Мысль о том, что наши замечательные игры в «привидение» и «подкроватное чудовище» в любой момент могли закончиться для меня или лечебно, или плачевно, застали меня врасплох. Представлять выражение императорского лица в тот момент, когда обшарив каждый уголок мрачной обители конца, он не обнаружит своей возлюбленной, было так же страшно, как и последствия. Недолго думая, я схватила зеркальце, бросилась в темницу занимать место в клетке. Свободных клеток не было, а я запаниковала!

Мрачная дверца вела в соседнюю комнату, в которую я влетела и застыла на месте, глядя на принадлежности, способные заставить трепетать не только женские, но и мужские сердца! Целый набор приспособлений успешно заменял букеты цветов и прогулки под луной с тем же эффектом «признания», но при этом сокращал время на ухаживания. Средства для ухода за собой и походов под себя были представлены столом с ненавязчивой фиксацией конечностей, ржавой клеткой с острыми шипами и железной обувью с возможностью регулировки размера до кровавых мозолей.

Я металась глазами по комнате, в поисках чего-то относительно безобидного, но при этом железно оправдывающего мою неявку на свидание. На столике рядом с приспособлениями для нетерпеливых мужчин, предпочитающих заменить конфетно-букетный период на стонательно-признательный, лежало массивное кольцо с гравировкой и медальон, которые моя практичная конечность уже сложила в карман.

В коридорах свидетели вовсю встречали вожделенный Конец, а я искала глазами в арсенале пыточных устройств, куда бы так забраться, дабы не разочаровать спасителя!

На стене виднелась ржавая цепь, которая вела к наручнику. Через мгновенье я отчаянно пыталась застегнуть на руке ржавый браслет на руке, устраивая одиночный пикет против его изготовителя.

— Чудовище! — истошно заорала какая-то женщина, а я поняла, что успела вовремя. — Чудовище! Не подходи ко мне!

— Сколько вас? — спросил металлический голос. — Понятно. Многие из вас не в себе. Я пока не открываю клетки. Сейчас сюда прибудет помощь. Девочка, тише. Отпусти мой плащ. Мои люди отвезут вас во дворец. Постараемся вам помочь. Это место сожгут дотла и завалят вход. Вы ждали вечность, подождите еще немного.

— Я знаю, кто ты… — послышался тот самый хриплый женский голос, который нашел себе развлечение в виде попыток испортить мою репутацию в глазах потенциальных верующих.

— Я тоже знаю, кто я, — жестко отрезал Эзра. — Успокой девочек, жрица. Сейчас прибудет помощь.

Что тут началось! Они кричали, плакали, и, судя по звуку, бились о прутья. Дверь открылась, а я увидела, как слетает капюшон, обнажая бледное, окровавленное лицо. С кончика меча капала кровь, оставляя дорожку из капель на полу.

Внезапно в комнату для пыток из какого-то тайного прохода, который с грохотом открылся в стене, ввалилось шесть разъяренных марадеров. Один удар меча, и их осталось пятеро. Ловко увернувшись, Эзра сократил список еще на одного и тут я увидел, как острие чужого меча коснулось его груди. Я заорала, но меч соскользнул и самый шустрый и находчивый нашел вечный покой. Еще двое легли в считанные секунды. Меч полыхнул голубой вязью букв, оставляя в воздухе почти осязаемый след сияния, и последнее тело легло прямо под ноги Эзре, а он переступил через него.

Глядя на страшное лицо в крови, на наплечник, по которому стекает кровь, я непроизвольно вздрогнула.

— Тише… — стальной холодный взгляд внезапно смягчился. На пол слетела перчатка. — Тише… Все хорошо… Это я…

Он подходил медленно, а я не узнавала его лица, волос, с которых на наплечник капала чужая, лишь бы чужая! … кровь. Рваный плащ зацепился за чужой меч, его дернули, а ко мне приблизились его шаги.

— Все хорошо… Главное, не бойся… — Эзра встал на колено, вытирая кровь с лица. — Я — не чудовище… Это я… Все хорошо, маленькая… Все хорошо… Теперь все будет хорошо… Дай мне свою ладошку… Вот, видишь? Все в порядке. Для тебя я никогда не буду чудовищем…

Я смотрела на него. Мое сердце бешено стучало, прося у него прощения. «Прости меня…», — выстукивало оно, а в горле стоял ком.

— Что бы они с тобой не сделали, я все пойму… — едва слышно прошептал он, прижимая мою руку к своим окровавленным губам. — Все пойму… Ты ни в чем не виновата…

«Любимый!», — пронеслось в голове, а сердце упало вниз.

Эзра крепче прижал мою руку к своим губам и закрыл глаза, оставляя на моей руке отпечаток крови. Я смотрела на него и понимала, что готова каждый день целовать моего злейшего врага… Подкрадываться и обнимать, тереться об него щекой, … Мне вообще кажется, что я от него не отлипну до гробовой тоски и общей фамилии…

— Я в порядке, — сглотнула соплями я, с ужасом оттирая рукавом кровь с его лица и гремя цепью. Как мне стыдно перед ним. — Все хорошо…

— Все хорошо, — эхом отозвался он, целуя меня в лоб. Меня обожгло этой исступленной нежностью. Наручник хрустнул, а меня взяли на руки, отбросив ногой ржавую цепь.

— Ваше Величество! — послышались громкие голоса в коридоре вместе с лязганьем доспехов. — Ваше Величество! Мы прибыли по вашему указанию! Ох, боги! Это что? Все пропавшие девочки?

— И не девочки, — задумчиво констатировал хрипловатый женский голос, когда меня на руках выносили из пыточной комнаты.

— Приказ первый. Выделить крыло дворца, собрать целителей. Девочек осторожно вывести из клеток. Если будут кричать и сопротивляться, постарайтесь успокоить. Не успокаивается — связывайте. Думаю, что целители разберутся! — скомандовал Эзра. Я смотрела, с каким ужасом смотрят некоторые девушки на открытые двери клетки, забиваясь в углы.

— Эй, вылезай! — произнес высокий стражник, заглядывая внутрь и глядя на маленькую фигурку, которая забилась в самый угол и пряталась от его протянутой руки. — Кому говорю! Долго я тебя уговаривать буду!

Внезапно Эзра остановился, глядя на то, как какой-то стражник, особо не церемонясь вытаскивал перепуганную девушку из клетки.

— Я не умею нежно! Я — простой солдат! — оправдывался стражник, пока женщина царапалась и упиралась, умоляя, не прикасаться к ней. — Как говориться? Простой солдат, и слов нежности не знаю.

— Веди себя так, словно она — твоя сестра, — вздохнула я, глядя, как стражник посмотрел на узницу, которая валялась у него в ногах.

— Пойдем, сестричка. Никто тебя больше не тронет, — выдохнул он, помогая ей встать на ноги. — Ничего, родная, жизнь наладиться…

— Спасибо тебе, богиня! Спасибо! — упала на колени моя жрица в розовом, почему-то глядя на меня. — Я же говорила, что она спасет! Она приходила сюда! Я же говорила, что спасет! Спасибо тебе, богиня! О, великая богиня! Молитесь богине любви! Это раньше она творила зло, а сейчас она другая! И голос у нее другой!

Спасибо, милая. Век помнить буду! Пали контору дальше! Судя по взгляду Эзры, огонь с моей догорающей конторы и пригорающей попы, уже подумывал перекинуться на мои храмы.

Всю дорогу меня терзал один вопрос, есть ли память у лошадок. А что вы хотели, это была моя первая конная прогулка по ночному лесу? Из всего, что было, я запомнила веточки, собственные крик: «А! Караул! Левее!» и «Он же не прыгать собрался? Нет? Точно? Давай объедем! А!!! Фух! Второго такого раза я не переживу!». Эзра хранил молчание, прижимая меня к себе одной рукой.

Вот теперь я пытаюсь понять, почему лошадка смотрит на меня таким нехорошим взглядом, и когда это трусы неприятностей превратились в полноценные рейтузы проблем с начесом и натягивающий эффектом.

— Убрать из комнаты все зеркала! Чтобы не единого зеркала не было нигде! Ни в ванной, ни в комнате! — приказал император, стоило ему перешагнуть порог дворца со мной на руках. Конец света наступил мне на ногу, не давая возможности сбежать. Я украдкой проверила карман, но зеркала там не оказалось! Беда! Совсем беда!

Я грустными глазами провожала огромное зеркало в золотой раме, которое выносили из комнаты сразу двое слуг. Следом появилось небольшое, прямоугольное, цепляясь краями за дверной проем. Слуга, который нес его, споткнулся и выронил его на порог.