Таким образом, в начале 1943 года Джейн Хорней – она получила псевдоним "Кошечка" ;– стала работать на разведку ДДС.

Пока все складывалось как нельзя лучше. С разрешения немцев она продолжала разъезжать между Стокгольмом, Копенгагеном и Берлином. Немцы, не стесняясь хорошенькой, всегда веселой молодой женщины, говорили при ней о своих делах, а во время поездок она собирала нужную для ДДС и английской разведки информацию. Особенно значимыми оказались ее несколько предупреждений о готовящихся против ДДС карательных акциях, что позволило вывести из–под удара многих участников Сопротивления. Пауль Шмидт однажды поделился с ней ставшим ему известным секретом: один из представителей ДДС в Стокгольме – агент–двойник. Через пару дней этот факт стал известен разведке ДДС. Ликвидировать двойника на территории Швеции было нельзя, но от его услуг под благовидным предлогом отказались.

И ДДС, и английская, разведка считали, что в лице Кошечки они приобрели верного и ценного агента.

Во всяком движении бывают максималисты, сторонники крайней точки зрения: "Кто не с нами, тот против нас". Одним из таких людей в разведке ДДС оказался молодой контрразведчик Йонсен. До конца преданный делу, романтик, восторженный и жестокий одновременно, он ни на йоту не верил Кошечке.

– Не может немецкая куртизанка, делящая свое ложе и свое тело с грязными бошами, быть верной нашему движению. Она или с ними, или с нами, скорее с ними, – заявил он на встрече с руководителем разведки.

По настоятельной проьбе Ионсена ему поручили провести дополнительную проверку

Кошечки, не вызывающей, казалось, никаких подозрений. Проверка принесла поразительные результаты. Выяснилось, что Джейн Хорней ведет двойную игру. Следовало принять экстренные меры по ее локализации. Но в руководстве ДДС не было единого мнения: часть руководителей, воспитанная в традициях правового государства, считала, что нужны более веские доказательства. Добыть такие данные в конце концов удалось.

На несчастье Джейн, внедренный в гестапо агент проник в картотеку немецкой агентуры. В карточке на "Агента № 503" значилось: "Полное имя – Эбба Шарлотта Хорней Гранбер. Возраст 23 года. Завербована в июне 1943 года. Используется в контршпионаже против ДДС, а в Стокгольме против русских. Вознаграждение – выплачено 50 тысяч в немецкой, шведской и датской валюте. Отношение к шпионажу положительное. Мотивы вербовки – эротика и хорошее вознаграждение ".

Этот документ явился последней каплей, переполнившей чашу терпения руководства движения Сопротивления. Джейн – Эбба Шарлотта Хорней Гранбер – "Кошечка" по законам военного времени в декабре 1944 года за предательство была заочно приговорена к смертной казни.

Трудность исполнения приговора заключалась в том, что на рождественские праздники Джейн уехала в Стокгольм и как будто не собиралась возвращаться оттуда. Может быть, каким–то звериным чутьем почувствовала неладное. Но борцы Сопротивления, и прежде всего Йонсен, были непреклонны: предательница должна умереть!

В середине января 1945 года две группы боевиков во главе с Йонсеном отправились в Швецию. Действия проводились по тщательно разработанному плану. Подруга Джейн, Сильвия вызвала ее в город Мальме на встречу с одним из руководителей ДДС. Встреча должна была проводиться на катере в открытом море. "По соображениям конспирации", – объяснила Сильвия.

Катер взял курс к проливу Эресуни, где якобы была назначена встреча с руководителем ДДС. В намеченном месте катер остановился.

Бент достал портативный радиоприемник. В холодном январском морском воздухе раздалось: "Это Лондон. Лондон вызывает Данию..." Прозвучал выпуск "Последних новостей": русские войска сегодня освободили

Варшаву, англо–американские оправляются от поражения, нанесенного им немцами в Арденнах, потом шли менее важные известия.

А затем зазвучала музыка и среди песен – куплет из специально сочиненной песенки на английском языке "Спи, Джейн, засыпай":

Эта песня явилась условным сигналом: приговор должен быть приведен в исполнение. Молодые бойцы и тут оставались романтиками.

Бент, получив сигнал, заявил, что они собрались для свершения над Джейн Хорней суда за измену... Бездыханное тело "Кошечки" с камнем на шее ушло в холодные воды Балтийского моря...

Скорее всего ликвидировать предательницу можно было более простым и менее драматичным способом – наверняка у боевиков ДДС имелся на этот счет опыт. Но исполнители приговора избрали именно такой. Может быть, юные романтики, недавно вышедшие из возраста тинейджеров, воображали себя бравыми мушкетерами, казнившими коварную Миледи. Кто знает?

Автор пытался выяснить, насколько соответствует действительности упоминание в характеристике "Агента № 503" об ее успешной работе против русских. В архивах сведений об этом он не нашел. Незадолго до кончины Зои Ивановны Вознесенской–Рыбкиной, которая в годы войны была резидентом внешней разведки в Стокгольме, автору удалось побеседовать с ней. Она сказала, что о деятельности Джейн против советских представителей у нее нет каких–либо данных, но вспомнила, что после исчезновения и казни Джейн Хорней шведская печать не раз писала об этом деле, обвиняя датчан в том, что они незаконно похитили и казнили невинную жертву.

Жизнь казалась легкой и веселой, и бесшабашной, хулиганистой Любке представлялась сплошным праздником. Другие чем–то занимались, куда–то готовились, ходили на какие–то кружки, собрания. Ей все это представлялось лишним: так, "дикая кошка, гуляющая сама по себе". В комсомол ее не принимали – она нигде не училась и не работала, да, впрочем, она и сама не очень рвалась туда: дисциплина и заорганизованность претили ей. Так и существовала она до того самого дня 1941 года, когда отец, уходя, поцеловал ее и сказал:

Любовъ Шевцова

– Ты хоть маму пожалей, Любаша, возьмись за ум!

Обстоятельства меняются, а вместе с ними меняются и люди. И когда в поселок пришли первые скорбные извещения, когда на станции остановился первый эшелон с ранеными, а по радио зазвучали слова, призывающие каждого отдать жизнь за Родину, она взялась за ум.

Где девчонка может лучше всего применить свои силы и знания? Конечно, в госпитале. И Любка пошла в школу медсестер. Теперь уже было не до шуток: она добросовестно училась и вступила в комсомол. Но делать что–то наполовину она не хотела и не могла.

Уж если защищать Родину, то не отсиживаясь в госпитале, а на переднем крае или в тылу врага. Она проходила практику в Краснодонской городской больнице, переоборудованной в госпиталь, когда услышала о наборе в специальную школу НКВД. Сомнений не было – она должна идти туда.