голове и загривке. Как впрочем, и у большинства возвращенцев. Нежная незащищенная кожа потрескалась от ярких лучей. Лежа на пляже, кое-кто из сектантов посыпал себя песком, уберегаясь так от ожогов, но наиболее ярые адепты идеи Возвращения не желали давать себе поблажек. Их лица, спины и ленты щупальцев превратились в сплошные язвы. Их постоянно мучили ожоги и трясла лихорадка. Больные и обессиленные, исхудавшие, они глотали таблетки само-само, чтобы заглушить боль и взбодриться. На людей возвращенцы смотрели с брезгливым безразличием. Если обычные эгейцы одновременно и недолюбливали людскую расу, и лебезили перед господами Галактики, то эти не обращали на двуногих внимания. Они сами были когда-то двуногими. Их сросшийся хвост – это нижние конечности, которыми так удобно ступать по тверди. Одно это – уже причина, чтобы встать на одну ступень с хомо сапиенс.

Платон оглядывался, пытаясь определить, кто из членов секты может ответить на его вопрос. Хотя, что тут размышлять: уж если к кому и обращаться, то сразу к главному. И профессор направился к старому оратору. Тот выслушал человека со снисходительной доброжелательностью .

– Мое имя Нако-май-кр-мо, – заявил главный возвращенец. – Это старое эгейское имя, без всяких сокращений вроде т-мо, к-мо. Потому что главное – суть. А не маска. Имя – суть. А внешность – маска… У Императора маска. Маска биокорректоров. Это предательство. Но мое имя – суть. Имя – это превращение в подлинного эгейца, прежнего эгейца… Уродство нынешних эгейцев, уродство планеты – в масках…

Платон хотел заметить, что сейчас планета выглядит не так уж и плохо, если не считать уродливых следов фирмы Брегена, но благоразумно промолчал, предвидя реакцию возвращенца.

– На правильном пути мы, а не вы. Галактика наша, а не ваша, – продолжал Нако-май-кр-мо. Из его язвы на голове сочился гной нежно-зеленого оттенка.

– Чтобы быть главными, надо уметь воевать и побеждать, – Платон бросил, как приманку, заранее заготовленную фразу. – Насколько я знаю, эгейцы не воюют. И не воевали.

– И вы туда же! – возмутился возвращенец. – При чем здесь это? Бред! Бред! Умопомешательство Слокса на теории Сергея Переслегина о войне и разуме. Странная теория…

– Не знаком…

– Вы же человек! – возмутился возвращенец и стер струйку гноя, как струйку пота. – Он не знаком! Эта тория о том, что война неотъемлемое свойство разумных существ. Что разум и война – две вещи вполне совместные. Разума нет без войны[5].

– Возможно, вы преувеличиваете…

– Нет! – опять перебил Нако-май-кр-мо. – Невозможно! А вот у Слокса обратный вывод. Для поднятия разумности эгейцам нужна война. Наш IQ в среднем ниже, чем у людей.

– Многие считают этот показатель необъективным, – дипломатично заметил профессор Рассольников.

– Не в том дело! – отмахнулся возвращенец. – У Слокса культ войны. Война – это путь сплочения стада, утверждение альфа-самцов. Лишь для воинов возможно возрождение. Вот откуда эти мерзкие рельефы и статуи! В Столице на улицах скульптуры эгейцев с металлическими мечами, торчащими из тел.

– Не видел. Видел убитого из бронзы…

– Они там! – бесцеремонно перебил его Нако-май-кр-мо.

– Но, может быть, эгейцы когда-то воевали…

– Чушь! Драка только за самок в период гона. И все. Это мечта Слокса – убийство и смерть. Мерзкий рельеф на площади острова Вдохновения – его затея. Пусть полежит теперь на дне, разбитый на куски.

– Значит, я нашел новодел, созданный по приказу Слокса? – Профессор Рассольников изобразил разочарование вполне убедительно: можно было подумать, что он только сейчас узнал, что плита поддельная.

Нако-май-кр-мо самодовольно заурчал, как сытый кот.

– Удивление? Разочарование? Не у вас первого. Корман – тоже. И опять же по поводу этого дурацкого рельефа.

– И вы сказали Корману то же, что и мне?

– Ну, разумеется! – Возвращенец обиделся – неужели кто-то усомнился в его честности?

– И Корман поверил?

– Нет. По словам Кормана: мы – самая мерзкая, самая кровожадная раса в мире. Ответом ему – мой смех в лицо. Ему и веселистам, и их дешевым картинкам. Нелепо: их подделки с изображением войн – доказательство великого прошлого! Поддельному прошлому место на дне. Сильные эмоции – наша пагуба.

– Как это? Венерические заболевания?

– Нет. Гордость морем, любовь к нему, ни дня без моря. Купание, все лакомства – исключительно из морепродуктов. Безумие, страсть, почти религия. Постоянные купания… – в голосе Нако-май-кр-мо слышалась странная экзальтация. – Но в морепродуктах в те годы слишком много мутагенных веществ. Понимание пришло слишком поздно. Мутации. Изменения. Взрыв ярости и гнева. Все корабли на дне! Мы приняли решение – не надо больше кораблей.

Эгеец весь дрожал, как будто заново переживал с Эгеидой ее катастрофу.

– Если у меня возникнут какие-то вопросы, я еще к вам загляну…

– Это вряд ли! – фыркнул возвращенец, и комок гноя сорвался с его растрескавшихся губ. – Мечта Крто – наше удаление с архипелага. Давние слухи, что наше место отныне на Дальнем, но пока мы еще здесь. Но угроза высылки – тенью над нами. Места на тверди нет для нас. Старая баржа и дно Океана – для нас. Такова мечта Столицы. Таково исполнение Крто.

– Но вы же умеете плавать!

– Многие демонстративно разучились.

Атлантида посмотрел на лежащих на земле возвращенцев. Один вроде как через силу жевал какого-то червяка.

«Чем они питаются? Неужели только рыбами, ползающими по деревьям?» –подивился Платон.

Когда профессор Рассольников вернулся после своего не слишком успешного визита к возвращенцам, он обнаружил в домус-блоке гостя.

В кресле, положив ногу на ногу – совсем по-человечески – сидел Крто. Вместо хвостового чехла эгеец надел брюки из черной кожи. Чехол, однако, был при нем и висел сейчас на спинке кресла-антиграва. Для людей архонт хотел быть человеком, для эгейцев – своим в человечьей маске.

– Я пришел к вам с предложением, – заявил Крто. Надменности в нем заметно поубавилось. Зато лицо его еще меньше стало походить на маску. Если так дело пойдет, то вскоре мало кто догадается о биокоррекции. – Надеюсь, у вас хорошая защита, и нас не подслушивают? – Архонт сделал значительную паузу.

Он был бледен – особенно нос. Значит, трусил, и изрядно.

– Нас не подслушивают, – заверил его сержант Дерпфельд.

– Жизнью рискую не только я. Но и Имма. И вы тоже. – Тон Крто показался слишком уж патетическим. Или он так старательно пытался подражать людям даже в интонациях?

– Гарантирую, вас никто не услышит, – повторил Дерпфельд.