Перекусив, я начал одеваться – пора было собираться в Кремль на прием. Буду в КДСе выгуливать сегодня свой новый французский костюм. А вечером мы с Викой ждем визит ее родственников. Поэтому моя хозяйственная невеста на прием сопровождать меня наотрез отказалась – ей требуется подготовится к приезду родни.

– Ой, Лешка, какой ты у меня красавец…! – восхищенно восклицает Вика, когда я захожу к ней на кухню попрощаться.

– Ты у меня тоже ничего! – смеюсь я, чмокая невесту в нос – моя прекрасная королева Виктория.

– Скорее уж я Золушка – улыбается она, отряхивая руки от муки, чтобы поправить узел на моем модном галстуке, купленном в Японии.

– Так Золушка в результате и стала королевой – привожу я весомый аргумент.

– Мне сначала еще до должности принцессы дорасти надо, мой сказочный принц.

– Вот, а я о чем! А для того, чтобы ты побыстрее стала женой принца, нам нужно срочно отправиться в ЗАГС.

– Обещаю, что на следующей неделе обязательно сходим.

– Точно? – строго спрашиваю я.

– Точно! – смеется она – пока ты опять с головой не ушел в свою работу.

Ага… это она сейчас имеет в виду журнал, потому что о второй моей работе невеста по-прежнему не знает. Садясь в заказанное такси, я погружаюсь в воспоминания.

Вчера, после выписки из больницы, я успел заехать и в редакцию, и в штаб-квартиру Особой службы. Наконец-то я сдал Ивану Григорьевичу контейнеры с пленкой и написал подробный отчет по встрече с Мацурой Танто, который обдумал до мелочей еще в Японии. Как и планировал, добавил в отчет от себя лично информацию про закон Мура и важность развития микроэлектроники, производства микропроцессоров, ПК и программ для них. Ну, и про израильского шпиона Камиля, внедренного в сирийское министерство обороны и готовившего провокацию, которая приведет к войне. Проверить источник этой информации теперь все равно нельзя. Обещал Иванову попозже написать обзорный доклад по Японии – куда движется наш сосед (в еще более тесные объятия со Штатами), чем дышит (рекордными темпами роста промышленности, в первую очередь радиоэлектроники, машиностроения).

Мне еще две недели сидеть дома на больничном, так что свободное время все обмозговать, как следует, у меня будет.

Заодно забрал из кабинета часть подарков и сувениров для друзей. А что-то оставил в столе на работе. Какая-то зараза на Лубянке разобрала приемник в виде глобуса, купленный в подарок Когану старшему. Наверное, секретное шпионское оборудование там искали. Оставил его нашим спецам в Особой службе, пусть проверят на всякий случай – вдруг эти хитрецы чего лишнего в приемник напихали – с них станется. Еще эти умники распотрошили оба рулона обоев и картонный тубус с фотообоями. Чего искали – не понятно. Наверное, спрятанную там валюту. Ага… вот такой я идиот, что йены и доллары прячу в обоях. Порвать они их не порвали, но местами помяли, не свое же. А может, просто посчитали, что я теперь не скоро на свободу выйду, и с моими вещами можно вообще больше не церемониться. Одна радость – комитетчики проявили все мои фотопленки, что я успел нащелкать в Японии. И даже снова аккуратно разложили их по подписанным мною коробочкам. Фигею я с их бдительности! Спасибо хоть Викину одежду и белье не тронули. Хотя кто их знает, … затейников.

Собрался уже уходить, как на пороге моего кабинета неожиданно нарисовался Судоплатов. Бритый начисто, благоухающий одеколоном.

– Привет, Алексей. Не сильно занят?

– Нет, заходите, Павел Анатольевич.

Да, даже если бы и был занят, все равно не признался бы. С таким легендарным человеком пообщаться – за счастье.

– В этой кутерьме мы с тобой так толком и не познакомились – вздыхает он – а из Кремля ты прямиком в больницу отправился. Но сейчас вижу, тебе уже полегче?

– Все оказалось не так страшно. А если честно, с врачом на Лубянке мне очень повезло. Если бы не он…

– Ну, тогда может по пятьдесят грамм за знакомство? – лукаво улыбается Павел Анатольевич, достает из внутреннего кармана пиджака серебряную фляжку. Явно трофейную – какие-то немецкие псы-рыцари, кресты…

– Если только по пятьдесят! – смеюсь я – А то у меня невеста – медик, с ней не забалуешь.

– Да и мне тоже много нельзя – Судоплатов отвинтил крышечку фляжки, разложил ее на две маленькие серебряные рюмочки – Все-таки два инфаркта.

– Вы же во Владимирской тюрьме сидели? – я осторожно принюхался. Коньяк. Хороший, душистый.

– Да, рядом с Эйтингоном. В соседних камерах отбывали. Знаешь кто такой Наум Эйтингон? – внезапно спросил меня Павел Анатольевич.

– Что-то слышал – уклончиво ответил я – Наш разведчик, разработал операцию по ликвидации Троцкого.

– Разбираешься в нашей специфике – покивал сам себе Судоплатов – Мезенцев ведь тебе дал доступ к архивам? Ты извини – разведчик насмешливо покачал головой – но не верю я в вашу случайную встречу с “Грушей”.

Я пожал плечами, никак не комментируя его вопрос.

– За победу?

– За нашу победу!

Мы подняли рюмки, чокнулись. Коньяк теплой волной скользнул в желудок. Эх… как бы Вика не учуяла! По шее ведь надает за то, что я антибиотики со спиртным мешаю.

– Кстати, а как все прошло с Мезенцевым? – я решил соскочить со скользкой темы Краковской спецоперации – Как вам все-таки удалось его освободить?

Судоплатов пожевал губами, внимательно на меня посмотрел:

– Ладно, парень ты проверенный. Надеюсь про секретность и нарушение подписки ничего объяснять не надо?

Я молча кивнул.

– Иванов достал баллон с оксидом азота. Я забрался ночью на крышу караулки, и через вентиляцию закачал туда газ.

Так это же прямо мини-операция с освобождением заложников Норд-Оста получилась! Только там кажется какой-то другой газ использовали…

– Хитро – покивал я – Охрана сразу отрубилась?

– Да они вообще не заснули – засмеялся Судоплатов – Сидели за столом, хихикали как дети. Когда мы вскрыли дверь и вошли – даже не обратили на нас внимание.

– Ну, сейчас им думаю не до смеха – я вопросительно посмотрел на флягу – Еще по одной?

– Давай – разведчик разлил коньяк по рюмкам – Дай бог не последняя!

От воспоминаний меня отвлек таксист.

– Товарищ, приехали.

– А…? Спасибо. Сколько с меня?

Молодой водитель смотрит на счетчик – Один рубль, сорок копеек.

Мой взгляд упирается в Кутафью башню, через которую поток нарядных людей идет в Кремль. Некоторые женщины даже в выходных туфельках, не смотря на холодную погоду. Такси наше действительно стоит рядом со входом в Манеж. Водитель с интересом разглядывает через лобовое стекло площадь перед ним, крутит головой по сторонам.

– Слышали, что студенты здесь недавно устроили?

– Слышал – лезу я в карман за деньгами.

– Да… – вздыхает таксист – А Юра-то как высоко взлетел. Выше космоса! Падать больно будет…

– Мне пора! – я открываю дверь, бегу к проходной Кремля в Кутафьей башне.

… В Кремлевском Дворце Съездов многолюдно, играет музыка, вокруг веселые лица нарядно одетых гостей, отовсюду слышится смех. Настроение у всех приподнятое. Праздник Октября хоть и официальный, но очень любим народом, все его с удовольствием отмечают. Да, и не так много в стране сейчас праздников, выходной день – и тот пока один. И здесь во дворце царит сегодня особая приподнятая атмосфера, чувствуется даже какая-то общая эйфория, связанная с происходящими в стране переменами. Все как будто встрепенулись и, сбросив с плеч неприятный груз последних лет, с надеждой смотрят в будущее.

Хрущева в понедельник похоронили, траур в стране закончен, и о прежнем главе государства стараются больше не вспоминать, руководствуясь сомнительным правилом – о мертвых или хорошо или ничего. Быстро же все забыли, как дружно пели Никите дифирамбы и чуть ли не каждый день печатали в газетах его фотографии. Все. Отныне он вычеркнут из памяти и забыт. Теперь в каждом чиновничьем кабинете рядом с портретом Ильича вешают фотографию Гагарина. Хорошо хоть Юру наш советский народ любит искренне, а не на показ. Надеюсь, народная любовь к нему не будет такой короткой, как к Хрущеву.