Свою речь Лариэль произнесла в гробовом молчании. Так же в полной тишине она развернулась и хлопнула дверью своего кабинета.

Мы все застыли с раскрытыми ртами. В смысле «испытание для выпускного экзамена»? А ничего, что мы не готовы?

- Спасибо, госпожа Лариэль… - услышал я сбоку голос Нарина.

Повернулся на него и глянул на остроухого. Кажется, тот говорил совершенно искренне и без иронии. На Нарина уставился не только я, и эльф, увидев наши недоуменные взгляды, пояснил:

- Вы что, не понимаете? Нас всех могли прямо здесь и сейчас выгнать взашей! Нам просто дали еще один шанс! Если не хотите воспользоваться им — собирайте вещи и валите домой. Нам всем, по ходу, на размышление дали одну неделю! Лариэль очень добрый ректор…

После последней сказанной фразы глаза эльфа подернулись легким сентиментальным туманом. Ну ни фига себе! Она что? Нравиться ему? Впрочем, не удивлюсь. У них — эльфов — свои понятия о том, какова должна быть «идеальная» спутница жизни. Если большая часть этой жизни заполняется именно «кровавой местью своим врагам», то Лариэль в этом плане да… Очень даже ничего…

Ну его в пень! И Нарина, и Лариэль, и всё остальное. Сплюнув себе под ноги, тихонько выматюкался и, скинув наложенное речью ректора оцепенение, пошел куда подальше… Ошарашенный народец также отправился кто куда. Кто знает — может парочка из них уже сейчас пошли собирать вещички. В этом плане их понимал — своя шкура всегда дороже. Лабиринт для выпускного экзамена — это звучит серьезно. Кто-то, как Нарин, наверняка пошел на уроки, которые были сейчас в самом разгаре. Кто-то пошел искать укромный уголок, чтобы собраться с мыслями.

Ну а мне-то что делать? Я — бездарь! Для меня этот лабиринт явно не проходимый. Помирать там в мои планы вот вообще не входит. Как неприятно то вышло всё… Зябко поежившись от нехороших мыслей, насупился и засунул руки в карманы куртки. Нащупал пропуск в библиотеку.

Хм… А это идея! Может я вообще раньше времени паникую? Сейчас отправлюсь к Мастеру Серафиму и расспрошу у него обо всём, что он знает об этом дурацком лабиринте. Заодно расспрошу и про скрижали Омма. Может успею хоть что-то узнать в эту неделю! Надо успеть! Время поджимает! Сжав крепче в руке библиотечный пропуск, рванулся к башням. Пока есть возможность сделать хоть что-то — я не сдамся! Самое время отыскать Мастера Серафима.

Мастера Серафима нашел в библиотеке на том же месте, где его «оставил». Старый эльф был погружен в какие-то бумаги, разложенные на своем столе. На секунду библиотекарь оторвал взгляд от работы, чтобы взглянуть на запыхавшегося меня. Вероятно, что-то в моем внешнем виде подсказало, что он мне сейчас очень нужен. Серафим отложил бумаги и участливо спросил:

- Эй, гном… Что с тобой? Ты как-будто монстра какого-то увидел!

Вот после этих слов взгляд у меня наверняка стал еще более дикий. Пришла мыслишка, что эльф также мог видеть в башне чешуйчатое нечто. Неужели Серафим что-то знает? Или это дурацкое совпадение?

Библиотекарь, не совсем верно истолковав мой взгляд, рассмеялся и ногой пододвинул из-за стола еще один стул:

- Садись, Корр. Рассказывай скорее, а то на тебе лица нет.

Некоторое время помявшись, я начал рассказывать про то, что Лариэль преподнесла мне и парочке других студентов «приятный сюрприз» в качестве прохождения лабиринта. Старый эльф, кстати, оказался охочим до разного рода историй. Это, наверное, такая особенность всех, кто постоянно окружен книгами. Тот же Тарран — старый гном-библиотекарь, который впервые рассказал мне про руны — отличался своей примечательной любовью как к разного рода историческим древним легендам, так и последним свежайшим сплетням. Хотя, это может быть и оттого, что слишком много времени как Тарран, так и Мастер Серафим проводят в окружении молчания и пыли. А иногда так хочется почувствовать себя живым! Эльф-библиотекарь в подробностях расспросил меня о том, что же случилось на этаже, где живут студенты. Рассказывая эти самые подробности, я юлил, как хромая крыса на горячей сковородке. Так то еще не доказано, что именно я написал то самое злосчастное словечко на двери Нарина. Хотя… После вчерашних слухов это было ясно всем и каждому без слов, даже бегающим по коридорам слугам с вениками и прочей бытовой ерундой.

Старый эльф хихикал в свою убеленную сединами серебристую бороду и очень даже ехидно смотрел на меня. Ясно как день, что мои попытки увернуться от вины за происходящее от него не скрылись. Как-то по отечески отстраненно взглянув на меня, эльф подпер голову рукой и перебил мои тухлые попытки отмазаться:

- Корр, а ты знаешь, я ведь в молодости тоже шалости всякие любил…

Вот после этой фразы дедушки эльфа я распрощался с надеждой получить именно сегодня хоть какой-нибудь развернутый и конструктивный совет. Есть у гномов на Пангее поговорка — если твой престарелый собеседник начинает говорить что-то из разряда «а вот я в молодости», значит разговор затянется. Ах ты ж Великий Омм! Только сентиментальной речи старого эльфа о молодости мне здесь и сейчас не хватало! Трагически громко выдохнул…

Эльф опять меня неправильно понял и продолжил:

- Да, да, Корр… Я понимаю, что расплата за шалость иногда бывает неоправдано жестокая, но это всегда того стоит! Помню мы как-то с одним из моих дружков изобрели прекрасную магическую плюшку. Я потом, когда началась война, составлял формулы для кучи разного рода магических эльфийских ловушек, но горжусь именно той, придуманной первой. Знаешь, у нас же в эльфийском лесу, по крайней мере лет триста назад, были ограничения для магии. Без системно и без разбора каждый встречный поперечный эльф мог творить только так называемые заклинания светлого типа. Можно было лечить зверьё, деревья, садить цветочки… Но это ведь так скучно, правда, гном? О том, чтобы высосать из кого-то жизнь или приказать медведю задрать другого, даже эксперимента ради, и речи не шло. За этим тогда следили очень строго, и по ауре от проделанной магии отслеживали и наказывали виновного. Мы тогда с моим дружком добавили поздней ночью вокруг дома одного не любимого нами эльфа кучу лечащих ловушек для зверья. Маны угрохали уйму. Лечебная магия была настолько сильной, что притягивала даже больных зверей с далеких участков леса. Всё бы ничего, но магия была не простая, а именно предназначенная тем зверушкам, которые перекусили чем-то несвежим или вредным, и никак не могли, так сказать, облегчиться. Зверушки, учуяв лечебную магию предназначенную именно для них, приходили, облегчались и довольные убегали в лес. Ну а эльф, когда утром проснулся, был очень зол.

Тут на этом месте своего рассказа дедушка-библиотекарь начал ехидно хихикать в бороду. Я, со скепсисом глядя на него, в упор не понимал, что именно так развеселило Серафима. Эльф продолжил:

- Понимаешь, Корр. Если магия светлая, следы тех, кто ее творит, очень слабые. Их почти нельзя отыскать. Мы тогда с моим остроухим дружком так и остались безнаказанные, а тот эльф долго разыскивал виновного, чтобы передать традиционную записку «о страшной и кровавой мести».

Тут старика Серафима с головой накрыло ржакой, он даже задыхаться начал, когда мне это рассказывал:

- Представляешь? Записка о мести есть, а передать её некому!.. Бегал с ней, в окна другим эльфам заглядывал, а потом с горя сожрал её и удавился…

Маленького сухонького старого эльфа даже начало подкидывать на стуле. Великий Омм, опять этот «учительский смешливый зуд»! Неужто и библиотекари его могут подхватить? Борода дедушки-эльфа от раскатистого смеха растопырилась, в уголках глаз появились слезы.

Взглядом стал искать что-то похожее на дубинку, чтобы треснуть Серафима по голове. Потом одернул себя. Нельзя! У эльфов черепушки намного слабее гномьих, да и старый уже библиотекарь.

Пока дедушка не рубанулся со стула, подхватил его и, отыскав в углу стеклянный графин с водой и кружку, налил ему попить и передал в дрожащие руки. Эльф жадно прильнул губами к сосуду с водой.