– Когда Елена ненароком обмолвилась, что вы обожаете разгадывать шарады и все время торчите за компом, я получил разрешение немного перетряхнуть ваш комп… И ничего не нашел. Вы уничтожили всю память. Так, чтобы уже ничего нельзя было восстановить. Это меня насторожило. И потом… – Дерпфельд ухмыльнулся. – Только вы могли выпотрошить труп и извлечь внутренности. Только вы могли проникнуть в морг и провести все нужные операции.

– Да кто угодно! В любом номере!

– Нет, не в любом, уважаемый доктор Ежевикин. Такой номер на всем Райском уголке один-единственный. Никто из местных врачей не посещал Кормана – наша служба автоматически фиксирует вызовы медиков. Вы имели доступ в номер Кормана и доступ к инструментам морга.

– Его выпотрошили эгейцы!

– Ха-ха… – торжествующе рассмеялся сержант. – Тут вы и погорели. Это вы хотели, чтобы я так думал. Эгейцы потрошат только своих соплеменников. А людей – нет. Тут вы прокололись, уважаемый доктор.

– Все это вам придется доказать! – заявил Ежевикин. У него тряслась голова. Тряслись руки. В маленьких старческих глазах блеснули слезы.

– Разумеется. Кто бы спорил. У меня есть доказательства. – Дерпфельд выложил перед ним на стол карточку. Ту самую, которую нашел Платон. Со строками из «Одиссеи». – Перед смертью Корман нацарапал на этой карточке несколько строк. Вы знаете, что у черных археологов принято оставлять послания друг другу. Иногда иносказательные, иногда зашифрованные. Так вот, Корман оставил эту писульку профессору Рассольникову. Слишком заумную, но мы поднапряглись и смогли ее расшифровать.

Платон решил, что Дерпфельд блефует. Надо предупредить, что с Ежевикиным блеф не пройдет. Он не поверит на слово и…

– И что же такое написал мой друг Корман? – спросил Ежевикин, он достал платок и вытирал нос и глаза, и тяжело сопел, но сумел взять себя в руки.

Дерпфельд процитировал:

«Им для того ниспослали и смерть, и погибельный жребий Боги, чтоб славною песнею были они для потомков».

– Бред! Это ничего не значит! – Ежевикин ненатурально рассмеялся.

– Напротив! – Дерпфельд подался вперед. Это значит очень много. Во-первых, это объясняет гибель экипажа корабля «Елена Прекрасная» – ту версию, которую втюхала Корману Кира Коробина. Якобы людей прирезали ради зрелища. Ради того, чтобы была сложена песня, как говорит Гомер.

Платон подивился, как Дерпфельд произносит имя Гомера. Как будто он был знаком с ним.

– А во-вторых… – Дерпфельд сделал эффектную лаузу. – Эта фраза из восьмой песни.

– Ну и что?

– А то, что у вас номер «8» временного пропуска.

– Простое совпадение.

– Э, нет… Как вы помните, на Райском уголке пропуск высокопарно именуется песней… И последнее: именно эти строки служили кодом счета господина Кормана.

Что стало с Ежевикиным! Лицо его вдруг перекосилось. Губы задрожали… Но лишь миг, миг…

– Все это лишь косвенные улики. Меня никто не осудит и…

– Зато мне выдадут разрешение проверить ваши счета. И десять – или восемь… уж не знаю, сколько осталось миллиардов, невесть откуда явившиеся на ваших счетах, будут очень весомой уликой.

Ежевикин был задержан. Попав в «собачью будку», он сник. Доктор не был членом Клуба, никто не ходатайствовал, не поручался, не просил принять во внимание… С ним, обладателем миллиардов, обращались, как с нищим. Деньги еще далеко не все решают в нашем мире. У Ежевикина вдруг открылась масса болезней, и его перевели в госпиталь, но оставили под охраной. Если его осудят, это будет пожизненное заключение. И профессор Рассольников посочувствовал старику.

Деньги на счетах Ежевикина удалось обнаружить, но куда меньше, чем планировалось. Дерпфельд заявил, что найдено всего три миллиарда. Сказать к слову, кабинет сержанта был бедноват. Серые стены, дешевенькое кресло без антиграва, огромная пальма в пластиковой кадке и старый комп – может быть, чуть помоложе, чем ископаемый монстр архонта Крто на Эгеиде. Для состоятельной планеты – преступная бедность.

«Сержанту пора брать взятки», – решил Платон.

– Ну что ж, поделим тридцать миллионов на двоих, – предложил профессор Рассольников, – по-моему, это не так уж и мало.

– Тридцать миллионов? Откуда ты взял такую цифру? – вполне искренне удивился сержант.

– Посчитал. Ведь нашли три миллиарда…

– Неправильно.

– Один процент… – начал было Платон Атлантида и замолчал, понимая, что сейчас его бессовестно надуют.

– Именно. Но из этой суммы оплачены расходы на операцию по обнаружению пропавших сумм. В том числе перелет на планету Эгейское море, транспортировку оборудования и дачу взяток на Эгеиде.

Профессор вспомнил космическую тюрьму и почему-то решил не спорить.

– Сколько мне причитается? – спросил он без всякого энтузиазма.

– Ты остался должен еще тысячу двести кредитов, но управление тебе их простит, если ты обратишься с заявлением.

– Как я рад… – Очень хотелось сделать какую-нибудь гадость копу на прощание. Но профессор не мог придумать – какую.

Дверь распахнулась, и в конуру Дерпфельда влетела Елена. Прекрасная, как всегда, но в самом дурном расположении духа.

– В чем дело? – крикнула она, кидаясь в атаку. – Что за дела! Где моя награда? Ты обещал, что…

– Леночка, дорогуша, пришлось из твоей доли оплатить питание в отеле и прочие расходы… – открыл встречный огонь сержант. – Счета из магазинов, заказы по Галактическому сервису…

– То есть? – Она замерла с широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Зубы ее светились – буквально.

– Ты еще должна пятьдесят тысяч…

«Сейчас у нее будет шок, и она впадет в кому», – решил профессор.

Елена завизжала и стала сыпать ругательствами не хуже пленника космической тюрьмы.

– Вы же обещали… Если я выйду за Кормана и помогу вам проследить происхождение его миллиардов… Вы же клялись…

– Ты сама подписала обязательство, что отказываешься от претензий на состояние мужа…

– Ты клялся, что оно незаконное…

– Так и вышло.

– А награда?

– Я тебе все объяснил. Ведь это Рай! Здесь все безумно дорого.

– Больше не буду на вас работать!

– Твое право.

– Ты не нашла нового миллиардера? – поинтересовался Платон.

– Красивых баб полно на каждом углу… – Елена заплакала.

– Может быть, ей тоже подать заявление, чтобы простили долг? – предложил профессор – ему искренне хотелось чем-то помочь.

– Вряд ли… – с сомнением покачал головой сержант. – Она – наш платный агент. И при исполнении каждого задания сумасшедший перерасход средств. Сколько раз ее предупреждали! Ладно, попробую что-нибудь сделать.

– Тони, ты очаровашка… – Елена обняла Атлантиду и чмокнула в щеку. Пахло от нее какими-то дурманящими духами. – Жаль, что меня выставили из «Эдема»… Нам там было хорошо… – И она упорхнула из комнатушки Дерпфельда.

Документ 15.

Отрывок из допроса гражданина планеты Эгейское море Слокса во время предварительного следствия.

Обвинитель: Вы признаете себя виновным в убийстве?

Слокс: Нет.

Обвинитель: Тогда кто виновен в гибели экипажа?

Слокс: Никто. Они сами покончили с собой. Попросили выдать им оружие и убили себя.

Обвинитель: Биокорректор свидетельствует, что вы провели сканирование в замкнутом контуре внешности тридцати одного члена экипажа. Вы знали, что подобные операции запрещены Лигой Миров.

Слокс: Это произошло десять лет назад. Тогда запрет не был повсеместным.

На пересадочной базе «Сирена» профессор Рассольников встретил Киру Коровину. Она сидела за столом в строгой форме пилота космофлота. Форма строгая, но ворот расстегнут, чтобы можно было разглядеть ожерелье из розового и черного жемчуга. Биокоррекция мало изменила ее облик. Она стала повыше, потоньше. Лицо осталось прежним: вздернутый носик, пухлые губы. Только волосы у нее были теперь нестерпимо яркие: сверкающее золото – да и только.