Вместо этого я ощутил внутри жаркую волну гнева, и под её горячим напором схватил кружку и долбанул Олега с криком:

— Жирный!

Не думаю, что удар кружкой по скуле разозлил его, хотя из рассечённой кожи текла струйка крови, а вот мои слова воспламенили Олега.

Я отпрыгнул в сторону:

— Бульдог! Болонка!

— Ах ты!

Олег бросился за мной, и автобусная станция осталась далеко позади и даже вне нашего мира. Он бежал за мной, а я уносился прочь.

Пока счёт один-один. Олег получил по морде, а я показал себя трусом. Поворот сменял поворот, Олег не сдавался, а я с беспокойством слышал его тяжёлое дыхание и удары подошв об асфальт почти за собой.

Надо срочно найти выход.

Я прыгнул в подъезд и захлопнул дверь перед моим преследователем.

— Открой! — Олег дёргал дверь на себя.

— Жирный! — был мой ответ.

Олег взревел, а я отпустил ручку, и дверь беспрепятственно распахнулась — Олег отлетел, падая на асфальт.

Я побежал к лифту, повернул ручку, распахнул дверь, захлопнул, ткнул пальцем в последний этаж, Олегу не хватило пары метров, так что я покатил вверх, а он долбанул в двери лифта, и побежал по лестнице следом. Я разглядел переполненное яростью лицо.

— Верзила! Толстяк! — орал я, ибо стратегия требовала, чтобы Олег думал как можно меньше и бежал за мной, потому что в самом конце подъёма я намеревался нажать на "Стоп" и поехать вниз, а вымотанный подъёмом Олег уже не сможет выдерживать темп.

Но стук шагов прервался.

— Боров! — теряя надежду, заорал я.

В ответ молчание.

Варианта два, либо он крадётся бесшумно, либо раскусил хитрость и ждёт внизу.

Я вышел на последнем этаже, и, не захлопывая двери, прислушался.

Тихо.

— Эй?

Никакого ответа, кроме эха.

Это называется ничейная ситуация: Олег не может добраться до меня, а я не могу выйти из подъезда. Хорошо ещё, что лифт не автоматический и не надо держать двери. Однако время работало против. И спускаться нельзя было не в коем случае.

Я осторожно подобрался к лестничному пролёту и глянул вниз — никого, тихонько добрался до чердачного выхода, где замка не оказалось, и кусок склона крыши виднелся через проём.

Я бесшумно выбрался на скат и поёжился, ибо напор адреналина ослаб, а здесь было… тревожно. Кстати, выход на крышу с чердака соседнего подъезда был тоже распахнут. Там, может, затаился Олег.

Я расположился строго посередине на крыше между чердачными дверьми, теперь это была уже не патовая ситуация, любой из нас, у кого нервы сдадут первыми проиграет.

Оставалось ждать.

Подчёркиваю, не следует недооценивать любого из нас, может показаться, что Олег туповат, но это не так. Мы все были очень умными детьми.

Несмотря на то, что я уже не был в западне, тревога не проходила, вокруг затаилась враждебная сила.

Вскоре донеслось шарканье ног из-за чердачной двери. Я нутром почуял, что это Олег и не ошибся, действительно, его окровавленная физиономия, блестящая от испарины, появилась в проёме из темноты.

— Остановись, — хрипло предупредил я.

— Хорошо, а ты не убегай, — потребовал он.

— Боишься высоты? — с неуверенной издевкой бросил я, только чтобы сохранить лицо, но сам опять ощутил, что страх Олега той же природы, что и моё ощущения зла в воздухе. Оно было во всём и в жарком солнце, и в пропахшем свежестью горном воздухе, и в горах на горизонте, и в голубизне неба. Каждая точка, каждый звук, пылинка, весь мир затаился в угрозе.

Зла не было только в Олеге.

— Ты тоже чувствуешь ЭТО? — спросил он.

Я кивнул и ответил:

— Олег, ты согласен на ничью?

— Я могу попробовать тебя догнать, — возразил он.

— А я убежать.

Мы уставились друг другу в глаза.

— Крыша скользкая, — озабоченно раздумывал Олег, — хорошо, ничья, но ты извинишься за борова, жирного и за толстяка, признаешь, что я выиграл последнюю игру в дурака.

— Прости меня за борова, жирного и за толстяка, — проговорил я по слогам, — а также я проиграл последнюю игру в дурака.

Мы опять сцепляемся взглядами, а угроза сгущается и ощутимо давит со всех сторон.

— Никакого подвоха? — вопросительно шепчу я.

— Даю слово, — отвечает Олег, осторожно выбираясь на крышу и озираясь в поисках причины страха, приближаясь ко мне боком. — Не двигайся, подожди меня.

— Осторожней, пожалуйста, Олег, — отвечаю я, готовый заорать от ужаса, исходящего даже из того воздуха, что трепещет в лёгких.

Мы ползём навстречу и, когда наши руки смыкаются, вздох облегчения вырывается синхронно из его и моей груди.

Мгновение, и давление угрозы исчезает, а концентрации опасности и след простыл.

Мы держимся за руки, измождённые ожиданием беды.

— Что это было? — прохрипел Олег.

— Уходим, — говорю я, и мы пересекаем крышу, спускаясь во мрак подъезда.

Я напоследок обернулся на небо, Олег перехватил мой взгляд и вдруг уверенно произнёс:

— Я ЗНАЮ, что это — что угодно, но не боязнь высоты.

Казалось, ничего не произошло, и, разыскивая дорогу к автостанции, мы уже почти не могли понять, что же так напугало нас.

Я кивнул в сторону ржавого столба водяной колонки.

— Вытри кровь и промой водой, — я сунул платок Олегу в руку и нажал рычаг колонки, он смочил платок.

— Кстати, ты забыл потребовать извинения за то, что я назвал тебя жирным, — прищурившись, напомнил я, делая ударение на слово "жирным".

Олег напрягся, исподлобья сверкнув на меня чёрными зрачками.

Я выдержал паузу, и, когда напряжение достигло максимума, продолжил:

— Прости меня и за "жирного" и за удар по скуле.

— Ваня, иногда ты меня бесишь! — с агрессивной улыбкой прорычал Олег и мы, хохоча, начали поливать друг друга ледяной водой из-под колонки, потом обнялись и зашагали к автобусной станции.

_____________________________________________________

* Эти цифры я узнал гораздо позднее, благодаря предсказанию самого умного из нас Виктора, что они означают я понял слишком поздно. Пока следует воспринимать их в качестве, допустим владения акциями, указанными в долях от "1".

Нас не было больше часа, так что о том, чтобы успеть на нужный автобус, речи даже не шло. Ни мне, ни Олегу не сказали ни слова — взгляды моих и его родителей были гораздо красноречивей. Думаю, наша выходка без сомнений имела бы воспитательное продолжение, если бы не будущие события. В данный момент все облегчённо вздохнули и занялись ловлей какого бы то ни было транспорта.

Спустя час подкатил крытый грузовик, обычно использовавшийся для перевоза персонала дорожных рабочих. Нам повезло: если бы не неполадки на трассе, то сутки были бы потеряны.

Вещи были погружены в кузов, а нас, как самых маленьких и компактных, запихнули на два передних места рядом с шофёром. Машина тронулась и в боковом окне поплыли невысокие домики с замысловатыми заборами, иногда простыми, а иногда изрисованными умельцами-жителями.

Город заканчивался плавным загибом шоссе вправо и вверх, теперь движение не было таким беззаботным — двигатель надрывно гудел, и машина ползла не быстрее пешехода, преодолевая серпантин, змеившийся к перевалу, скрытому за верхушками деревьев и камнями, зато снизу раскрывался миниатюрный городок с игрушечными домиками, бульварами и зданием автовокзала.

— Зря вы на автобусе не покатили, — проворчал шофёр, — там и посвежее, и места поудобней.

— Нам бы там стоять пришлось, — вздохнула Александра, вытаращив васильковые глаза.

— Сели бы на рюкзаки, — пресёк спор в зародыше Виктор, и всем сразу стало очевидным его высказывание.

Когда спустя час машина остановилась на перевале, нас уже сморило монотонными рокотом мотора и нескончаемыми поворотами направо и в гору, налево и опять в гору, опять направо и в гору…

— Подъём! — изрёк водитель, подарив нам тишину поворотом ключа зажигания в начальное положение, — здесь час отдыхаем, кому надо, туда в лесок, а на той площадке замечательный вид на долину, рекомендую для группового снимка.