Целую неделю висела над посёлком, над степью чёрная мгла, потом понемногу начала рассеиваться. Но бабушку Ксеню тревожило другое: не было дождей, начиналась засуха.

Пахучие травинки щекотали Тоне лицо, горячее солнце проникало даже сквозь веки. Тоня открыла глаза и увидела над собой огромное синее небо. Первый раз в жизни она ночевала на крыше, на плоской глиняной крыше старой мазанки, что стояла возле большого нового дома Мазаковых.

Айгуль ещё спала, завернувшись в одеяло. Тоня встала с постели, потянулась.

В конце широкой улицы зеленели поля, оттуда, с уцелевших клочков целины, ветер доносил горьковатый запах полыни.

Птицы не могли нарадоваться свежему утру. Скворцы летали шустрыми стайками, кружили над домами голуби. На заборах кричали петухи, посвистывали гусята, направляясь за околицу к котловану, и что-то серьёзное говорили им взрослые гуси.

Вдруг на крышу, почти к ногам Тони, упали два нахохленных комочка — два воробья и, не обращая на людей никакого внимания, продолжали отчаянную драку. Тоня чуть не схватила одного воробья, но драчуны вспорхнули и скрылись в синеве неба.

Птицы знали: ещё час-другой, и солнце подымется, припечёт, прохладная синева неба сменится знойной мутью, и тогда пропадёт охота и петь и драться. Скворцы забьются в свои скворечники, воробьи — под застрехи, и даже гуси вернутся из котлована и будут сидеть вместе с курами где-нибудь в тени, под крыльцом, распустив крылья, раскрыв клювы, не обращая внимания на собак, лежащих тут же с высунутыми языками.

Тоня медленно обводила взглядом посёлок и вдруг увидела в противоположном конце, за крышами домов, высоко поднятый на шесте красный флаг.

— Айгуль! — разбудила она подругу. — Смотри!

Айгуль вскочила, протирая глаза.

— Студенты приехали! — обрадовалась она. — Стройотряд. Дома будут строить.

На пустыре, за совхозным стадионом, раскинулись палатки. Фундамент для новых домов был заложен уже в прошлом году, сейчас студенты возводили стены.

— Смотри, Гуля, они в защитном и в погонах, как солдаты, — сказала Тоня. — А на рукавах нашивки.

— А ещё на кубинцев похожи, — добавила Айгуль. — Особенно вон тот, с бородой, возле бетономешалки.

Девочки подошли поближе.

— Дядя, — обратилась Айгуль к бородатому студенту. — Дядя, скажите…

— Скажи-ка, дядя… — рассмеялись две студентки, как раз подоспевшие с носилками.

«Дядя» смущённо хмыкнул:

— Что вам сказать, племянницы?

— А вы скоро хоть один дом выстроите?

— За лето выстроим, — сказал студент. — И не один, а целых восемь. Только это будут не дома.

Тоня разочарованно взглянула на подругу.

— Ой… — сказала Айгуль. — А что же это будет?

— Это будут коттеджи!

— Не огорчайтесь, девочки, — успокоили их студентки. — Дядя шутит. Это будут двухэтажные и двухквартирные дома. Их ещё называют коттеджами. Понятно?

— А кто из вас собирается жить в новом доме? — допрашивал бородач. — Ты? — обратился он к Айгуль.

— Нет, у нас уже есть хороший дом, — ответила Айгуль. — А вот Тоне очень нужно.

— А кто у вас в семье? — спросил Тоню студент.

— Бабушка Ксеня, папа, мама, Илюшка и я…

— Ну что ж, Тоня, — сказал бородач. — Закрой глаза.

— Зачем?

— Закрой, закрой. Дай руку, сейчас мы пойдём в твою новую квартиру. Шагай смелее. Раз, два, три! Чимпа-пимпа! Итак, мы у дверей. Возьми этот волшебный ключик. Поверни в двери. Вот так! Чимпа-пимпа — ты уже в сенях. Осторожно, здесь справа дверь в погреб. Слышишь, как славно пахнет укропом? Это твоя бабушка только что засолила огурцы!

— Бабушка не солит, ей некогда, — возразила Тоня. — Это мама солит.

— Ну что ж, мама так мама. Открываем дверь в прихожую. Чимпа-пимпа! Оставь свои босоножки у дверей, надень комнатные тапки. В квартире надо соблюдать чистоту. Пройди в ванную комнату, вымой руки. Нет-нет, ковшика не надо, у вас же водопровод. И газовая плита. Слышишь, как аппетитно шкварчат котлеты? Ступай в столовую. Чимпа-пимпа! Смотри, какая светлая комната, три больших окна, а вот здесь, слева, выход на веранду. Ай-яй-яй, ты забыла полить цветы на окнах! Полей сейчас же! И те, что висят на перилах лестницы, тоже…

— Какой лестницы? — растерялась Тоня.

— Как — какой? Той самой, что ведёт на второй этаж. Чимпа-пимпа! Там у вас ещё три комнаты. Ну как, поместитесь?

— Ой, конечно, поместимся, — сказала Тоня, открывая глаза. — Просто как в сказке, даже голова закружилась. Чимпа-пимпа…

Тоня взяла Илюшку с собой в совхозный сад.

— Следи за ним, — наказывала мама. — К пруду не пускай. Маленький, утонет.

— Ну конечно, — сказала Тоня. — Когда мне было семь лет, ты говорила, что я уже большая. А Илюшка всё маленький.

Сад поливали. Прохладная вода текла по арыкам, разливалась по кольцевым бороздкам, сделанным вокруг каждого дерева, — на пруду тарахтел двигатель насоса. Несколько женщин, повязанных белыми косынками, ходили меж деревьев и поправляли мотыгами бороздки.

— Сразу видать, бабушкин внучек, — сказала одна из них, взглянув на Илюшку. — Дождалась Ксень Сергеевна. Иди-ка сюда, синеглазый, я тебе что покажу…

Тоне было некогда, она побежала к смородиннику, где ребята рыхлили землю под кустами.

— Из сада никуда! — крикнула она Илюшке.

— Куда он убежит! — засмеялась женщина. Сад был огорожен высокой, выше роста человека, густой проволочной сеткой.

Добрая тётенька привела Илюшку в конец сада, где росла земляника.

— Только поспевает, — сказала она. — Мы ребятишек сюда не пускаем, а тебе много ли надо. Пошарь под листьями, есть уже и красные ягодки. Вон одна и вон… — И, уходя, сказала: — Зелёные не ешь, живот заболит.

Твёрдые зеленовато-белые ягоды, мелкие и крупные, раскачивались на стебельках, а красные скрывались под листьями, словно играли с Илюшкой в прятки.

— Ага, попалась! — говорил он, отправляя очередную ягоду в рот.

И вдруг кто-то позвал тихо:

— Илюша, Илюш…

За проволочной сеткой стояли Мишка Рыбчик и его дружки, братцы Лоховы. Видно было, что они настроены дружелюбно.

Илюшка задохнулся. Мишка разыскал его, Мишка хочет с ним играть — какое счастье!

Илюшка не помнил зла, не помнил обид. Он метался, как зверёк в вольере, не зная, как ему побыстрей выбраться на волю.

— Жрёт — не подавится, дать не догадается, — почти ласково пробурчал Лохов-старший, бросая завистливые взгляды на землянику.

— Илюш, нарви ягод, — попросил Мишка.

Илюшка растерянно огляделся. Если бы он знал, что тут появится Мишка и захочет ягод, он сам не съел бы ни одной. А теперь красных и не осталось.

— Да не обязательно красные, — успокоил его Мишка. — Рви зелёные, только побольше.

Илюшка нарвал горсть и стал просовывать по ягодке сквозь сетку.

— Э, так дело не пойдёт, — сказал Лохов-старший. — Надо устроить подкоп.

Он нашёл железку, прорыл небольшую траншею под сеткой, и его испачканная ржавчиной ладонь протянулась к Илюшке, словно ковш экскаватора.

— Рви быстрее, масёня! Не бойся, прямо ветками, больше вырастет!

— Вот это да! — причмокнул Рыбчик, приняв от Илюшки целый букет с зелёными и розовыми ягодами. — Молодец, Илюшка!

Илюшка рад был стараться. Наконец-то, наконец-то Мишка разговаривает с ним по-доброму и даже похвалил его; и он теперь уже сам, без всяких понуканий, рвал и рвал ягоду, не замечая, что порой вырывает целые кусты, с цветами, с корнями.

И вдруг мальчишек по ту сторону сетки как ветром сдуло.

— Куда же вы? Постойте! Ещё есть! — кричал Илюшка, сжимая в обеих руках зелёные пучки.

А к нему уже шли по дорожке добрая тётенька и бабушка Ксеня, которая случайно заглянула в сад и узнала, что её синеглазый внук лакомится земляникой.