— Там Шелковица! — канючил Жоли. — В прошлый раз на ней еще были ягоды. Я сам видел!

— Когда ты видел? — поинтересовалась мама.

— Тогда… тогда… когда…

Ютка неожиданно обернулась:

— Ой, мамочка, я забыла рассказать… Этот молодой человек в прошлый раз убежал от нас. И мне чуть ли не силой пришлось его вытаскивать со двора Ченки.

«Мне всегда не везет. Ну да ничего, недолго уже осталось ждать. Все равно я вернусь домой, в Будапешт».

У входа на пляж к Жоли снова вернулось хорошее настроение.

Еще издали слышна была музыка, а через резную изгородь виднелись цветные шезлонги, ларек с мороженым, песочницы и, что, конечно, самое важное, — Балатон.

— Чур, я первый переодеваюсь!

— Давай, но только быстрее! — кивнули девочки.

В кабине Жоли мгновенно сбросил с себя штанишки, рубашку и сандалии, надел плавки и, схватив в охапку ведерко, лопатку и мяч, выскочил наружу.

— Можешь пойти к песочнице. Поиграй там и подожди нас, — сказала мама. — Но не вздумай один купаться!

— Хорошо, — послушно согласился Жоли. В этот момент у него и в мыслях не было одному пойти в воду.

Он отправился к песочнице и лопаткой стал насыпать большую песочную пирамиду. Тут к нему подошел маленький мальчик: он ел рожок и держал в руке яркий подсолнух из пластмассы.

— Я буду строить замок, — сказал ему Жоли.

Незнакомый мальчик не отвечал.

— Огромный замок, вот такой! Даже я помещусь в нем. А вокруг замка будет ров с водой. Давай строить вместе! Сейчас воткнем в башню твой подсолнух. Он будет нашим знаменем. Хорошо?

Мальчуган по-прежнему ничего не отвечал. Он жевал рожок и удивленно смотрел на Жоли.

— Меня зовут Жолт Ковач. Осенью я пойду во второй класс. Ну что? Давай играть?

Странный мальчик на это ничего не ответил, тогда Жоли потянулся к подсолнуху.

— Водрузим его на башню замка. Хорошо?

Но тут произошло неожиданное: мальчик вырвал у него подсолнух и заревел.

— Wilhelm, komm her![1] — послышалось сзади.

Какая-то женщина подбежала к ревущему малышу и сказала ему что-то непонятное. Потом повернулась к Жоли:

— Этот мальчик не понимает по-венгерски.

— А почему? Он болен? — спросил Жоли.

— Ничего не болен. Он немец.

— И поэтому плачет?

— Совсем не поэтому! Он подумал, что ты хочешь отобрать у него подсолнух.

— Нужен мне его подсолнух, — обиженно сказал Жоли. — Я только позвал его играть. Пожалуйста. Я могу даже лопатку ему дать.

— Danke schon![2] — сказал на это немецкий мальчик и взял лопатку.

Но без лопатки замка не построишь! Жали еще немного посмотрел на груду песка, потом вернулся к кабине. Непонятно, почему девочки и мама так долго переодевались. Тогда Жоли немножко отошел от песка, совсем немножко, и подошел к ларьку, где продавали мороженое в вафельных стаканчиках.

«Когда я вырасту и у меня будет очень много денег, куплю себе сразу десять стаканчиков мороженого. Одно ванильное, одно малиновое, потом пуншевое, ромовое с орехами, абрикосовое, сливочное, шоколадное, ореховое, клубничное и, конечно, еще ванильное. И чтобы с кремом…»

— Мальчик, ты что тут путаешься под ногами? Или покупай мороженое, или встань в сторонку…

В другой палатке продавали сосиски и пиво. Но это Жоли было неинтересно. И он стал смотреть, как на вершине одного из деревьев укрепляли громкоговорители. Потом заглянул в будку, куда сдают забытые и найденные на пляже вещи и откуда по просьбе посетителей передают разные объявлении.

— Ты что, мальчик? — спросила его тетя в белом халате.

— Ничего, — ответил Жоли и пошел дальше.

Ему стало совсем жарко, а мамы и сестер все еще не было видно.

«Окуну-ка я чуть-чуть ноги в воду», — подумал он. Жоли подошел к лесенке, встал на нижнюю ступеньку и попробовал ногой воду.

— Ну что, сынок? Спускаешься? — проговорил над ним какой-то грузный мужчина. — Или поднимайся, или влезай в воду.

— Вот все они такие, современные дети, — сказала сидящая рядом толстуха. — Невоспитанные, неучтивые…

«Ведь я ничего даже не сказал, — удивленно подумал Жоли. — Я только…»

— Ну, пошевеливайся, пошевеливайся!

Жоли шагнул со ступеньки в воду. Сначала, в первое мгновение, вода показалась ему обжигающе холодной, а потом он уже радостно прыгал, хлопал ладонями по воде, окунал в воду ведерко и мяч, погружался почти до самого илистого дна и снова подпрыгивал с шумом и плеском. Хорошо! Вокруг летали мячи, брызгались и прыгали дети, на резиновой лодке гребли четверо ребят, одетых индейцами, все было так прекрасно, так радостно, и вдруг…

«Жолта Ковача, семи лет, ждут у кабин!»

Жоли почувствовал, как у него от испуга екнуло сердце.

«Что это? Или я ослышался?»

Нет, из громкоговорителя слова донеслось:

«Жолта Ковача, семи лет…»

— Я здесь, я здесь! — закричал он и выбежал из воды. Толстый дяди лежал около лестницы, зарывшись в теплый ил. Посмотрев на Жоли, он язвительно сказал:

— Ну вот, пожалуйста. Ишь ты, птаха!..

— Я здесь! Я только на минуточку зашел в воду! — кричал Жоли. Он бежал по песку, поднимая за собой облако пыли. — Я здесь!..

— О господи, — вздохнула мама, — я же говорила тебе: не подходи к воде! Кати, Ютка, идите купаться! Я останусь на берегу с Жоли. Сиди вот здесь и…

— Но я хочу купаться!

— Завтра, завтра, если будешь слушаться.

Жоли сидел под деревом, смотрел на воду, и по щекам у него струились слезы.

— Все равно уеду отсюда. Мне здесь плохо. Хочу домой…

До трех часов дня они пробыли на пляже. Мама под деревом вязала Жоли пуловер. Очень красивый темно-синий пуловер с белыми и красными разводами.

«В нем тебе хорошо будет кататься на коньках», — сказала недавно мама, показывая Жоли выкройку. А теперь уже готова спинка, передняя часть и один рукав пуловера. Жоли даже примерил его. Мама и сейчас нет-нет да поднимет голову от вязания, поглядывая на Жоли, и Жоли знает, что попроси он ее: «Мамочка, не сердись на меня! Я обещаю тебе, что буду хорошим, разреши мне немножечко поплавать в Балатоне», мама погладила бы его по голове, отложила бы в сторону вязанье, и они пошли бы купаться, и воцарились бы мир и покой. Но у Жоли будто что-то застряло в горле, и он никак не может выговорить: «Мамочка, прости!» Вместо этого только бормочет про себя: «Я не виноват. Они меня обижают. Меня тут все обижают. Я хочу домой».

— Поиграй в песочек, — проговорила наконец мама.

— Спасибо, — ответил Жоли. — Я не хочу.

— Ни тогда сиди около меня!

Теперь уже и музыка не нравится Жоли. Только и знают, что ставят одни и те же пять заигранных пластинок. Да передают одни и те же объявления: «Йожи Сабо, тебя ожидают у выхода». Или: «Потерян черный портфель. Того, кто нашел, просят…»

«Уж лучше бы в школу ходить, — думал Жоли. И ему захотелось скорее в школу. Доска, мел и много-много сказок, которые рассказывает тетя Бригитта, и уроки по физкультуре, когда они играют в футбол с ребятами, и его сосед по парте Берци Хартаи, с которым они обмениваются завтраками. — Противное, гадкое лето… — снова думает Жоли. — Все равно уеду отсюда».

В три часа дня они ушли с пляжа. Плечи у обеих девочек обгорели. «Вот будет рев ночью!» В такую жару тяжело подниматься на гору, а главное, раздражает болтовня обеих девчонок: какая хорошая была вода, да как далеко они заплывали, да по пятьдесят секунд они могут находиться под водой…