Но Маша, даже слышать не хотела о подобном. Единственное, что с нее смогла потребовать мать, так это, чтобы она звонила каждый вечер и сообщала все ли у нее хорошо, а так же взяла деньги.

И Маша, конечно же, согласилась.

* * *

Маша долго лежала в темноте с открытыми глазами. Она понимала, что очередной сон принесет очередное воспоминание, да и выспалась она, похоже, днем, после приступа.

Маша любила родителей, но порой их забота и любовь доходила до абсурда. В голове она прокручивала слова матери: «Лена, бросай ты его, подавай на развод бери ребенка и поехали домой!»

Маша была в шоке от слов Елены Васильевны. Как можно предать родного человека, с которым ты прожил больше одиннадцати лет? Неужели она бы точно так же сделала с отцом? Бросила бы его в тот момент, когда он больше всего нуждался в помощи?

На что мать ответила, что это совсем другое, они серьезные взрослые люди…

«А я до сих пор лялечка маленькая? И это в тридцать то лет?» – почти закричала она на мать после таких слов.

И та сразу же перевела тему на деньги.

Маше порой казалось, что мать вообще не заметила, что она стала взрослой женщиной, у которой семья и ребенок.

Да еще и это сравнение Сергея с ее дедом…отцом матери…, который упек бабушку в лечебницу.

Сережа никогда бы с ней так не поступил! Почему нужно теперь всех сравнивать со своим отцом?

Эти ее страхи…

Маше даже пришлось согласиться взять деньги, лишь бы мать уехала… Было бы не плохо, если бы она осталась и помогла с Леной, но Маша понимала, что тогда мать будет каждый день мучить ее своими проповедями, а ей и так последнее время приходится несладко.

Маша вздохнула и перевернулась на бок. На глаза попался белый пакет, который она забросила в комнату, чтобы Лена до него не добралась и уж тем более, не дай Бог, мама.

Да уж, если бы мама увидела то, что находится в пакете…

Маша мысленно хмыкнула, ей даже представить было сложно, как бы она отреагировала. Елена Васильевна была преподавательницей еще старой закалки совковых времен и Маша порой думала, что растет в семье пуритан.

Когда она училась в университете, то чувствовала себя такой отсталой, что даже стыдно было. А когда она смотрела порно с подругами в кино, то не знала, куда глаза деть, а выходила из кинотеатра красная, как помидор.

А как ей перед Сергеем было стыдно, что она девственница. Не знала, куда глаза деть, в их первый раз. Ведь по разговорам девчонок в их группе, она слышала, что мужчины терпеть не могу неопытных. Вот и начала тогда просвещаться, переступая через собственную стыдливость, ходить по кинотеатрам. Не смотреть же порно дома у Виолетты Юрьевны, маминой подруги, у которой она жила, пока не вышла замуж за Сергея?

Маша грустно улыбнулась, вспоминая о том, как тяжело им было в самом начале. Два студента, оба приезжие. Если бы не Виолетта Юрьевна, выступившая поручителем в банке, не видать бы им этой квартиры и ютились бы они всю жизнь по коммуналкам…

Хорошая была женщина, и строгая и мудрая. Маше казалось, что она всегда будет, как кремень, вот только три года назад, она умерла прямо во сне, от сердечного приступа.

– Она бы наверняка, нашла выход из этой отвратительной ситуации, – прошептала Маша.

А потом одернула себя. И даже разозлилась:

– Взрослая женщина называется, чуть что, сразу лапки к верху задираю, и в обморок падаю! – сама себе гневно прошептала она.

– Хватит ныть!

Маша встала, включила свет и подошла к пакету. Вытащила из него две копии трудового контракта, пробежалась по обоим глазами. И найдя в сумке ручку, поставила свою подпись.

Затем вытащила упаковку с одеждой горничной. И расправив платье на гладильной доске, прошлась по нему утюгом.

К платью прилагался белый ажурный чепец и такой же белый ажурный фартук, а так же черные чулки, и даже туфли на высоком каблуке. Причем размер был четко по ее ноге.

Маша не стала задумываться об этих мелочах, она оделась и подошла к зеркалу.

– Да уж… – только и смогла вымолвить она.

Платье было очень коротким, еле прикрывающим ее попу, с белой ажурной нижней юбкой, но стоит ей наклониться, или поднять руки вверх, как нижние девяносто сразу оголялись. Еще и тугой корсет, подчеркивающий ее узкую талию и выпячивающий ее грудь напоказ. Белый ажурный фартук в теории призванный вроде, как прикрывать ее, но он наоборот умудрялся ее еще больше подчеркивать.

Плечи были голые. А на шее висела черная бархотка. Чулки в крупную сетку с черными бантиками спереди.

В сочетании с ее распущенными ярко-рыжими волосами, смотрелось жутко вульгарно… но в то же время безумно сексуально.

Маша покрутилась перед зеркалом, ощущая себя самой настоящей проституткой.

Она встала в развязной позе, как это делали проститутки в кино. Одну ногу отставила вперед, руки оперла в бока, грудь выпятила, а подбородок подняла вверх. Маша с вызовом посмотрела на себя в зеркало.

– Ладно Лисовский, мы еще посмотрим кто кого! – сказала она своему отражению, шепотом, чтобы не дай бог не разбудить мать, и пошла раздеваться.

Завтра будет очень сложный день, а ей нужно очень много сил, значит надо, как следует выспаться.

Где-то в глубине души, та самая влюбленная во Влада глупая девчушка, захлопала в ладоши, от невероятной радости, что она теперь такая красавица, и Влад в нее сто процентов влюбиться.

Но Маша опять отмахнулась от этой дуры, вновь мысленно отделяя себя от нее. И с удовольствием поняла, что непонятно откуда взявшаяся глупая радость и надежда исчезли.

– Если на утро вам слишком хреново, то значит вечером, было слишком хорошо, – пробормотал Влад себе под нос, выходя из лифта и отмахиваясь от приставучей секретарши.

Лида упорно не давала ему пройти, бесконечно что-то говоря, и хлопая своими огромными искусственными ресницами.

– Не сейчас, лучше делом займись, – осипшим голосом гаркнул Влад на нее, так как в голове все равно топало стадо взбешенных слонов, и он абсолютно не понимал, о чем лепечет эта дура.

«Гребаный Махачутурян! Чтоб я еще раз повелся на его уговоры!» – мысленно раздражался Влад.

Ну, хоть Лида отстала и прекратила жужжать под ухом, уже хорошо.

На удивление Влада, после того, как он поговорил с подругой Маши, в Михена, словно демон вселился. Влад его таким с молодости не видел. Всегда спокойный и относящийся с юмором ко всему мужчина превратился в хмурого стремительно напивающегося, а уже позже, так вообще – в агрессивного гомофоба.

Когда они сели в машину, Влад, погруженный в свои мысли, даже не заметил, что настроение его друга резко сменило полярность. И когда тот предложил продолжить веселье, в огромных кавычках, Влад мысленно махнул рукой и решил расслабиться, даже не подозревая, какую свинью ему подложит друг.

Тем более оставаться одному в своем огромном доме Владу почему-то впервые за долгие годы совершенно не хотелось. А когда он поймал себя на этой мысли, стало совсем тоскливо на душе. Вот он и поддержал Михена отправиться не в его закрытое заведение для своих, а в обычный Московский, но довольно знаменитый клуб, где у Михена был всегда зарезервирован собственный столик.

Но кто же знал, что Михен начнет себя так вести?

Влад поморщился от воспоминаний нелицеприятной сцены, что устроил его друг, когда они сидели в ВИП-ложе, наблюдая за стрип-шоу на сцене клуба.

Последний раз Влад собственноручно разнимал дерущегося друга, с очередным первокурсником, когда они учились на последнем курсе университета, с тех пор ему не приходилось участвовать в подобных «боях без правил».

В те времена Михен был очень озлобленным и каждый раз словно пытался злость сорвать на каждом первом, попавшемся под руку идиоте рискнувшем, хоть как-то его задеть. Влад не лез никогда ему в душу, у него и своих проблем хватало в те времена. И поэтому либо разнимал, если Михен слишком увлекался, либо помогал утрясти неприятности с милицией.